— Честно сказать, думаю, что прекрасно знаете, но не хотите, чтобы я встретился с этим человеком, — в тон ему ответил минарс. — Но это неважно, — "Если мне будет нужно, я это узнаю", — добавил он про себя. — Чем вы отличаетесь от магов?

— Маг — человек, который научился управлять силами Гошты, перенаправлять их так, как ему нужно. Его могущество зависит от его способностей и знаний. Мы можем пользоваться только одной силой — силой леса. И это заложено в нас с рождения. Это приходит само, вместе с умением говорить и ходить. Но самое главное отличие — маг не может передать свою силу другому — сыну или ученику. А мы — можем. Поэтому, чем дальше в глубь веков уходит родословная ведьмака, тем он сильнее. Прежде чем умереть, отец передал свою силу мне. Поэтому я сильнее отца. А мой сын будет сильней меня.

И тут Загфуран вспомнил. Слышал он об этой расе. Не только на Гоште она встречается, в других мирах тоже.

— И пока ведьмак не передаст силу, он не умрет, так? — с ухмылкой спросил он. — А если рядом не будет никого их его расы, он может сбросить силу и на человека, чтобы только умереть, потому что смерть их мучительна, так?

Бацлиф больше не смеялся. Он смотрел серьезно и испуганно.

— Так, — вымолвил он. — И люди, которые не могут отличить мага от ведьмака, полагают, что так можно получить любую силу. И не знают, что человек не выдержит, того, что передаст ему ведьмак — сойдет с ума…

— Поэтому сошел с ума палач, казнивший Сайхат… — Загфуран удовлетворенно откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. — В качестве подарка… Знаете, почему так тяжело умирают ведьмаки?

— Никто этого не знает, — нахмурился мужчина.

— В Храме Света это уже выяснили. Это плата за чужое обличье. За то, что отказались от себя, а вместо этого предпочитаете питаться людьми.

— Мы не питаемся людьми! — выкрикнул Бацлиф, отпрянув от мага.

— Неужели? — оскалился он. — То есть вы помогаете им за деньги? — ведьмак, тяжело дыша, вцепился в столешницу. — Давайте уж будем откровенны до конца. Тем более, я уже вас разгадал — я читал о таком. Лично не сталкивался, но читал много. Вы были созданы чистильщиками: убирать грязь в лесу. Странные существа — не люди и не животные. Вас сочли бы чудовищами, если бы данной вам магией вы не изменили свою природу. Вместо чистки леса вы предпочли питаться людской грязью. Так проще и интереснее. Поэтому за все, что вы даете, человек платит стократно. И не деньгами. Даже за… совокупление, как вы выразились. Он платит… грязью. Предательством, обманом, убийствами, ложью — это врывается в его жизнь после вашей "помощи", и он не в силах это контролировать. А вы это с удовольствием поглощаете. Не в буквальном смысле, конечно… Но вам комфортно только там, где это есть. Там вы процветаете! Но если бы люди хоть раз увидели ваш истинный облик… Может, сделаем это прямо сейчас?

— Нет! — прервал его Бацлиф и тут же осекся. — Извините мою грубость…

— Ничего, — величаво простил маг. — Я рад убедиться, что вы прекрасно обо всем осведомлены. Хотя и предпочитаете разыгрывать загадочность. Не волнуйтесь. Я не выдам вашу тайну. Так же, как вы не выдадите мою. Мы ведь можем быть друг другу полезными.

— Мне бы этого хотелось, — смиренно заверил ведьмак.

Достаточно тут сказано о ведьмаках или надо еще подробнее? Раньше было короче на пару предложений, так Дудкин возмутился, что мало слишком. Попробовала написать подробнее насколько это возможно для меня. Как ты считаешь, достаточно или нет?

