— Но Молли и Сэл только что были у вас… — возразила Ханна и остановилась, покраснев при мысли о том, как взглянул на нее, обе служанки мгновенно испарились из комнаты.

— Да, прекрасные девушки, — кивнул Дэн. — Но им больше нравится хихикать, чем разговаривать. А с кем еще тут можно побеседовать? Ваша матушка вечно поглощена домашними хлопотами, как и отец. Ваш брат, боюсь, не очень-то мне доверяет. Не то чтобы я его винил, — быстро добавил он. — Действительно, с какой стати он должен питать доверие к человеку, которого, точно обломок бревна, выбросило на берег? Но я правда не хочу никому зла. Да и не мог бы ничего сделать, даже если бы хотел. — Он усмехнулся. Затем красивое лицо снова стало серьезным. — Я надеялся, что у вас, мисс Ханна, найдется время поговорить со мной. Должно быть, мне действительно становится лучше, ведь инвалид не обращает внимания на окружающее, а я, по правде говоря, в душе чувствую себя не лучше краба на раскаленной палубе.

Что ж, это была вполне объяснимая просьба. Несмотря на свой величественный вид среди этих белоснежных льняных простыней, он все же казался ужасно потерянным. В этом молодом мужчине было слишком много жизни, чтобы долго держать его взаперти. Но во всем его облике не было никакой угрозы и ровно ничего пиратского. Он выглядел просто как выздоравливающий больной, причем такой кроткий, что страх перед ним вдруг уступил место в душе Ханны беспокойству о его моральном состоянии.

— Так что же, никто не догадался даже принести вам газету? — спросила она. — Не беда. Папа получает почту раз в неделю. Я уверена, что он поделится с вами.

— Спасибо, — промолвил Дэн, помолчав секунду, — но, к сожалению, это не выход. Понимаете, я слишком рано ушел в море. Я умею читать по звездам и небу, по ветру и волнам. Но я совсем не умею читать по бумаге. Мне очень жаль, добавил он, и ей показалось, что ему действительно жаль, — но это правда. Однако если бы вы… — Дэн внимательно поглядел на нее и, казалось, даже слегка покраснел, — так сказать… — Он снова замялся. — В общем, не могли бы вы почитать мне? Мне бы не хотелось просить о такой услуге, но обратиться с подобной просьбой к вашему отцу я точно не посмею. — Последние слова Дэн произнес с кривой, вымученной улыбкой.

— Ну что вы, я с удовольствием почитаю, — ответила Ханна, изо всех сил стараясь скрыть свой шок. Ведь говорил он как человек образованный, а между тем все ее знакомые, и рыбаки, и торговцы, умели читать. Разумеется, это не касалось рабов или батраков. Но даже самые бедные люди в городе посещали школу, по крайней мере чтобы научиться грамоте.

— А может быть, вы покажете мне, как читаются буквы, чтобы я мог сам делать это и не обременять вас? — осторожно поинтересовался он. — Мне это искусство пока незнакомо, но может, лишь потому, что никто никогда мне не показывал, как это делается? Я бы попытался, если б вы согласились мне помочь… Но я готов понять, если вы откажетесь, — быстро добавил Дэн, отводя глаза и старательно разглаживая огромной смуглой ручищей одеяло у себя на груди. — Простите мою самонадеянность, мисс Ханна.

— Прекрасно, только я не понимаю, почему вы решили, что я откажусь! — гневно произнесла она, сильнее всего досадуя на то, что показала собственное смущение. — Я с удовольствием помогу вам, мистер Силвер. Мы начнем, как только вы почувствуете, что уже в состоянии учиться.

— О, мисс Ханна, я уже вполне в состоянии, — обрадовался он. — Мне необходимо поупражнять хоть какие-нибудь мышцы, хотя бы мои несчастные мозги. Но только если вы будете называть меня Дэном. Потому что мне кажется, это прозвучит довольно нелепо, если вы скажете: «Посмотрите хорошенько! Это же не A, a Z, вы, мистер Силвер, болван!»

— Отлично, тогда я для вас тоже просто Ханна, ибо при слове «мисс» буду чувствовать себя школьной учительницей. А моя собственная учительница была довольно-таки странной дамой и притом лишь на пару лет младше пророка Моисея!

— Договорились, Ханна, — сказал он, глядя, как мило она зарделась и деловито вскинула подбородок.

