Бронзовые петли давно не смазывали, крышка, прикрывающая колодец была очень старой и покрыта патиной. Это наводило на мысль, что она лежала здесь задолго до того, как был построен дом. Каменный колодец, уходивший вниз на два десятка метров, был узким. Из него несло влагой и плесенью. Огонек ринулся вниз, разгоняя тьму, но вскоре исчез из виду в горизонтальном туннеле. Железные скобы, играющие роль лестницы, были очень скользкими. Я едва не сорвался, когда стал на них. Роко в последний момент схватил меня за предплечье и крепко держал, пока я не восстановлю равновесие.
— Здесь есть веревка из нее можно сделать отличную веревочную лестницу, — сказал молодой маг.
Его предложение было разумным, но я уже скрылся в колодце, не намеренный больше ждать ни минуты. Спуск показался вечностью. Осмотреться как следует было нельзя, огоньки только бестолково мельтешили вокруг. Атмосфера в колодце угнетала, все время казалось, что рядом притаился зверь, который только и ждет, чтобы вонзить свои ядовитые клыки мне в ногу. Когда подошвы сапог наконец коснулись твердой поверхности, я облегченно перевел дух.
Из колодца был только один выход — полукруглый горизонтально идущий туннель. Достаточно высокий, чтобы человек моего роста мог идти не сгибаясь. Стенки туннеля когда-то были выложены керамической плиткой, но она почти вся осыпалась, только внизу иногда попадались ровные коричневые квадратики. Вряд ли здесь могли водиться чудовища, все-таки Клавдий был достаточно труслив, чтобы терпеть подобное соседство, но перестраховаться не мешало: окружить себя непроницаемыми щитами, погладить на удачу висящие на груди обереги. На мягком глиняном полу отпечатались многочисленные следы. Клавдий явно не единожды посещал Подземелье. Идти пришлось долго. Туннель был настолько длинным, что выход из него терялся в непроглядной тьме. По моим расчетам я уже должен был покинуть Лавандовую улицу.
Каждый новый шаг давался с трудом, чувствовалось, что воздух становится все более влажным и жарким. Пот лился ручьем, воротник мантии вскоре промок насквозь. Обжигая гортань частыми вдохами, я решил остановиться на минутку. Приглядевшись, заметил, что плитки стали немного темнее и обзавелись зеленоватым отливом. По ним сверху шли какие-то линии, но их осталось слишком мало, чтобы можно было восстановить прежний рисунок. Я потрогал стену — она была теплой словно нагретый летним солнцем камень.
Пол туннеля пошел под уклон, появились ступеньки. Отсутствие свежего воздуха необыкновенно раздражало, но делать было нечего. Вдалеке появилось слабое голубоватое свечение и я приглушил, а потом и вовсе потушил огни, чтобы не выдать своего присутствия. Интенсивность свечения усилилась, вынудив замедлить шаги и продвигаться вперед крадучись. Внезапно послышался тяжелый вздох, переходящий в мучительный стон, заставивший меня насторожиться.
Туннель закончился в большой пещере. Уровень пола в ней был намного ниже и для спуска использовалась примитивная лестница из толстых бронзовых скоб. Однако я все равно не торопился спускаться, потому что в центре зала стояло, а может быть лежало, исполинское существо. Частично оно напоминало дерево, которое пустило корни сразу в двух направлениях. На этом сходство с деревом заканчивалось. Существо не имело коры или листьев. Его плоть была покрыта грубой, потрескавшейся кожей. Наросты на коже столь похожие на корни проникали в толщу камня. Некоторые из них заканчивались хрупкими на вид вздутиями, напоминающими коробочки с семенами. Это они испускали неяркий голубоватый свет. Больше всего в существе привлекало лицо — безобразное и притягательное одновременно. Оно располагалось точно в центре, обрамленное бахромой из многочисленных наростов. Нос заменял глубокий провал, огромные круглые глаза были прикрыты веками без ресниц. Широкий рот неплотно сомкнут.
Существо тягостно вздохнуло, отчего вся масса его тела пришла в движение. Наросты мелко задрожали. Особенно дрожь была заметна в тех местах, где на его плоти виднелись стежки от веревок. За огромным телом мне не было видно выхода из пещеры, но если его не было, неужели передо мной и была та таинственная «Она» о которой вел речь дух венца? Я тогда спросил, искать ли мне женщину, чем вызвал приступ смеха у духа. Глядя на раздутое тело, усыпанное светящимися коробочками, я должен был признать, что у него были причины для извращенного веселья.