Еще Загфуран узнал, что двери в Фагоре не только закрывают вход в жилище, но являются своего рода визитной карточкой ведьмака. Для знающих людей она расскажет о силе, возрасте, друзьях и врагах хозяина дома. Но Загфуран в такие подробности предпочел не вдаваться: вряд ли это когда-нибудь ему пригодится. Союзники ему не помешают, хотя ясно, что союзники эти временны. Когда Гошта придет под власть Света от них тоже придется избавляться. Но это уже несущественно. Главное, чтобы их магия помогла…

Все, что требовалось для изготовления напитка, он принес с собой, поэтому сразу прошел в кабинет и занялся составлением смеси. В замке Дишона, как и везде, где он бывал часто, он устроил комнату так, чтобы в ней можно было отдохнуть, принять гостей, почитать, написать письмо и составить необходимый напиток, если придется. Здесь не было ничего лишнего: обои на стены и те не наклеили. Серые каменные стены дышали холодом, но сейчас он этого не замечал. Наоборот, казалось, камин пылает как кузнечный горн. Кровь вампира бурлила, давала больше энергии, чем кровь человека. На краткий миг Загфуран пожалел, что после возвращения себе человеческой природы, снова будет мерзнуть. Хотя он ожидал, что пойдет дальше и будет возвращать себе преимущества вампира по желанию. Но сейчас надо думать не об этом…

Почти час он колдовал над различными настойками, корешками и листиками. Закончив, взболтал мутно-коричневую жидкость. Пахла она отвратительно: приторно-чесночный запах. Может быть, что-то изменится, когда туда добавится кровь? Она хоть и стояла в списке первой, но добавлять ее следовало в последнюю очередь.

Загфуран позвонил колокольчик и в ожидании слуги прибрал на столе. В других случаях уборку он бы тоже поручил им, но сегодня они могли что-то перепутать или испортить, поэтому он занялся этим сам. Когда дверь приоткрылась, он потребовал:

— Приведи Яхсу.

Он пришел к выводу, что лучше усыпить девочку, прежде чем брать у нее кровь. Так будет меньше шума и суеты. Причем усыпить магией — настойка подействует не сразу, да и согласится ли она что-то пить?

На этот раз девочка, увидев мага, странно притихла, а когда слуга выходил за дверь, бросилась к нему:

— Я хочу обратно! Забери меня, — закричала она.

Минарс поднял руку, и девочка мягко, будто соломенное чучело, упала на пол. Загфуран быстро почесался — как уже замучил этот зуд, даже вампирская кровь ему ни по чем — и, взяв ее на руки, отнес на кровать.

Если верить рецепту, не имело значения, откуда бралась кровь: из пальца или из вены. Но минарс на всякий случай разделили приготовленный настой на две части, и в один из них капнул несколько капель из проколотого пальца. После этого нашел на тоненькой руке девочку венку, аккуратно проколол ее и собрал кровь в другую чашу. Загфуран смочил тряпицу в горячем вине и приложил к ранке — он вовсе не хотел, чтобы девочка заболела, а тем более умерла. Может, какой-то варвар и решил бы, что для приготовления напитка девочку надо убить, но он-то сознавал, что это излишне. Хотя, если бы потребовалось — не колебался бы: что значит жизнь ребенка по сравнению с его делами?

Он подержал первую чашу. Еще раз перемешал ее, убедился, что запах такой же мерзкий. Приготовил воду, чтобы запить, но затем отставил бокал. Нет, запивать нельзя. Надо потерпеть. Не хватало еще все испортить этим…

Вспомнил слова, записанные в манускрипте: "Чтобы вернуть человеческий облик…" Бацлиф утверждал, что это зелье ему не поможет. Но откуда ему знать? Словно он его на себе пробовал. Сказано, что оно помогает проклятым оборотням, умертвию и некоторым другим сущностям. Так почему в эти "другие" не включить и вампира? Должно помочь и ему.

Маг опрокинул в себя одну чашку, а следом и другую. Зажмурившись до слез, зажав нос и рот ладонью, переждал позыв тошноты. Жаль, что он не выпил это на балкончике, чтобы хоть ветерок овевал. Он, согнувшись в три погибели, перебрался к узкому окну, надеясь, глотнуть там хоть каплю свежего воздуха.

То ли окно помогло, то ли настой немного улегся в желудке, но вскоре ему стало легче. Загфуран сел на стул и замер в ожидании, прислушиваясь к своим ощущениям.

Вскоре он замерз, и радость охватила его. Он подошел ближе к огню, протянул руки, чтобы ощутить тепло… Но не ощутил. Наоборот, по телу прокатился озноб, его затрясло. Сведенными будто от лютого мороза пальцами, Загфуран растер себя и обрадовался, когда согрелся. Но облегчение наступило ненадолго, потому что тут же его будто окунули в кипяток. Он задыхался — и только поэтому не мог кричать. Но затем закончилось и это — тело начало остывать.