— Ты тоже уходишь? — спросила мадам, глядя на Даффида, взявшего у горничной свою шляпу.

— Да, составлю ему компанию, — ответил тот.

— Вы всегда были вместе, Даффи, — кивнула она. — Ты, этот красавчик Кристиан и Эймиас. Мы называли вас безбожной троицей. Помнишь? Жаль, что у меня никогда не было брата.

— Ты же говорила, что у тебя их шестеро! — воскликнул Даффид, изумленно уставившись на нее.

— Да, но они были вечно пьяными олухами, — пренебрежительно уронила она. — Я имею в виду настоящих братьев. Как ты и Эймиас.

— Ах, это, — сказал Даффид. — Лучшие братья — это те, которых мы выбираем. Спокойной ночи, Дейзи.

— Миссис Дейлиримпл, — буркнула мадам, одарив тяжелым взглядом лакея, прятавшего улыбку, затем усмехнулась. — Счастливо, ребята. Приятно было повидаться, хоть вы и напомнили мне о старых временах.

Эймиас и Даффид вышли наружу и постояли у шикарного заведения своей старой знакомой, вглядываясь в туманную лондонскую ночь.

— Куда пойдем? — поинтересовался Даффид.

— Хотел бы я знать, — негромко отозвался Эймиас. Он не знал, куда податься, чтобы сбежать от самого себя, хотя думал об этом денно и нощно с того момента, как вернулся в Лондон.

Даффид задумался.

— В «Уайтсе» всегда играют на приличные ставки. Я там кое-кого знаю. Но если хочешь сыграть по-крупному, можно найти местечко попроще, здесь неподалеку. Мак Дагерти содержит игорное заведение, говорят, там все по-честному.

— Нет, — сказал Эймиас. — Мы играли прошлой ночью, и, если помнишь, я выиграл.

— И тебя это огорчает? В таком случае тебе следует показаться доктору.

Эймиас покачал головой.

— Деньги меня всегда радуют. Но, как гласит старая поговорка: «Кому везет в карты, не везет в любви». Похоже, это правда.

— Так ты влюбился в нее? — удивленно спросил Даффид. — В ту девицу из Корнуолла? Вы же едва знакомы, ты сам говорил.

— Не говори чепухи! — Эймиас сверкнул глазами. — Как можно влюбиться в женщину после нескольких дней знакомства? Особенно в добропорядочную? Ты не сможешь остаться с ней наедине даже на полчаса, не пообещав вначале жениться. Это тебе не какая-нибудь потаскушка, с которой можно сидеть и разговаривать часами. Что может быть глупее! Разве можно выбрать себе спутницу жизни исходя из того, как она рассуждает о погоде и разливает чай? — Раздосадованный, Эймиас крепко стиснул набалдашник трости, сжав в кулаки затянутые в перчатки руки. — Не представляю, как можно жить здесь, в Англии, по крайней мере, среди респектабельной публики. Что касается другой жизни, то я сыт ею по горло.

— Ты подумываешь о том, чтобы вернуться домой? В порт Джексон? — полюбопытствовал Даффид.

— Я же сказал, что сыт по горло другой жизнью, — произнес Эймиас с горечью. — В любом случае, где он, этот дом? В Австралии мы только и думали о том, чтобы вернуться в Англию. И вот мы здесь, и что же? Я вернулся, чтобы начать новую достойную жизнь. Но стоит только моим респектабельным знакомым узнать, кто я, как передо мной захлопнутся все двери. Мне незачем посещать бордель старушки Дейзи, чтобы поваляться в постели. Я могу найти себе женщину в любом месте. Но я недостаточно хорош, чтобы жениться на порядочной девушке.

— Она отвергла тебя? — осторожно спросил Даффид. Вот уже несколько недель он пытался выведать у Эймиаса, что произошло в Корнуолле. Единственное, что ему удалось узнать, — так это то, что Эймиас не нашел свою семью, но встретил женщину, о которой он не желал разговаривать. Однако сейчас, стоя ночью посреди улицы, он заговорил.

Даффид внимательно слушал, задавая наводящие вопросы, но старался не пережимать палку. Когда Эймиас пребывал в таком меланхоличном настроении, как сегодня, могло случиться все, что угодно. Не склонный к буйным выходкам, но скрытный по натуре, он мог просто уйти и исчезнуть на несколько дней. Такое уже случалось прежде и не приносило ему пользы. Он явно страдал, и Даффид хотел помочь.