Бесшумно спустившись, я осторожно приблизился к существу, стараясь не наступить на его многочисленные наросты. Многие из моих коллег на всякий случай уничтожили бы огнем неизвестное нечто, встреченное в Подземелье, да и еще работающее на врага, но мне подобный образ действий не импонировал. Уничтожать разумное существо, во всяком случае, более разумное, чем плесень или мох на камнях, не попытавшись поговорить с ним было жестоко.
Существо почувствовало мое приближение и открыло глаза. У него были необыкновенно красивые большие синие глаза очень похожие на человеческие. Они смотрели на меня испуганно и с болью.
— Уходи… — гулко простонало существо. — Больше нет места.
— Я не из тех, кто приходил к тебе прежде.
Существо непонимающе смотрело на меня. Конечно, для него все люди были на одно лицо.
— Кто ты?
— Ты не помнишь, кто я? — удивилось существо.
— Я и не могу помнить, потому что впервые тебя вижу. Я пришел узнать, кто управляет полиморфами и только.
— Ты не сделаешь мне больно? — столько скрытого недоверия было в этом вопросе, что мне захотелось устроить Клавдию прогулку в мир демонов. В один конец.
— Нет, не сделаю, — ответил я, постаравшись, чтобы ответ прозвучал как можно мягче. — Если тебе нужна помощь, то я готов оказать ее. Ты сказала, что больше нет места. Для чего?
— Посмотри на мое тело. Оно болит. Разрежь нити, что стягивают раны.
— Ты уверена? — я решил обращаться к ней в женском роде, понадеявшись на просвещенность венца. — Это тебе не повредит?
— Нет, они причиняют мне боль. Тот, кто приходил раньше специально резал меня и вшивал нити, чтобы не дать телу залечить себя.
— Хм… Интересно для чего…
Вооружившись кинжалом, я забрался на один из наростов, аккуратно разрезал веревки и вытащил их из раны. В глубине обнаружился маленький черный камешек чуть крупнее желудя покрытый бесцветной желеобразной слизью. Как только я вынул его из раны, та тотчас затянулась. Существо облегченно выдохнуло.
— Ты знаешь, что это такое? — я раскрыл ладонь.
— Эта вещь мучила меня. Освободи. Пожалуйста.
— Зачем ее вшили в тебя?
Выжидающее молчание было ответом.
— Хорошо, придется помочь.
Слизь вызывала раздражение и жгла кожу, но эту проблему удалось решить с помощью перчаток. Нити поддавались легко, лопаясь, стоило мне только коснуться их лезвием. В каждой ране я находил камешек, который складывал в матерчатый мешок, где раньше хранилась лаванда. Влажный душный воздух, пропитанный испарениями, дурно влиял на мое самочувствие. Пот лил градом, после обработки тридцати ран подряд пальцы мелко подрагивали. Казалось, что это никогда не закончиться. Больше всего на свете я хотел сейчас выбраться наверх, вдохнуть полной грудью и увидеть солнце.
Существо, видя, что ему в самом деле желают добра, постепенно разговорилось. Мы не всегда понимали друга, пришлось задавать множество дополнительных вопросов, пока не вырисовалась более-менее четкая картина. Оказалось, я имею честь разговаривать с самой праматерью полиморфов. У этих существ достаточно сложная система воспроизведения. Смутно я понимал, что они не могут появляться из ниоткуда, поэтому должны как-то размножаться, но прежде полиморфы казались мне бесполыми созданиями без социальной организации. Отчасти так и было. Полиморфы действительно бесполы, потому что не являются конечной ступенью развития. Настоящий полиморф, он же отец и мать в зависимости от циклов — это странное существо, обитающее в Подземелье.
Со временем отростки созревают, лопаются и из них появляются полиморфы, при чем уже такими, какими мы их привыкли видеть. Они ведут примитивный образ жизни, постепенно удаляясь от места рождения все дальше. Многие выходят на поверхность. Полиморфы впитывают знания о мире словно губка благодаря способности копировать любое живое существо. Когда наступает срок, возвращаются обратно в Подземелье. Находят уютную пещеру и если они впитали в себя достаточно, дальше их жизнь почти не отличается от жизни гусеницы в коконе. Разве что в конце появляется не бабочка, а похожее на дерево существо, которое больше никогда не покидает выбранного места.
