— Граф Бернт пропал ведь. Караулил возле вашей спальни и вдруг исчез. Постель смятая, стало быть, спал, а нигде найти его не могут. Даут злится, говорит, сбежал он. Да я-то знаю, не мог он сбежать. Как это он вас бросит? То возле двери почти всю ночь стоял, а теперь сбежал? Быть такого не может. А Даут злится, стало быть, не он его. А кто тогда?

— Векира, — Мирела старалась сохранять самообладание. — Успокойся, пожалуйста, я не понимаю.

— Что же тут понимать? Тут помощь искать надо. Что-то страшное в замке происходит, сила Шереша везде. И вы заболели, и граф Бернт сгинул посреди ночи неизвестно куда. А ведь Щутела ему ворота не открывал и лошадь его на месте. Куда он сгинул? — она выдохнула еле слышно. — Бежать вам надо. Помощи надо искать и бежать, не то и вы сгинете.

— Где же я найду помощь, Векира? — горько рассмеялась опальная принцесса. Сделав усилие, она села на кровати. Горничная тут же подложила ей под спину подушки, чтобы не упала. — Если старого духовника, отца Узиила, в тюрьму отправили, на что мне рассчитывать?

— А я так думаю, надо бы вам письмо в Лейн написать, кузену вашему, стало быть. Айдамиркан, он молодой, конечно, но он же король. И брат ваш двоюродный. И вы даже помолвлены когда-то были. И матушку он вашу любил очень. Напишите письмо ему, пусть поможет бежать вам.

— Векира, если я и напишу письмо, как я передам его? — голова сильно кружилась, но принцесса заставляла себя сидеть. — А если письмо перехватят?

— Ваше высочество, — горничная наклонилась к уху госпожи. — Щутела сказал, тут недалеко лейнские купцы торгуют. Вот с ними бы и договориться, чтобы письмо передали, заплатить им, они и помогут.

— Кто будет рисковать из-за меня? Иностранцы? — засомневалась принцесса.

— Так если заплатить, и рискнут. Купцы они завсегда рисковые. Такой труд себе выбрали. Надо попробовать, а?

— Может быть, — Мирела чуть кивнула — сильнее шевелиться не могла. — Но как купцы смогут добраться до короля Айдамиркана?

— Ваше высочество… купцы-то и смогут. Айдамиркан-то молодой совсем. Восемнадцать ему, поди, не исполнилось еще. Регент при нем. Щутела говорил, а он от купцов слышал, что регентом при нем — Девир Тештер. Старый король, когда умирал, его назначил. Слышали о таком?

— Нет, — удивилась Мирела. Она знала немало знатных дворян Лейна, ведь мама было оттуда родом, но это имя слышала впервые.

— То-то и оно, что никто о нем не слышал, — радостно пояснила Векира. — Потому что он лет семь назад выскочил как шереш из потайной дверцы, и быстро стал главным советником короля. Уж не знаю, в чем тут секрет, но вы ж знаете, что в Лейне творится? Никто короля не слушал и не слушает, каждый творит, что хочет. Так вот говорят, что Тештер там безобразников приструнил. Не позволяет им людей обижать. А еще говорят, — восторгалась Векира. — Говорят, что Тештер сам купец бывший и потому купцов привечает и делает, чтобы им хорошо было. Так что с купцами письмо передать, так точно попадет куда нужно.

— К Тештеру письмо попадет, а не к королю, — поправила принцесса. — Но захочет ли купец Тештер помогать принцессе Кашшафы?

— А если захочет, ваше высочество? Надо попытаться.

— Хорошо, — согласилась Мирела. — Помоги мне одеться, я напишу письмо, а затем позовешь Щутелу.

После нескольких мучительных мгновений, когда ей пришлось стоять, чтобы Векира надела на нее платье, Мирела села за стол. Долго писать она не могла, поэтому получилась скорее записка, чем письмо.

"Ваше Величество, обращаюсь к вам, как к моей последней надежде. Если и Вы отвернетесь от меня, значит, мне судьба умереть здесь, оставленной всеми. Моих невзгод не счесть, я не буду описывать, что довелось пережить мне и моей матушке, королеве Езете за эти годы — Вы и сами, должно быть, слышали об этом. Одному Богу известно, как обращались с нами. Всего этого достаточно, чтобы сократить десять жизней, а не одну мою. Королева Езета не выдержала такого обращения и недавно умерла, хотя в этом мире посвятила себя одной миссии: быть доброй супругой короля. Если Вы не вмешаетесь сейчас, то будет поздно. Меня, несомненно, убьют. Вы единственный близкий человек, который остался у меня. Я знаю, Вы любите Эль-Элиона, как и я. Спасение родственницы, которая влачит жалкое существование, было бы деянием, ценимым более высоко в глазах Господа и не менее славным, чем завоевание и усмирение непокорных дворян, которым его величество сейчас занимается".

