Еловый бор, в который он скользнул серой тенью, казался абсолютно нехоженым. Свет луны не пробирался сквозь густые ветви, он еще замедлил бег, перепрыгивая через бурелом, ища хотя бы звериные тропинки. Потом прислушался. Шелест ветвей, потрескивание сухих стволов он различил, но ночных обитателей так и не услышал — ни уханья совы, ни шорох мыши или рычание рыси. Он пробежал еще немного и снова прислушался — лес казался все более странным. Ялмари прекратил попытки найти звериные тропы, перешел на шаг, старательно вылавливая в воздухе признаки присутствия человеческого жилья. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем в слабом потоке ветра он уловил запах дыма и отправился в ту сторону. Запах усиливался, и он помчался быстрее. Вскоре к нему примешался аромат жареного мяса.

Лес закончился, перед ним расстилался луг, похожий на тот, где они устроили ночевку: то же обилие трав, розовые лепестки бессмертника. Вдали горел огонек. Ялмари потрусил в его сторону. Он уже видел костер и человека, сжавшего виски руками… Внезапно он остановился. Опять потянул носом воздух. Сомнений не было — возле костра сидел Шрам, а он вернулся к собственной стоянке.

Это озадачило. Он оглянулся на лес, посмотрел на луну. Он волк, он не мог так ошибиться, чтобы сделать круг и вернуться на то же место. Да еще за такое короткое время.

Развернувшись, он помчался к лесу, на этот раз к белому камню. Напрасно он пренебрег этим указателем. Этот камень что-то значит, не случайно эйманы встречают гостей именно там.

Вернувшись к гладкому, похожему на мрамор валуну, Ялмари обогнул его и сразу нашел широкую тропу. Ободрившись, он поспешил дальше, посматривая вверх, на луну, чтобы не сбиться с пути, ловя носом ветер. Но вскоре надежда начала таять: тропа сужалась, вскоре превратилась в еле заметную полоску, скользящую между деревьев, а затем и вовсе исчезла. Он вновь стоял посреди бурелома, луна скрылась за ветвями деревьев, он медленно пробирался в темноте, перепрыгивая через стволы упавших деревьев, проскальзывая под низкими ветвями. И вот ноздри вновь уловили запах дыма. Чуть позже к нему прибавился аромат жареной дичи. Все повторялось, и на этот раз он не торопился. Оглянулся. Пошел назад. Легко отыскал собственный след и прежнюю тропинку. Вернулся на запах дыма и мяса. Потрусил вперед чуть быстрее. Лес редел и тут перед ним показался луг. Вдали горел огонь.

Выскочив на поляну, он легко различил в розовом свете луны белый камень — в полулавге от него. Итак, его первая ошибка точно не случайность. Здесь действует какая-то магия. Но он вернулся в лес еще раз. На этот раз тщательно обнюхивал деревья, следя за тем, с какой стороны они обросли мхом, чтобы не сбиться с пути, заметить, где все меняется. Но так и не смог этого определить: еще мгновение назад он шел примерно на северо-восток, и тут же потянуло дымом — и он бежал в противоположном направлении, прямо к разбитому на поляне лагерю.

"Неужели нет никакого выхода?" — в отчаянии думал он и застыл, услышав странный шум. В мертвом лесу вдруг раздалось хлопанье крыльев. Большая птица летела сквозь лес и — сомнений не было — деревья расступались, давая ей дорогу. Ялмари прижался к земле, стараясь не дышать и ничем не выдать своего присутствия. Он прикрыл глаза, чтобы их блеск не выдал его. Хлопанье крыльев послышалось, кажется, над головой, а когда он вновь открыл глаза, лес обступил его еще более плотной стеной, чем раньше.

Он повернул обратно к костру. Но шерсть на загривке встала дыбом от ощущения, что они чужаки и скоро их отсюда выживут.

18 сабтамбира, Меара

Солнце клонилось к закату, когда Илкер вернулась во владения Лаксме. Кроме десятка, постоянно сопровождавшего ее, она "разжилась" тремя слугами.

В день отъезда Полад снова встретился с ней, передал разрешение королевы на посещение церковной библиотеки ей, трем сопровождающим ее слугам и одного гостя Илкер по ее выбору. Ей разрешалось посещать библиотеку столько дней, сколько потребуется, но не выносить книги. Тайный тесть подробно объяснил "правила".

