Из этого следует, что расширенные Европа и НАТО будут способствовать реализации краткосрочных и долгосрочных целей политики США. Более крупная Европа расширит границы американского влияния — и через прием в новые члены стран Центральной Европы также увеличит в европейских советах число государств с проамериканской ориентацией, — но без одновременного образования такой интегрированной в политическом плане Европы, которая могла бы вскоре бросить вызов Соединенным Штатам в геополитических вопросах, имеющих крайне важное для Америки значение, в частности на Ближнем Востоке. Политически оформленная Европа также необходима для прогрессивной ассимиляции России в систему мирового сотрудничества.
Допустим, что Америка не может самостоятельно создать еще более единую Европу (это дело европейцев, особенно французов и немцев), но Америка может помешать появлению такой более объединенной Европы. И это может оказаться пагубным для стабильности в Евразии и, следовательно, для собственных интересов Америки. Действительно, если Европа не станет более единой, то она скорее всего вновь станет более разобщенной. Следовательно, как утверждалось ранее, представляется важным, чтобы Америка тесно сотрудничала как с Францией, так и с Германией в деле создания Европы, которая в политическом отношении была бы жизнеспособной, Европы, которая сохраняла бы связи с Соединенными Штатами Америки, и Европы, которая расширяет границы общей демократической международной системы. Выбор между Францией или Германией не стоит в повестке дня. Как без Франции, так и без Германии не будет Европы, а без Европы не будет никакой трансъевразийской системы.
В практическом плане все вышесказанное потребует постепенного перехода к совместному руководству в рамках НАТО, большего признания обеспокоенности Франции в отношении роли Европы не только в Африке, но также и на Ближнем Востоке, дальнейшей поддержки процесса расширения ЕС на восток, даже если при этом ЕС станет в политическом и экономическом плане более независимым мировым действующим лицом[44]. Трансатлантическое соглашение в области свободной торговли, в защиту которого уже выступили ряд выдающихся лидеров стран, входящих в Атлантический блок, может также уменьшить риск растущего экономического соперничества между более объединенным ЕС и США. В любом случае возможный успех ЕС в уничтожении столетиями существовавшего в Европе националистического антагонизма вместе с его разрушительными для всего мира последствиями стоит некоторого постепенного ослабления решающей роли Америки в качестве нынешнего арбитра Евразии.
Расширение НАТО и ЕС может служить средством для обретения Европой начинающего ослабевать чувства своего значительного предназначения, в то время как происходит укрепление — с выгодой как для Америки, так и Европы — демократических позиций, завоеванных в результате успешного окончания холодной войны. Ставкой в этих усилиях являются отнюдь не долгосрочные отношения с самой Европой. Новая Европа все еще приобретает форму, и если эта новая Европа останется в геополитическом плане частью «евроатлантического» пространства, то расширение НАТО станет необходимым. Кроме того, неосуществление расширения НАТО теперь, когда уже взяты обязательства, может разрушить концепцию расширения Европы и деморализовать страны Центральной Европы. Это может даже привести к возрождению скрытых или угасающих геополитических устремлений России в Центральной Европе.
Действительно, провал направляемых Америкой усилий по расширению НАТО может возродить даже более амбициозные желания России. Пока еще не очевидно — а исторические факты говорят о другом, — что российская политическая элита разделяет стремление Европы к сильному и длительному американскому политическому и военному присутствию. Следовательно, хотя установление основанных на сотрудничестве отношений с Россией, безусловно, желательно, тем не менее для Америки важно открыто заявить о своих мировых приоритетах. Если выбор необходимо сделать между более крупной евроатлантической системой и улучшением отношений с Россией, то первое для Америки должно стоять несравнимо выше.
По этой причине любое сближение с Россией по вопросу расширения НАТО не должно вести к фактическому превращению России в принимающего решения члена альянса, что тем самым принижало бы особый евроатлантический характер НАТО, в то же время низводя до положения второсортных стран вновь принятые в альянс государства. Это открыло бы для России возможность возобновить свои попытки не только вернуть утраченное влияние в Центральной Европе, но и использовать свое присутствие в НАТО для того, чтобы сыграть на американо-европейских разногласиях для ослабления роли Америки в Европе.
Кроме того, очень важно, поскольку Центральная Европа войдет в НАТО, чтобы гарантии безопасности, данные России в отношении региона, действительно были взаимными и, таким образом, взаимоуспокаивающими. Запрет на развертывание войск НАТО и ядерного оружия на территории новых членов альянса может быть важным фактором для устранения законных волнений России, однако ему должны соответствовать равноценные российские гарантии, касающиеся демилитаризации таящего в себе потенциальную угрозу выступающего района Калининграда и ограничения развертывания крупных воинских формирований вблизи границ возможных будущих членов НАТО и ЕС. В то время как все вновь обретшие независимость западные соседи России хотят иметь с ней стабильные и конструктивные отношения, факт остается фактом: они продолжают опасаться ее по исторически понятным причинам. Следовательно, появление равноправного договора НАТО/ЕС с Россией приветствовалось бы всеми европейцами как свидетельство того, что Россия наконец делает долгожданный после развала империи выбор в пользу Европы.
Этот выбор мог бы проложить путь к более широкомасштабной деятельности по укреплению статуса России и повышению уважения к ней. Формальное членство в «большой семерке» наряду с повышением роли механизма ОБСЕ (в рамках которого можно было бы создать специальный комитет по безопасности, состоящий из представителей США, России и нескольких наиболее влиятельных стран Европы) откроют возможности для конструктивного вовлечения России в процесс оформления политических границ Европы и зон ее безопасности. Наряду с финансовой помощью Запада России, параллельно с разработкой гораздо более амбициозных планов создания тесных связей России с Европой путем строительства новых сетей автомобильных и железных дорог процесс наполнения смыслом российского выбора в пользу Европы может продвинуться вперед.
Роль, которую в долгосрочном плане будет играть Россия в Евразии, в значительной степени зависит от исторического выбора, который должна сделать Россия, возможно еще в ходе нынешнего десятилетия, относительно собственного самоопределения. Даже при том, что Европа и Китай расширяют зоны своего регионального влияния, Россия несет ответственность за крупнейшую в мире долю недвижимости. Эта доля охватывает 10 часовых поясов, и ее размеры в 2 раза превышают площадь США или Китая, перекрывая в этом отношении даже расширенную Европу. Следовательно, потеря территорий не является главной проблемой для России. Скорее огромная Россия должна прямо признать и сделать нужные выводы из того факта, что и Европа, и Китай уже являются более могучими в экономическом плане и что, помимо этого, существует опасность, что Китай обойдет Россию на пути модернизации общества.
В этой ситуации российской политической верхушке следует понять, что для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы. Ввиду колоссальных размеров и неоднородности страны децентрализованная политическая система на основе рыночной экономики скорее всего высвободила бы творческий потенциал народа России и ее богатые природные ресурсы. В свою очередь, такая, в большей степени децентрализованная, Россия была бы не столь восприимчива к призывам объединиться в империю. России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и с Востоком, что тем самым ускорило бы развитие самой России. Каждый из этих трех членов конфедерации имел бы более широкие возможности для использования местного творческого потенциала, на протяжении веков подавлявшегося тяжелой рукой московской бюрократии.