Закончив письмо славословием королю Лейна, она подула на чернила, чтобы просушить их. Будь она чуть хитрее, она бы написала комплименты и его регенту — он ведь наверняка прочтет это послание. Но ей претило лицемерие. Будь что будет. Эль-Элион знает, что делает. Она аккуратно свернула письмо. Горничная поднесла свечу, которую специально зажгла, чтобы хозяйка могла запечатать его. Принцесса надавила печаткой, оставив на сургуче оттиск герба династии Шедеуров. Сургуч медленно твердел, а ей вдруг вспомнился день, когда она впервые увидела Сайхат Жааф.

Король Манчелу никогда не отличался верностью, Езете приходилось мириться с этим. Ему нравились красивые женщины, он требовал, чтобы королеву окружали многочисленные фрейлины — из них он выбирал себе любовниц. Сайхат Жааф впервые появилась во дворце на дне рождения Мирелы. Шестилетие любимой дочери короля, принцессы крови, праздновали почти так же пышно, как день рождения короля. Платье из золотой парчи и шапочка красного бархата с драгоценными камнями привели малышку в восторг. Наблюдая за потешной битвой, устроенной в ее честь, она захлебывалась от смеха: у разбойников были и арбалеты, и копья, а у рыцарей кроме этого четыре пушки.

Позже придворные подносили маленькой принцессе подарки: золотой элий от графини Бернт (он до сих пор висел над изголовьем кровати), двенадцать пар обуви от гофмейстера, золотая солонка, украшенная жемчужинами от Высочайшего Дишона, главы церкви Хранителей Гошты в Кашшафе. Среди всех подошла и красивая молодая девушка в сопровождении графа Даута — близкого друга короля Манчелу. Граф казался чудовищем рядом с этим прекрасным цветком. Он поклонился королю, а потом церемонно произнес:

— Ваше величество, позвольте представить мою родственницу, леди Жааф. Она тоже приготовила подарок для принцессы.

— Ваше величество, ваше высочество… — девушка с темными волнистыми волосами склонилась в реверансе. На праздник она надела очень простое платье: светло-зеленый хлопок с небольшим украшением: кружева с золотой нитью подчеркивали вырезу глубокого декольте и край рукава. Девушка сильно отличалась от разряженных придворных, но Сайхат в тот день продумала все до мелочей. Она походила на бриллиант в грубой оправе, и вызвала у сорокатрехлетнего короля желание исправить это положение. — Позвольте преподнести вам скромный подарок, — она подала серебряную заколку для волос в форме головы оленя с развесистыми рогами. Маленькая принцесса тут же увлеклась забавным подарком. Она знала, что олень есть на гербе у отца, но никогда не замечала, чтобы подобные украшения носили дамы. Манчелу поставил дочь на пол и забыл о ней.

— Какая прелесть, — король смотрел не на скромный подарок, предложенный Миреле, а на вырез платья Сайхат. — Сколько лет вашей родственнице? — поинтересовался Манчелу.

— Шестнадцать, ваше величество, — девушка очаровательно покраснела. — Я впервые покидаю дом.

— Шестнадцать? — король взглянул на Даута. — Почему же вы держите этот цветок взаперти? Нехорошо! — Манчелу погрозил подданному пальцем. — Немедленно определите ее в штат моей жены. Ей как раз нужна новая фрейлина.

Маленькая принцесса, сидевшая на руках отца, слушала этот разговор вполуха. Ей нравились подарки, сияние огней и эта черноглазая девушка, с нежной белой кожей и пухлыми губами, так красиво улыбавшимися. Мама давно уже потеряла привлекательность, а малышке нравилось все красивое. Отец иногда смеялся, что дочь очень похожа на него характером…

Спустя время Мирела узнала, что место фрейлины в свите матери освободилось, потому что двадцатилетняя любовница, утешавшая Манчелу три месяца, надоела королю, и Даут поспешил заполнить пустующее место другой ставленницей. Но шестнадцатилетняя Сайхат оказалась умнее тех, кто был прежде нее…