— Все, что тут написано, написано для твоей защиты. Если среди священников в Наеме действительно есть убийцы, то, возможно, они не будут сильно подозрительны, если узнают, что книги ты забирать не собираешься. Но я требую, чтобы "проклятые" свитки ты не просила. Требую, слышишь? Если случайно наткнешься на них — можешь посмотреть, но специально о них не спрашивай. Это понятно?

— Да, — вздохнула Илкер.

— Я уверен, что проклятие здесь ни при чем. Но вот что именно происходит — мне неясно. И я требую, — повторил он, — чтобы ни один монах или священник не знал, что ты прикасалась к свиткам, — убедившись, что девушка его поняла, он продолжил. — Мне от тебя нужна другая помощь. Если будешь четко выполнять указания, поможешь мне. Только я тебя умоляю: без ненужного геройства.

— Хорошо, — кивнула девушка.

— Вот и прекрасно, — Полад расслабился и заговорил о другом. — Тебе нужны слуги. Я нашел несколько надежных. Возьмешь с собой в Меару, вот рекомендации.

Илкер растеряно взяла бумаги. Горничную Айну Цалмон и кучера Улма Чашвара рекомендовал графиня Езниг. Ей вместе с дочерью пришлось спешно покинуть столицу, и она беспокоилась о слугах, которые не могли последовать за ней. Дворец переполошился, когда фрейлина принцессы, леди Езниг была арестована по обвинению в шпионаже. Вскоре ее отпустили к родителям с предписанием покинуть столицу в течение месяца. Несмотря на то, что молодую фрейлину Илкер было жаль, брать ее слуг вовсе не хотелось.

Гувернеру Раддаю Зазе, который также мог служить секретарем, написал рекомендацию настоятель Сальмановского монастыря Тордой. Он ручался, что молодой человек, с отличием окончивший монастырскую школу, но не захотевший принять постриг, достоин доверия.

— А мне обязательно их брать? — спросила она с тоской и тут же себе ответила: "Глупый вопрос. Сейчас он скажет, как об охране: "Ты же теперь принцесса, тебе нужны слуги…"

— Безусловно, — ухмыльнулся Полад. — Иначе кто будет расследовать эти странные смерти?

— Вы хотите сказать…

— Рекомендации Айне и Улму — подлинные, графиня Езниг написала их по моей просьбе, хотя, конечно, Айна и Улм, служившие у нее, совсем не те, что едут с тобой, но вряд ли кто-то в этом разберется. Рекомендацию Тордоя я, каюсь, подделал. Но эти документы нужны. Храни их на виду, твоими слугами могут заинтересоваться, но у тебя рекомендации спрашивать не будут. Скорее, посмотрят тайком. Будь к этому готова. В твоем разрешении на посещение библиотеки не случайно написано, что ты можешь взять трех человек с собой. Секретарь тебе нужен, чтобы записать интересные мысли, которые ты отыщешь в библиотеке. Горничная, чтобы припудрить носик или поправить прическу, а кучер одновременно твой охранник. Он будет ждать снаружи или в библиотеке — как тебе хочется. И запомни, — Мардан сделал внушительную паузу, — в мое отсутствие, слушай Улма Чашвара как меня. Он старший среди них. И по званию, и по возрасту. И не бойся их, они тебе понравятся.

Айну и Раддая Илкер посадила себе в карету. Улм, как и положено кучеру, сидел на козлах. Новая горничная — миловидная болтушка с огромными голубыми глазами и красивыми светлыми волосами — то высовывалась в окно, то вертела головой. Круглые щечки и пухленькие губки создавали обманчивое впечатление будто и вся девушка такая же пухленькая и мягкая, но быстрые точные движения полнились скрытой силой и выверенностью.

Раддай Заза был ровесником горничной по документам и казался значительно моложе при сравнении. Рыжеватые волосы, усыпанное веснушками лицо, светло-серые глаза и бесцветные брови и ресницы, плюс большой рот и нос картошкой — с одной стороны он имел очень примечательную внешность, с другой — походил на обычного виллана северного Энгарна. Он отличался грамотной речью, иногда сбивающейся на церковный манер — верный признак простолюдина недавно окончившего монастырскую школу. Он вечно не знал, куда деть руки, то молитвенно складывал их где-то у живота, то, словно опомнившись, начинал стряхивать с новенького камзола несуществующую пыль. Если бы Илкер не знала, что парнишка — один из доверенных людей Полада, непременно бы обманулась и посчитала Раддая простолюдином, недавно выучившимся благородным манерам и усиленно напоминавшему себе, что и как он должен делать. Присматриваясь к нему с пристрастием, она постановила, что выдать его может разве что взгляд — острый и внимательный.