– Я бы очень этого хотела, – ответила она.

– Мы можем взять с собой корзину и после прогулки порыбачим, – сказал он и добавил, окинув внимательным взглядом ее красивое платье цвета шафрана: – Только не в этом наряде. Поднимемся на чердак и попробуем отыскать для вас болотные сапоги и подходящие брюки. Я вовсе не хочу, чтобы вы сыграли роль Офелии, прекрасной, уплывающей по воде, но обреченной утонуть.

– Я умею плавать, – со смехом возразила Дейзи, – а кроме того, рыба лучше клюет у женщин. Если я надену брюки, рыбы примут меня за мужчину.

– Рыба лучше клюет у женщин? – приподнимая брови, удивленно спросил Лиланд.

– Так говорил мой отец, – ответила Дейзи, улыбнувшись при старом воспоминании. – По крайней мере, он это утверждал, когда хотел, чтобы я пошла с ним и несла потом корзину с уворованной форелью. Ни один караульщик не заподозрит в браконьерстве девочку.

– Утверждаю, что любая здравомыслящая форель признает в вас женщину, невзирая на то, во что вы будете одеты, – напыщенно возвестил Лиланд. – Ведь это моя форель!

Они восхитительно провели время в этот день. В отличие от ночи.

Лиланд не позволил себе ничего, кроме короткого поцелуя на сон грядущий, после чего повернулся к Дейзи спиной, чтобы бодрствовать полночи, думая о том, что единственная женщина, которую он желает душой и телом, так близко и одновременно так далеко от него, и гадая, как с этим быть. Нечто большее, нежели его решение и ее холодность, разделяло их: кокон из шелкового одеяла охранял целомудрие Дейзи. Он все же мог вдыхать запах ее духов и воображать, будто ощущает тепло ее тела, пока лежал и старался смирить себя. Это нечто вроде кары, решил он наконец, вполне им заслуженной за прошлые грехи.

Дейзи тоже не спала и спорила сама с собой, подумывая, а что, если она приподнимется на локте, разбудит Лиланда и попробует заняться с ним любовью, не испытывая при этом ненависти к нему. Она считала, что способна пойти на близость с Джеффом, и убедилась в своей ошибке, но вдруг это станет возможным с мужчиной, который с каждым часом значил для нее все больше. Она пришла к такому выводу где-то в середине ночи и уже подняла руку, чтобы разбудить Лиланда, но неожиданно уснула.

– Ну вот мы и на месте, – сказал Лиланд на следующий день, помогая Дейзи сойти с лошади. – Мы войдем в лабиринт, и вы сама отыщете дорогу к центру, потому что я открыл вам секрет.

– Я должна запомнить сонет, который вы прочтете, усвоить схему рифм, поворачивать по счету и таким образом попаду в центр? – спросила Дейзи.

– Шшш, – предостерег ее Лиланд, оглянувшись по сторонам. – Вы же не хотите, чтобы нас кто-нибудь подслушал.

– Здесь нет никого, кроме птиц в небе, – заявила Дейзи. – Я ни за что не смогу это сделать. Я не знаю этого сонета! То есть не помню его наизусть.

– Ах вот что, – сказал он, когда они вошли за темную живую изгородь. – Вы и не должны его знать. Я рассказал вам всю эту историю только потому, что она звучит так загадочно. Я даже не уверен, что она действует. Слушайте, мы теперь совсем одни, и я поведаю вам истинную правду. Я спою вам песенку, которая, конечно, вам известна, я в этом уверен. Потом вы будете поворачивать в конце каждой строчки, сначала направо, потом налево, еще раз налево и наконец направо. Если вы начнете шагать с правой ноги, а петь после шести шагов, то дойдете очень скоро.

Он начал петь чистым, приятным тенором песенку, которую Дейзи и в самом деле знала хорошо. Песенка была не из тех, которую леди согласилась бы исполнить в смешанном обществе.

– Я не верю! – с негодованием выкрикнула Дейзи. – Вы сами рассказывали, что сообщили Даффиду про сонет Шекспира, который служит ключом к тайне.

– Верно. Только это не единственный ключ. Стану ли я изменять вкусам моих предков? – спросил он с самым невинным видом. – Они развлекались в свое время порой изысканно, а порой и очень грубо. Они были менее педантичными. Итак, делайте первый шаг с правой ноги и на шестом шаге начинайте петь. И непременно все строчки.

