Не зря в магической школе, а потом в университете мы до полного изнеможения отрабатывали некоторые заклинания. Наставники учили, что в жизни наступит момент, когда не будет времени принять решение и за нас это сделают руки. Заклинания зазубрены до автоматизма: кисть сама чертит знак, а губы шепчут слова.
Сам до конца не осознавая, что делаю, я остановил трок прямо в воздухе, не дав ему врезаться в повозки, где сидели люди. Грифон не переставая ревел, а я с поднятыми вверх руками неимоверным усилием удерживал трок в воздухе. От напряжения моментально вспотел, выступивший пот заливал мне глаза.
— Уберите всех отсюда! — сквозь зубы сказал я императору. — Я его долго не удержу.
Фаусмин метнул в мою сторону обеспокоенный взгляд и, не теряя времени даром, крикнул, чтобы освободили дорогу. Торговцы, наконец, поняли, что от них требуется. Они заголосили и кинулись врассыпную бросая товар. В сонме голосов было слышно, как кто-то умоляет позвать охрану, но мольбы были прерваны криком грифона, от которого у меня заложило уши. Проклятое животное, когда оно уже угомонится!
Подождав еще немного и убедившись, что ни одно живое существо не вздумало немного вздремнуть прямо под троком, я отпустил его. Повозка рухнула вниз, подняв облако пыли. Раздался треск ломающегося дерева. От удара образовалась брешь и грифон сумел сквозь нее выбраться из колеса. Устало потирая пальцы, я соскочил с коня и бросился к кабине, предоставив охране каравана заниматься грифоном.
Под развалинами того, что некогда было троком, я нашел подростка. На вид ему было не больше четырнадцати лет. Понятное дело, что он не мог быть волшебником или советником и попросту угнал трок, но не смог с ним справится. Убедившись, что угонщик не ранен — разбитый нос не считается, а отделался легким испугом, я схватил его за грудки и полностью вытащил из кабины. Злость придала мне силы, я сам не заметил как приподнял его над землей.
— Что это за выходки?! — прорычал я. — Если сам вздумал убиться — твое полное право, но о других бы подумал!
Глаза парня стали еще больше, он скривил губы и через силу произнес:
— Я не хотел…
— Эдвин, не марайте руки, — попросил император, возникая сзади. — Еще немного и у него от страха остановится сердце.
— Не остановится, — буркнул я, отпуская этого горе любителя быстрой езды. — Ты зачем в трок сел?
— Хотел, хотел… покататься. Я же не знал, что грифон взбесится…
— Кому принадлежит грифон? Где ты его взял?
— Он живет у моего деда. Он смотритель двух троков на постоялом дворе, — ответил парень, размазывая кровь по лицу.
— Уже только одного, — проворчал я, протягивая руку.
Он зажмурился, пытаясь отстранится.
— Спокойно, я не собираюсь тебя бить.
Быстро залечив его ушибы, я обернулся к успевшим столпиться за моей спиной людям.
— Пострадавшие есть? Если что-то серьезное, я маг и могу помочь.
— Спасибо вам, господин маг, — обратился ко мне с поклоном пожилой мужчина. — Если бы не вы, нам пришлось бы худо. Среди нас нет раненых, но мы понесли большие убытки, — он показал в сторону перевернутой повозки, — и хотели бы… — тут в его голосе послышались зловещие нотки, — чтобы вы отдали нам мальчишку. Нам надо с ним кое о чем поговорить.
Я с сомнением посмотрел на парня, который сжался в комок. Одет он был бедно: на нем были неопределенного цвета холщовые брюки, рубашка с порванным воротом и куртка, которая, судя по ее виду, передавалась как драгоценная реликвия от отца к сыну на протяжении последних пяти поколений. Было сомнительно, чтобы ему понравился предстоящий разговор.
— Эдвин, нам пора ехать, — напомнил Фаусмин, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Его не утраивало, что я стал центром внимания. Я едва по привычке не обратился к нему «Ваше Величество», но во время остановился.
— Они повесят мальчишку, если мы оставим его здесь.
— И будут правы.
— Не думаю, что вы говорите это серьезно… Мы должны взять его с собой. Довезем до ближайшей развилки и отпустим восвояси.
— Как знаете, — нахмурился Фаусмин. — Но поедет он с вами.
