— Сожалею, граф Лаксме, — очень официально произнесла Илкер, ласково потрепав брата за волосы, чтобы он не обиделся на отказ. — В разрешении королевы нет ни слова о молодых графах. Библиотеку можно посетить только мне и трем моим слугам.

— Я согласен притвориться слугой! — заныл брат. — Все равно мастер Заза уехал, заниматься он со мной не будет сегодня.

— Будет, — возразила Илкер. — Но немного позже, — Ашбел опечалился, и сестра добавила. — Не обижайся. Лучше напиши список, что нам нужно для охоты. Съездим как-нибудь в лес вместе.

Это предложение братишку вдохновило, и он тут же выскочил из столовой.

…Трясясь в карете, они с Айной не промолвили ни слова до самой Наемы. Илкер не знала, когда девушка ушла ночью, но вернулась она под утро и выглядела немного усталой. Она прикрыла веки и использовала дорогу для краткого отдыха.

У городских ворот они задержались ненадолго. Папаша Улм расплатился с мытарем, и карета уже более ровно загрохотала по мостовой. Айна открыла глаза:

— Извините, госпожа. Надеюсь, так будет не каждую ночь.

И снова Илкер не задала вопроса, справедливо решив, что если бы ее касалось, где девушка провела ночь, ей бы об этом обязательно сообщили. И вот если бы ее муж был хоть чуточку другим, то тетушка совершенно справедливо заметила: таких красивых горничных держать нельзя. Вся простоватость Айны притворство…

Монастырь Наемы был настоящим городом внутри города. Наема начиналась именно с него, а позже к стенам прилепились другие дома. Шло время, дерево сменялось камнем, дома города перестраивались, а монастырь оставался прежним, храня неприступное величие за двумя оградами. За первую ограду позволено заходить всем желающим, и в день отдыха весь центр города собирался сюда на проповедь. Но дальше храма никому из мирян проходить не разрешалось. За первой оградой находились и конюшня, для тех, кто прибыл сюда верхом, и мастерские, где работали черные монахи, и скотный двор, больница для бедных и гостиница для паломников, не имеющих сана. За второй стеной царствовали священнослужители: там построили не только дом Высокому Вецаю, но и ризницу, библиотеку, школу для монахов принявших постриг и белых священников, готовящихся принять церковь. Отделили там место и для захоронения именитых священников. Илкер должна была попасть именно туда, и это желание граничило с наглостью, несмотря на разрешение королевы. Так что в первую очередь им предстояло выяснить, насколько здесь боятся Полада.

Карета остановилась, Улм распахнул дверцу и откинул подножку, помогая госпоже спуститься. Илкер ступила на мостовую и замерла: такого необычного храма она еще не видела. Фасад церкви обильно украсили: барельефы, скульптуры, мозаика, картины, вычурные решетки — казалось, безумный архитектор соединил все, что придумали люди для украшения здания. Но удивительно — это не казалось бессмысленным нагромождением. Напротив, украшения гармонично сплетались, дополняя и подчеркивая друг друга, заставляя с большим восхищением поднимать голову вверх — от цветной мозаики, изображавшей сотворение Гошты, к строгим, прекрасными и величественным фигурам святых, смотрящих сверху вниз на прихожан. Бледно-зеленый камень сочетался с белым мрамором, придавая зданию одновременно холодность и торжественность. Илкер пыталась сообразить, почему она не помнит ничего подобного из детства, ведь они должны были бывать тут, хотя бы по большим праздникам.

На помощь пришла Айна.

— Ух красотища какая! — она снова превратилась в недалекую девушку, открыто выражавшую свои чувства. — Это ведь Высокий Вецай позаботился. А раньше-то мрачная церковь была. Серые стены и все тут. Помните, госпожа, как оно раньше-то было?

Илкер представила, каким был бы храм без украшений, и сразу узнала его. Он тогда был очень простой формы — никаких башенок и витражей, как принято в больших городах. Нынешнее великолепие было внешним, как косметика на лице уличной женщины. Почему-то это разочаровало.

Она оглянулась и заметила, что папаша Улм исчез вместе с каретой.