Он сопровождал Эймиаса в игорные дома и бордели, в боксерские клубы и на лошадиные скачки, в таверны и на ярмарки. Они нигде не задерживались надолго, а Эймиас выглядел так, словно ему не терпится испортить все себе и людям. Они предпринимали длительные прогулки, пешком и на лошади, объезжая лондонские парки. Боксировали и фехтовали, посещали театры и оперу, а также всевозможные балы, вечеринки и маскарады, о которых Даффиду удавалось узнать. Но настроение Эймиаса, казалось, становилось только хуже, он не находил удовольствия ни в одном из привычных занятий.

Даффид подозревал, что меланхолия его друга связана с женщиной, что само по себе было странно. У Эймиаса никогда не было проблем с женщинами, не считая, быть может, необходимости избавляться от надоевших любовниц, поскольку он был слишком мягкосердечен, когда дело касалось прекрасного пола. Правда, таинственная незнакомка, судя по словам Эймиаса, относилась к несколько иной категории. Видимо, в этом все дело, решил Даффид. Он не был уверен, поскольку не имел опыта общения с порядочными женщинами.

— Нет, она меня не отвергла. Это сделал ее отец, — отозвался Эймиас. — Их отец, — уточнил он, заставив Даффида задуматься, сколько же тот выпил. — Вышвырнул меня из дома и грозился пристрелить как собаку, если я посмею вернуться. Она проявила ко мне участие, а я чуть не погубил ее, видимо, в благодарность за ее великодушие.

Он замолчал и уставился в темноту, крепко стиснув зубы.

— По-моему, — отважился предположить Даффид, — это значит, что ты ей понравился. Может, она тебе не понравилась?

— Я, — произнес Эймиас, скрипнув зубами, — не знаю.

— Почему?

— Потому что я недостаточно ее знаю, — отрезал Эймиас, чтобы закрыть тему.

— Не хочешь рассказать, что случилось? — неуверенно произнес Даффид. Он знал свои пределы. Его жизненный опыт, хотя и солидный, не распространялся на людей, которых Эймиас называл респектабельными.

Собственно, его знание представителей высших сословий сводилось к тому, как обмануть или одурачить кого-нибудь из них, что он проделывал весьма успешно.

Усиленно размышляя, Даффид вспомнил фразу, услышанную им от лишенного сана священника, которого они встретили в Ньюгейте: «Иногда, чтобы решить проблему, достаточно поговорить о ней». То, что это правда, он не раз убеждался на собственном опыте.

— Как насчет того, — сказал он, надеясь, что Эймиас не сочтет его бестактным, — чтобы поговорить со мной и Кристианом? Как в добрые старые времена?

— Он теперь женатый человек. Ни к чему, чтобы его жена слышала всякие мерзости, — проворчал Эймиас. — Даже если он пообещает не рассказывать ей, — поспешно добавил он, — я не хочу, чтобы он скрывал что-нибудь от нее. Такие вещи отравляют брак.

Даффид кивнул, не представляя, что сказать. О браках он знал еще меньше, чем о порядочных женщинах. Но он знал, кто в этом разбирается.

— Тогда как насчет того, чтобы поговорить с Джеф… с графом? В прежние времена мы всегда могли обратиться к нему за советом.

— Мы были мальчишками. Теперь я мужчина. И должен сам решать свои проблемы, — грубовато отозвался Эймиас и зашагал дальше, не удосужившись посмотреть, следует ли Даффид за ним.

Тот, разумеется, последовал. — Значит, дело в порядочной женщине, которая неравнодушна к тебе, но ты не знаешь, нужна ли она тебе? Эймиас не ответил, но кивнул.

— В таком случае, — сказал Даффид, — самое лучшее, что ты можешь сделать, — это увидеться с ней снова и узнать.

— Не могу. Я же сказал, что ее отец вышвырнул меня. Если я вернусь, мне придется забрать ее с собой. В общем, я должен либо оставить ее навсегда, либо взять в жены навечно.

— Тяжелый случай, — согласился Даффид. — Особенно когда время поджимает.

Они помолчали, шагая по улице.

— Может, тебе забыть ее? — сказал Даффид.

— Если бы я мог, — вздохнул Эймиас. — Я постоянно думаю о ней. Эта белокурая потаскушка, что пристроилась у меня на коленях сегодня вечером, совсем недурна. Но знаешь, что я подумал, когда смотрел на нее?