Тем временем движение на тракте кое-как возобновилось, но торговцы не расходились. Грифона уже усмирила охрана. На клюв ему набросили веревочную петлю, а лапы стреножили. Зверь с угрюмым видом смотрел на своих обидчиков, изредка пытаясь их клюнуть.
— Этот злоумышленник, — я опустил руку на худое плечо мальчишки, — нарушил запрет самого императора, который гласит, что только лицо на государственной службе может пользоваться троком. Поэтому, являясь главным волшебником края, я обязан доставить его туда, где он ответит по всей строгости закона.
— Ну что вы! Не беспокойтесь! — торговцы почувствовали, что виновник ускользает из их рук. — Мы сами его доставим.
Как правило, я не опускаюсь до спора с простолюдинами, считая это бесполезным занятием. Наверное, во мне дремлет тиран, или кое-кто похуже, но тем, что я просто ставлю их в известность перед свершившимся фактом, а не обсуждаю его, я экономлю себе массу времени. Поэтому я проигнорировал их любезное предложение, запрыгнул на лошадь и посадил мальчишку перед собой.
Животное покачнулось, недовольно фыркнуло, но, выровнявшись, послушно зашагало по дороге. На лошади несложно протиснуться сквозь толпу, поэтому мы скоро оставили позади место крушения. Фаусмин, все еще недовольно хмурил брови. Неужели он полагал, что я допущу кровавую мясорубку на дороге или оставлю мальчишку на «съедение» торговцам? Меня же потом совесть замучит.
Парень сидел ни жив, ни мертв. Он вцепился в гриву кобылы и пытался разучиться дышать. Спустя час людей на тракте стало меньше и можно было ехать бысрее, не боясь задавить кого-нибудь.
— Господин маг, — прерывающимся голосом обратился мальчишка. — Не отвозите меня в тюрьму. Прошу вас.
— Назови хоть одну причину, почему я не должен этого делать.
— Мне очень стыдно… Я был неправ и раскаиваюсь в том, что сделал. Клянусь, что подобное не повторится.
Жаль, что его лицо мне было не видно. Обычно я в состоянии по выражению глаз определить лгут мне или нет. Конечно, это не касается придворных, которым нет равных в искусстве обмана.
— Вряд ли ты до конца понимаешь тяжесть собственного проступка. Скажи спасибо, что я не разобрался с тобой по-свойски. Знаешь, на что способны маги в гневе? Я ведь мог превратить тебя в тлю или таракана. Или в свинью, которую потом отдал бы торговцам, а они бы продали тебя на ближайший рынок. Представляешь, ты в облике свиньи, но сознание у тебя человеческое, ты хочешь рассказать всем об этом, но не можешь. Из пасти у тебя вырывается только визг, когда ты видишь как к тебе приближается мясник…
— Эдвин, прошу вас, хватит! — не выдержал император. — Иначе я свинину больше в рот не возьму. Буду думать, что она была человеком.
— Нам все равно запрещено обращать людей в животных и иных тварей. Но иногда, — я крепко сжал плечо парня, — можно сделать исключение.
В тягостном молчании мы ехали какое-то время. Слева от тракта показалась дорога, которая вела к видневшейся за деревьями деревне.
— Ты здесь живешь?
Парень кивнул и я остановил лошадь.
— Приехали.
Он неуклюже слез и понурился.
— Ты должен навсегда усвоить этот урок, понятно? Сейчас ты пойдешь к деду и расскажешь ему обо всем, что случилось. Более того, ты безропотно, я бы даже сказал с радостью, примешь любое наказание. Если до меня вдруг дойдут слухи, что кто-то снова развлекается с троком, я найду тебя, а что будет дальше — сам понимаешь… Посмотри на меня.
Мальчишка поднял голову, и я увидел, что он из последних сил сдерживается от рыданий. Интересно, что ему такого ужасного наговорили о волшебниках? Я знаю, что в деревнях о нас ходят жуткие истории, но ведь не до такой степени, чтобы вызывать слезы у четырнадцатилетнего подростка. Хотя, может быть ему и меньше, уж очень он худой и тщедушный.
— Вы не бросите меня в тюрьму? — спросил он.
— Нет. Ступай. И не тяните с грифоном, его нужно забрать.