— Папаша Улм карету уехал ставить, госпожа, — объяснила Айна. — Поставит карету в стороне, чтобы она не мешала, да и вернется. Подождать его надоть.

— Подождем, — согласилась Илкер. — Тем более, мне надо привыкнуть.

Она оглянулась и заметила, что появилось еще одно новшество — возле широких врат появились башенки привратников. Монахи, сидевшие там днем, собирали пожертвования от входящих и раз в неделю раздавали милостыню нищим. Сзади неслышно подошел папаша Улм.

— Можем идти, — и, обогнув их, направился прямо в церковь. Если они хотели попасть в библиотеку, то миновать ее никак не могли.

Илкер и "горничная" пошли за ним, но не успели сделать и шагу, как дверь отворилась, и на пороге вытянулся монах в черном балахоне, подпоясанном веревкой. Невысокого росточка, со сморщенным лицом, он напоминал короткое бревно.

— Что госпоже угодно? — спросило бревно без намека на смирение в голосе, которое вроде бы прилагалось к его сану.

Вперед выступил Улм.

— Ее высочество принцесса Илкер Лаксме хочет видеть Высокого Вецая. Мы предупреждали о приезде.

— Добро пожаловать, ваше высочество, — поклонился монах. — Мы не ожидали, что вы приедете без охраны. Следуйте за мной, я провожу вас к отцу Вецаю.

Илкер с достоинством кивнула. За монахом пошел Улм. Айна отступила, и теперь будто прикрывала спину. Они ее охраняют или ей мерещится это?

Монах не повел их через большой зал церкви, но свернул в темный коридор. Они поднялись по ступенькам, прошли в еще одну дверь, и, судя по всему, перешли в другое здание, находящееся за вторым кругом стен. Слева и справа в темно-серых, не оштукатуренных стенах, темнели двери. Освещались коридоры редкими факелами. Толкнув одну из дверей, ничем не отличающуюся от других, монах склонил голову:

— Прошу, ваше высочество.

Илкер вслед за Улмом шагнула внутрь. Папаша шагнул в сторону, открывая ей дорогу и занимая место у двери. Айна встала с другой стороны, а Илкер шагнула вперед. Высокий Вецай заполнял собой огромное кресло, напоминающее трон. Его балахон мышиного цвета почти сливался со стенами комнаты, в которой тоже не предусмотрели ни одного окна и даже на факелах сэкономили. Илкер с трудом различила густую смоляную бороду, явно скрывавшую двойной подбородок, мясистые губы и маленькие глаза, в полумраке казавшиеся черными. Ручаться за цвет глаз она не могла. Амулет, висевший на груди святого, размером был больше, чем глаза, но и его цвет девушка не могла определить точно. Хотя Высокий священник, носивший серые одежды мог быть лишь почитателем Лаца Печальника*, а в таком случае камень в амулете мог быть только

* Лац Печальник — святой Истинной церкви, горько оплакивавший грешников, так что они при виде его скорби оставляли грехи и возвращались к Богу. Отличался аскетической жизнью, самопожертвованием.

серым опалом.

Когда принцесса вошла, Вецай не пошевелился, лишь подал толстую руку с пальцами-сосисками для поцелуя. Илкер замешкалась на мгновение, а потом склонилась и чмокнула воздух.

— Благодарю, что приняли меня, Высокий Вецай, — прошептала она со всей благодарностью, на которую была способна.

— Да благословит вас Эль-Элион, леди Люп, — густым басом поздоровался Вецай.

"Начинается! — хмыкнула Илкер. — Они что, считают, что я должна оскорбиться, не услышав должного обращения "ваше высочество". А может, и вправду должна?" — девушка вообразила себя хорошенькой интриганкой, пробравшейся во дворец за тем, чтобы заполучить принца. Оскорбилась бы такая, что ее не величают принцессой? Нет. Вернее, оскорбилась бы, если бы услышала подобное обращение от какого-нибудь лавочника. Но от того, кто выше ее по положению… А Высокий Вецай несомненно выше…

Она умильно хлопнула ресницами и повторила, расплываясь в глупой улыбке.

— Я так благодарна, что вы меня приняли. Вы ведь так заняты, я понимаю. Но я не буду вас беспокоить. У меня к вам одна маленькая просьба…