— В ее ситуации такой муж все равно лучше, чем совсем без него. Ей срочно нужен брак, чтобы не рушить свою репутацию. Я уверен, что мне она сказала еще далеко не все…

— Ты думаешь, прищурился Ли, — она беременна от того джентльмена?

— Не исключено.

— Но то, что о тебе рассказывают, имеет отношение лишь к давним годам. Человек может измениться…

— Если ты перестанешь грешить, старые грехи все равно никуда не денутся, как леопард никогда не смоет своих пятен. Можно жалеть о старых грехах, раскаиваться, пытаться загладить их тысячью добрых дел — они все равно никуда не денутся. Некоторые поступки, мой друг, оставлют в душе такой след, который потом ничем не изгладишь. Я заслужил свою репутацию. Все, чего я хочу сейчас, — это разыскать девочку, поблагодарить и при этом не запятнать ее доброе имя. Ты поможешь мне?

— Разумеется, мой друг! Но сдается мне, Аласдер, что твое прошлое беспокоит тебя гораздо больше, чем других. Подумай — не преувеличиваешь ли ты?

— В таком случае тебе до сих пор удалось сохранить свое сердце чистым, если ты и впрямь так думаешь! Смотри-ка лучше по сторонам, как бы нам не прозевать ее!

Ли замолчал и, последовав совету друга, стал смотреть по сторонам. Парк был полон людьми, на каждой скамейке кто-то сидел, те, кому не хватило места, разместились прямо на траве. Праздные гуляки, дамы, джентльмены, рабочий люд, родители, с умилением глядящие на резвящихся отпрысков, собаки…

— Скажу по секрету, — произнес Аласдер, — я, как ты знаешь, далеко не в восторге от всего, что делают наши власти, но одно мне нравится — они всерьез принялись озеленять город. Я даже склонен считать, что именно парки спасают нас от революций. Почему французская чернь в конце прошлого века устроила такую резню, от которой их страна до сих пор еще как следует не очухалась? Да потому, чт[.. знать слишком намозолила им глаза своими Версалями! Пускали бы туда крестьян — может быть, и революции бы не было… То ли дело у нас! Демократия!

В парке действительно можно было встретить любую публику, но более пристальный взгляд не преминул бы заметить, что представители разных слоев все-таки держатся особняком друг от друга и ведут себя по-разному. День был жарким для весны, но если рабочий люд закатал рукава рубах и распахнул вороты, то джентльмены могли себе позволить разве что расстегнуть фраки, и уж никак не оголять шею, даже если пот струился с них в три ручья. Дамам было легче — мода позволяла глубокие декольте, но и они, изнемогая от жары, обмахивались веерами. Женщины простого сословия, невзирая на приличия, подоткнули юбки. Аласдер улыбнулся хорошенькой молодой молочнице, сидевшей на траве с юбками, поднятыми до самых колен. Девица улыбнулась в ответ.

— Если только жара не спадет, — проворчал Ли, — то к вечеру мы все превратимся в вареных раков! Кстати, Аласдер, гляди-ка — вот какое-то розовое платье…

— Да, но особа, на которой оно надето, тоща как спичка!

— Ты не упоминал, что у твоей пташки пышные формы.

— В самом деле? В таком случае говорю об этом сейчас. Вот соломенная шляпка! Нет, явно не она — эта страшна как смерть! Черт побери, она вообще здесь?

— Спокойствие, мой друг! Парк большой — мы еще не обошли и половины? Чтобы быть точнее — какой именно оттенок розового?

Аласдер в недоумении посмотрел на виконта.

— Розовый бывает разный, — пояснил Ли. — Цвета розы, персиковый, цвета коралла, красной рыбы, петунии, цвета зари, тюльпан…

— Тюльпан. Не знал я, мой друг, что ты такой эксперт в женской моде! Откуда ты знаешь все эти названия?

— Да была у меня одно время интрижка с портнихой, так у нее обычно только и разговоров что о модах да о платьях…

— Вот, значит, как это теперь называется — «интрижка»! — поцокал языком Аласдер. — Что ж, неплохой эвфемизм! Ну и чем закончилась эта твоя интрижка?

— Ничем. Расстались. Надоело, если честно.