Она посмотрела на него скептически. Он ответил ей точно таким же взглядом и пожал плечами. Дейзи начала считать шаги и, сделав шестой, запела, очень тихо, себе под нос, скорее бормотала, чем пела, потому что слова были уж очень непристойные. Она делала повороты в положенных местах, но когда она повторила песню пять раз, уже не обращая внимания на то, как звучат ее слова, то все еще находилась в длинном темно-зеленом тоннеле, из множества которых и состоял лабиринт. Дейзи насупилась и посмотрела на Лиланда.

Он прикусил нижнюю губу, а глаза у него искрились от едва сдерживаемого смеха.

– Негодник! – выкрикнула она. – Вы это устроили, чтобы позабавиться на мой счет.

Она ударила его в плечо. Лиланд посторонился и захватил обе ее руки в свою одну большую руку. Потом он взглянул на нее и перестал смеяться, а Дейзи прекратила сопротивляться и тоже посмотрела на него.

Лиланд привлек ее к себе и поцеловал; Дейзи задохнулась, изумленная, но вернула поцелуй и поняла, что этого ей недостаточно, непременно надо еще раз попробовать Лиланда на вкус. Губы его были слаще, чем ей помнилось. Он обнимал ее так нежно, так горячо, что у нее закружилась голова. Дейзи закрыла глаза и разомкнула губы, ловя и вбирая в себя его поцелуй.

Они перевели дыхание, взглянули друг на друга, и Лиланд снова поцеловал ее. Или, может, это она его поцеловала, Дейзи было все равно. Ее обдало жаром, когда рука Лиланда легла на ее грудь. Она почувствовала, что кончик груди упирается в ладонь этой большой теплой руки. Он наклонился и быстрой цепочкой Горячих поцелуев пробежался от мочки ее уха до ямочки спереди на шее. Капор свалился с головы Дейзи и упал на землю. Ей захотелось сорвать с себя платье, закрыть глаза и отдаться ощущениям, которые были вызваны его ласками, вдыхать уже знакомый ей запах лаванды, листьев лимона – и запах кожи Лиланда Гранта.

Она уже не боялась разочаровать его или вызвать в нем неприязнь к себе, уже не думала ни о каких страхах. Руки ее прижимались к его крепким плечам, она чувствовала учащенное биение его сердца рядом со своей грудью. Дейзи не знала прежде подобных ощущений, была ими ошеломлена и жаждала большего.

Лиланд опомнился первым.

– Проклятие, – произнес он с нервным смехом, оглядевшись вокруг. – Мы не можем заниматься любовью прямо здесь. Почему бы не уединиться для этой цели в самом сердце лабиринта? Но ты завела нас далеко от него, и понадобится время, чтобы туда добраться.

Ясность мысли вернулась к Дейзи, Лиланд понял это по выражению ее широко открытых глаз. Она подняла свой капор, надела его и завязала тесемки дрожащими пальцами.

– Ты хочешь, чтобы мы это сделали прямо здесь и сейчас? – спросила она неуверенно.

– Нет, – ответил он с долгим вздохом сожаления. – Это было бы невозможно, мы перегородили бы весь проход, к тому же, не дай Бог, на нас мог бы набрести какой-нибудь шалый дикобраз. Впрочем, и без него колючек тут хватает, вся изгородь ими поросла. Радости мало натыкаться на них в любую минуту. Дейзи, – обратился он к ней уже другим, негромким и ласковым голосом, – не огорчайся. Это было доброе предвестие грядущих дней и ночей.

Дейзи кивнула.

– Идем, – произнес он с нежностью. – Мы пробыли здесь слишком долго. Не хочешь ли ты еще разок спеть волшебную песенку?

Его шутка вызвала у Дейзи улыбку. Она сделала вид, что хочет его ударить. Лиланд притворился, что испугался, и отскочил в сторону. Потом они, вполне довольные друг другом, вернулись к своим лошадям.

Ехали они в молчании, но уже совсем недалеко от дома Дейзи заговорила.

– Лиланд? – только и сказала она.

– Да? – откликнулся он с некоторым беспокойством, потому что его чем-то встревожил тон ее голоса.

– Мы сможем заняться любовью сегодня днем или ночью?

На губах у Лиланда медленно расплылась улыбка.

– Я весь к вашим услугам, – произнес он с полупоклоном. – На все готов ради вашего удовольствия. Не хотите ли пересесть ко мне? Лошадь у меня более проворная, и мы доедем быстрее.