Но когда он впервые прибыл в монастырь и увидел ее на возвышении так же, как в этот раз, он убедился, что Эль-Элион сделал ему несказанный подарок. Вот эта красавица, умеющая быть кроткой и властной, скрывающая за холодностью страсть, хочет быть его женой? Если бы он встретил ее раньше, добивался бы во что бы то ни стало. Истинная кровь и монастырь были, разумеется, приятными дополнениями, повышавшими "стоимость" девушки запредельно. Но если бы этого не было, все равно обладание такой женщиной делает честь князю…

Он постарался скрыть свои чувства, и ему это удалось. К чему показывать, что очень заинтересован? Об этом говорит уже то, что он не отложил свадьбу надолго. Если женщина сознает власть над мужчиной, она порой злоупотребляет ею. Как Эвилел помыкает эйманом. Ведь ясно: как бы дорог ни был ей этот великан, замуж за него она не выйдет. Но при этом Эви не прогоняет его, держит при себе как… пса. Именно как пса, он это сразу понял.

Мысль о том, что эйман делит с ней ложе, выводила из себя. Успокаивало одно: это ненадолго. Ненадолго. После свадьбы он увезет ее в Жен-Геди, и убьет каждого, кто захочет к ней приблизиться больше положенного. Эви будет принадлежать ему, и он позаботится о том, чтобы девушка забыла обо всех мужчинах, бывших прежде, сколько бы их ни было.

Норсон глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Он бы убил эймана в первый же день, если бы не знал, что этим потеряет Эви навсегда. Мертвые почему-то помнятся дольше, чем живые…

Тут же усмехнулся: кто-то посчитает, что, отправляясь в Ногалу, он и сам пляшет под флейту вертлявой девицы. Но он поехал потому, что сам так решил. Невеста хотела побыть наедине с эйманом? Пусть будет так. Может, этот верзила настолько же глуп, насколько громаден. За эти два дня он чуть не прожег дырку в платье девушки ревнивым взглядом. Теперь он начнет выяснять отношения, а это вряд ли прибавит ему расположения. В этом случае терпение и свобода выбора едва ли не лучшие союзники: чем крепче держишь, тем сильнее птичка хочет улететь. Да и в любом случае… пусть потешится последние деньки. Это отравит ему всю оставшуюся жизнь.

Перед белоснежными ступенями они спешились. Поднимались вверх, ступая вместе. Говорят, ишви и отхи составляют одно целое друг с другом. Говорят, щивеаты повинуются отхи, будто девушки — голова, а они — тело. У него с дланниками было похожее единство, но без всякой магии. Таков закон Жен-Геди: будущий князь растет вместе с дланниками, тренируется вместе с дланниками, пиршествует вместе с дланниками, советуется с дланниками… Пожалуй, только женщин они не делят. Но за долгие годы они становятся одним: он — голова, они — тело. Но по собственному желанию. Князь и дланники не обидят друг друга и отдадут жизнь, если потребуется. Даже женится князь последним, чтобы дланники взяли себе невесту по душе, и князь ни у кого не встал на пути… А потом в их семьях родятся мальчики, и вновь буду расти вместе с наследником. Воином Жен-Геди мог стать любой, владеющий мечом, но быть так близко к князю могли лишь избранные. За страшное преступление могли изгнать дланника и лишить звания. За особые заслуги могли на его место взять кого-то другого. Но уже сотни лет не было подобного в Жен-Геди. Потому что князь — голова, дланники — тело. Потому что князь и дланники не обидят друг друга и отдадут жизнь, если потребуется…

Резные двери распахиваются, они идут вереницей пустых комнат. Когда начинает казаться, что они попали в нескончаемый лабиринт, вновь открываются двери, и они видят ишви, возлежащего на тахте в окружении полуодетых девиц. Князь кивает в знак приветствия, воины опускаются на колено на мгновение. Он смотрит на Овед-Едома. С усмешкой отмечает недовольство на лицах отхи: если они получают силу от мужского вожделения, то сейчас им досталось немного. В Жен-Геди любят женщин, но не шлюх, выставляющих себя на обозрение. В Жен-Геди женятся один раз, но только по любви, которой нет препятствий: если двое любят друг друга, никто не помешает им, пусть он рыбак, а она — дочь князя. До свадьбы нет никаких ограничений — каждый развлекается, как хочет, и девушки, и юноши. Но выбрав супруга, хранят верность. Даже в мыслях. Нет, они вовсе не были святы, всякое случалось и в их княжестве, но реже, чем, например, в Энгарне или Бакане.