— Понимаю тебя, мой друг. Все на свете рано или поздно надоедает, в том числе и это… Как только найдешь какую-нибудь штучку, с которой решишь позабавиться, так непременно окажется, что она либо замужем, либо рассчитывает выскочить замуж за тебя. А мне это надо? С замужними я и вовсе предпочитаю не связываться…

— Надо же, какой порядочный! — усмехнулся Ли.

— При чем тут порядочность? Просто стараюсь избегать всяких неприятных моментов…

— А жениться ты, как я понял, не хочешь?

— Видишь ли, мой друг, мне еще ни разу не приходилось встретить невесты, которую интересовал бы я сам, а не мой титул или капитал. Так что уж лучше интрижка — быстро, дешево и никого ни к чему не обязывает…

— А как же любовь?

— И это я слышу от тебя, мой друг? Я уже не столь молод, чтобы играть в подобные игры. Но что я — на себя посмотри! Что-то я не вижу у тебя кольца на пальце…

— Что поделать, любовь не приходит по заказу… Впрочем, пару раз я, пожалуй, любил, или, скорее, мне так казалось… Обычно говорят, что, когда действительно любишь, не сомневаешься в этом…

— Разумеется, — кивнул Аласдер. — Именно поэтому, полагаю, вокруг столько одураченных мужей.

Друзья рассмеялись.

— Я думаю, — предположил Аласдер, — если мы хотим найти ее, нам лучше пойти вот по той дорожке.

Подсказало ли этот маршрут Аласдеру шестое чувство или что-нибудь другое, только он оказался прав — вскоре они действительно повстречались с девушкой в платье цвета тюльпана, желтой соломенной шляпке и с двумя компаньонками. Аласдер застыл на месте, глядя на нее, и девушка ответила ему пристальным взглядом, в котором читалось недоумение. Освещенная ярким светом, молодая особа казалась Аласдеру не менее привлекательной, чем тогда, в полутьме, когда он мог едва разглядеть ее черты. Простое розовое платье было явно сшито провинциальной, не очень искусной портнихой, но смотрелось лучше, чем какая-нибудь последняя новинка моды. Внешность девушки тоже не соответствовала модному идеалу — высоким, тонким женщинам с лебедиными шеями, — но этот тип Аласдеру, честно говоря, и не нравился. Черты ее лица нельзя было назвать классически правильными: вздернутый носик, пухловатые губы, — но любой нашел бы их очень милыми. Но главное — глаза. Тогда, в темноте, Аласдер не мог рассмотреть, какой цвет глаз у его спасительницы. Теперь же он хорошо видел их — большие, золотисто-карие, широко распахнутые навстречу миру. Тонкие брови вразлет. Солнце играло в озорных каштановых кудряшках, выбивавшихся из-под шляпки.

— Что ж, и впрямь очень миленькая! — прошептал Ли на ухо другу.

По правую руку от девушки стояла служанка, по левую — худенькая, бледная молодая особа в белом платье, еще сильнее подчеркивающем ее бледность.

— Та, что в белом, наверняка и есть младшая дочь Суонсонов, — проговорил Ли. — Тогда очаровашка в розовом — действительно твоя спасительница.

На девушку в белом Аласдер почти не смотрел — все его внимание было приковано к Кейт.

— Мое почтение, мисс Суонсон! — обратился Ли к обладательнице белого платья, когда они подошли к ним поближе.

— Откуда вам известно, кто я? — И без того бледное лицо девушки стало как полотно.

— Я это высчитал, — улыбнулся Ли. — Я только что из вашего дома. Ваше сходство с сестрами поразительно!

Ответом было молчание. В словах Ли была явная ложь — Сибил, может быть, и не была особой красавицей, но по сравнению со старшими…

— Прошу простить моего друга, — улыбнулся Аласдер. — Я попросил его представить меня вам, а он не смог придумать ничего изящнее. — Он обратился к Кейт: — Собственно, я искал вас — я вам очень обязан, и мне не хотелось бы остаться неблагодарным за вашу услугу. Ах да, простите, разрешите мне представить своего друга — виконт Ли.

На лице девушки читался испуг — но тем не менее было заметно и то, что какая-то сила неудержимо приковывает ее взгляд к Аласдеру. И что самое странное — Аласдер чувствовал, что нечто подобное происходит и с ним: он готов был не отрываясь смотреть на эту девушку. Ему хотелось взять ее за руку, отвести в сторону… И он был уверен, что она не противилась бы этому — он слишком хорошо знал женщин, чтобы не прочитать этого в ее взгляде…