— Сейчас принесу букварь. У меня еще остался мой собственный. И наверное, карандаши. Да, точно. Чернила не годятся для работы в постели. И еще, пожалуй… — добавила она, внезапно воодушевляясь и заблестев глазами. — Еще я принесу доску. Мы положим ее поперек кровати. Это будет очень удобно.

Он улыбнулся ее энтузиазму и еще долго хранил эту улыбку, хотя она изменилась, когда Ханна выскользнула из комнаты.

— А ты делаешь очень даже неплохие успехи, — сказала она час спустя, распрямляя спину и с подозрением глядя на своего ученика. — Ты уверен, что не шутишь надо мной? Я готова поклясться, что ты знаешь буквы.

— Не клянись, Ханна, — отвечал Дэн, смеясь и откидываясь на подушки. — Я, конечно, знаю, как они выглядят, и успел выучить, как называются некоторые из них. Но мне никогда не хватало терпения, чтобы разобраться, что с ними можно делать. Знаешь, как тяжело быть неграмотным? Теперь у меня появилась чудесная возможность избавиться от этого недостатка. Наверное, я должен благодарить того негодяя, который меня чуть было не зарезал.

— Ты вспомнил что-то еще? — с нетерпением спросила Ханна.

— Говорят, память так устроена, что скрывает самые тяжелые и болезненные моменты до тех пор, пока человек не будет в состоянии с ними смириться. Наверное, то же самое произошло и со мной. Я пока помню только момент своего пробуждения. Кажется… иногда по ночам мне кажется, что я вижу что-то во сне, потому что я просыпаюсь в ужасе. И я бы хотел рассказать, что мне снилось, но дело в том, что, проснувшись, ничего не помню. И так каждый раз. Но право, не стоит меня оплакивать. Ты сама видишь, как я поправился за это время. И потом, я выучил буквы, причем в алфавитном порядке, верно?

— Да, но я не совсем понимаю… Ты так хорошо говоришь… — сказала она, не отвечая на его вопрос. Она никак не могла отделаться от мысли о том, что изъясняться подобным образом мог только человек ученый.

— Надеюсь! Просто я очень внимательный. Это не редкость у неграмотных людей, Ханна. Пока другие читают книжки, мы учимся читать по лицам, и достигаем в этом больших успехов. Возможно, просто оттого, что наши головы ничем не обременены. — Дэн рассмеялся, но почти сразу продолжил совершенно серьезно. — Я очень рано понял, что о человеке судят по его речи не меньше, чем по внешнему облику. Кто хорошо говорит, тот преуспевает. Поэтому я стал подражать тем, кто владеет кораблями, а не тем, кто ходит на них в море.

Я бедняк, Ханна. Но твердо решил однажды разбогатеть. И я все сделаю ради этого, — добавил он, причем произнес эти слова как клятву. — Так что спасибо. Ты дала мне редкий шанс, ведь не так уж много учителей ходят с нами, моряками, под парусом. А на суше, осмелюсь заметить, немного найдется таких красивых учительниц.

Он ждал, что комплимент, как всегда, вгонит ее в краску, но девушка слишком глубоко задумалась и не обратила на него внимания.

— А ты никогда не хотел покинуть море? — спросила Ханна. — О да. Не раз… Но землю я знаю намного хуже. А ведь только дурак решится броситься в неизвестность, не представляя себе, что его ждет впереди. Однако теперь кое-что изменилось. Я учусь, и уже многое узнал. Возможно, именно сейчас у меня появились причины, чтобы заглядываться на берег… — нежно закончил он.

Они находились очень близко. На коленях у него поверх покрывала лежали доска и карандаши. Ханна сидела на стуле, но то и дело наклонялась, чтобы проверить, как он пишет. Вот и сейчас их лица были совсем рядом. Она заметила, как странно стих при последних словах глубокий голос Дэна. Подняв на него глаза, девушка увидела, что странный серебристый взгляд остановился на ее лице, и не нашла в себе сил, чтобы отвернуться. «Но я должна это сделать! — думала Ханна в какой-то непонятной панике. — О небеса, я должна!»

Лицо ее вспыхнуло, потом побледнело. Лишь губы оставались по-прежнему розовыми и немного приоткрылись от удивления. «Какие мягкие, какие роскошные губы, — думал Дэн, — да как близко!» Действительно, стоило ему протянуть руку, и вот уже он коснулся кончиками пальцев ее щеки. А кожа такая мягкая… Он услышал ее вдох и потянулся, чтобы овладеть этими губами, потому что понял: еще секунда — и они готовы будут раскрыться ему навстречу. Кажется, Ханна тоже поняла это — в последний миг девушка ахнула и отпрянула.