Овед-Едом величаво встал с тахты и тоже кивнул — так он приветствовал того, кого признавал равным. После этого сделал приглашающий жест, и на тахте освободилось место: девицы потеснились.

— Займи место рядом со мной, князь Норсон. И расскажи, что привело тебя на пять дней раньше назначенного срока.

— Беда, ишви Овед-Едом, — сообщил Корд, опускаясь на тахту. — Я собирался прибыть сюда, чтобы сообщить дату моей свадьбы и пригласить тебя на праздник, но вместо этого меня привели печальные известия.

— Говори, князь, — ишви на этот раз не вел долгую беседу, изобилующую притчами.

Норсон коротко рассказал, с чем приехал. Ишви нахмурился. Он был очень красив этот властитель, несмотря на возраст. И явно мудр. Это поможет принцу, но вряд ли поможет Корду захватить часть земель, даже с помощью дипломатии и уступок. Князь тоже нахмурился, вспомнив о делах.

— Я не отдавал приказа захватить принца Энгарна, — ответил Овед-Едом. — Это сделано без моего ведома и сделать это могла только одна отхи. Та, что отпросилась у меня на несколько дней, чтобы побыть с матерью. Щивеаты уже отправлены на ее поиски, если ее не найдут, значит, твои слова правдивы, и в этом злодеянии виновна она. Если же она в городе… — князь заметил слабую надежду в глазах правителя. Кажется, он был неравнодушен к этой отхи.

— Еситы нет в городе, — пропели позади ишви. Это одна из отхи передала то, что нашли щивеаты в доме матери девушки.

Лицо Овед-Едома тотчас ожесточилось.

— Ее казнят, когда она появится, — твердо произнес он. — Отхи не имеют права брать власть и совершать что-то, не советуясь со своим господином. Но я ничем не могу помочь принцу. Отхи чувствуют друг друга, только если находятся в пределах Фаанаф-Силома. Если Есита решила убить принца, никто не остановит ее. Мне придется принести извинения королеве Эолин и заплатить назначенную ей сумму, в качестве возмещения ущерба.

"Как у них все просто, — негодовал Корд. — Жен много, сыновей много. Одного убили? Не беда, можно заплатить. На все воля Эль-Элиона. Им невдомек, что не от всего можно откупиться".

— Боюсь, если принц погибнет, золото или драгоценности уже не понадобятся. Хозяйка монастыря, моя невеста, — не преминул напомнить Норсон, — сказала, что если принц погибнет, беда ожидает всю Гошту. Беда, от которой не откупишься.

Ишви сжал и разжал пальцы, потер ладони друг о друга. Он нервничал. Наконец предложил.

— Я могу дать вам одну отхи. Она поедет с вашими воинами и десятком щивеатов к южной границе. Может быть, она найдет Еситу и принца. Будем молиться, чтобы не было слишком поздно.

— Благодарю, ишви Овед-Едом, — предложение было более чем прекрасное. Кто знает, может, он спасет принца и этим заслужит благосклонность Эвилел? — Если позволите, мы отправимся сегодня же.

— Вы обидите меня, если не отобедаете в моем дворце, — возразил ишви.

— Мы не обидим повелителя Ногалы, — успокоил Корд. — Если вы позволите, мы отправимся сразу после обеда.

— Я дам все необходимое в дорогу, — заверил Овед-Едом. — Но после того как этот вопрос разрешится, я снова ожидаю вас в Фаанаф-Силоме. Чтобы наша встреча состоялась как положено.

— Да, ишви, — Корд на ходу соображал, где же взять подарки для властителя. Плохо, но придется на обратном пути посетить рынки Ногалы. Другого выхода нет. И задержаться придется не меньше чем на неделю…

Аудиенция закончилась. То, что ишви пригласил их на обед, вовсе не означало, что он лично будет на этом обеде присутствовать. Дланники расступились, давая дорогу князю, а затем сомкнули ряды за его спиной. Впереди уже шел мальчик-слуга, провожая в обеденный зал.