Помедлив, девушка пошла дальше, поднялась на крыльцо, дотронулась до ручки двери. Дверь заскрипела и приоткрылась. "Конечно! — обрадовалась она. — Ялмари уходил отсюда утром, собирался вернуться. Не смог даже вернуться, чтобы запереть дом".

На душе посветлело. Илкер еще недолго поколебалась, а потом решительно вошла внутрь.

Ялмари жил очень скромно. Никаких ковров на полу и по стенам. Даже ни одной шкуры животного она не нашла — обычно у лесника их много. Но это не огорчило, а скорее обрадовало — она не очень любила, когда животных убивали. Большие окна, так же как во дворце разделенные на маленькие квадраты стекол, щедро пропускали солнечный свет. В косых лучах кружились пылинки. Илкер подставила руку под них. Затем рассмеялась и пошла дальше. Но чем дальше в дом она заходила, тем более странным он казался. Девушка пыталась найти хоть что-то напоминавшее о Ялмари, но не могла: не увидела ни одной картины или книги, не нашла оружия. О том, что тут живет человек, говорила лишь стопка белья в шкафу.

Илкер села на идеально заправленную кровать в спальне. Дом Ялмари несколько озадачил. Даже ее маленькая комната во дворце открывала ее индивидуальность, ее вкусы, а дом лесника выглядел мертвым как парк. И о чем это говорит?

Во-первых, это могло означать, что Ялмари не любил тут оставаться и использовал дом лишь для того чтобы есть и спать.

Во-вторых, это могло означать, что Ялмари очень скрытен и боится, чтобы кто-то не зашел в дом в его отсутствие и не узнал что-то о нем. но тогда он тем более запер бы дверь.

Еще немного подумав, Илкер предположила, что, скорее всего, верно третье: Ялмари недавно стал лесником, позже, чем она стала горничной. Он всего лишь не успел обжить дом.

"Здесь не хватает женской руки, — девушка взглянула на дом иначе. — Если я буду жить здесь, в первую очередь повешу занавески на окна, постелю скатерти на стол и покрывала на кресло. На камине будет хорошо смотреться простенькая ваза, и буду летом ставить туда лесные цветы, а зимой… Зимой можно поставить букет из бессмертника. В этой комнате будет наша спальня, а в соседней — детская. У нас будет два сына. Дочек не хочу — кто знает, какая доля им достанется. Женщинам труднее…"

Илкер представила замужнюю жизнь, а дом будто почувствовал ее мечты и ожил. Она похихикала над глупыми грезами и решила, что пора уходить. На прощание поправила кровать, провела кончиками пальцев по стульям, столу и косякам. Ялмари тоже прикасался к ним, а теперь она. Когда же он вернется? Илкер усилием воли прогнала подступившую грусть. Главное, чтобы вернулся. Вот так она и загадает: если приедет на этой неделе, значит, любит ее, и они поженятся. А если приедет позже — тогда надо прогнать вздорные мысли. Девушка вышла из дома, взглянула на небо, призывая Эль-Элиона в свидетели. Пусть Он руководит этим знамением.

Илкер спустилась с крыльца и тут же почувствовала, что погода переменилась. Ветер подул сильный и холодный. Девушка поежилась и обхватила себя руками. В лесу неожиданно потемнело, солнце затянуло тучами. Илкер еще не видела, чтобы погода менялась так стремительно. Похоже она слишком задержалась в лесу. Илкер побежала, чтобы согреться и скорее добраться до дворца. Но не успела она выйти на тракт, как хлынул дождь. Пока она домчалась до дворца, уже промокла до нитки.

Девушка была уверена, что ничего страшного не случится. У себя в спальне вытерлась насухо, переоделась, выпила горячего чая. От чая вдруг стало жарко, так что захотелось раздеться. Глаза начали слипаться. Илкер какое-то время боролась с собой, даже вышла в комнату к другим горничным.

— Пайлун, моя помощь не нужна? — устало улыбнулась она.

— Нет, принцесса велела тебя не беспокоить, — со странной интонацией произнесла подруга, а потом внимательней взглянула на Илкер. — Как ты разрумянилась.

— Это от горячего чая, — пояснила девушка.

Но Пайлун не поверила.

— И глаза блестят странно, — она быстро подошла, и пощупала лоб Илкер. — Ты вся горишь! Как ты себя чувствуешь?

— Немного хочется спать и жарко очень. Но не может же быть, чтобы я так быстро заболела.

— Еще как может! Мокрая на ветру бежала. Быстро в постель и без разговоров.

— А вдруг я принцессе понадоблюсь, — слабо сопротивлялась Илкер, когда Пайлун толкала ее в кровать.

— Я так и скажу, что ты заболела. Не хватало еще, чтобы ты ее высочество заразила. Ложись в постель, а я тебе принесу особого чая, который помогает при простуде.

Предположение, что из-за Илкер может заболеть принцесса, показалось девушке убедительным, поэтому она послушно сняла верхнее платье, распустила волосы и улеглась поверх покрывала. Тело горело и хотелось скинуть даже рубашку, а не укутывать себя чем-то. Она все ждала, когда придет Пайлун с лечебным чаем…

Внезапно стены комнаты исчезли, она оказалась на незнакомой улице.

Девушка растеряно оглянулась. Слева и справа возвышались бледно-желтые дома с черными провалами окон. Стены покрывала изящная лепнина: необыкновенное переплетение растений, птиц и животных завораживало. Илкер представить не могла, сколько труда потребовалось, чтобы украсить все дома. Булыжная мостовая приятно холодила босые ноги, и она посмотрела на землю. Камень показался каким-то странным — в Энгарне он темно-серый, а тут как будто с синим отливом и лишь после этого девушка испугалась: как же она оказалась в городе босиком, в одной рубашке?

"Хорошо, что людей на улице нет" — Илкер осмотрела широкую улицу, по которой свободной могли разъехаться два экипажа. Еще раз оглянулась — ни впереди, ни позади не заметила ни души. Вдруг стало страшно. Ей показалось, что город мертв. Единственный живой человек здесь — это она сама. Куда бы она ни свернула, везде будет такой же простор и пустота.

Илкер поправила ворот длинной рубашки. Распущенные волосы приятно щекотали спину. На самом деле хорошо, что люди здесь не жили, иначе куда бы она делась от стыда — посреди города, почти раздетая, простоволосая. Но и оставаться здесь не хотелось. Девушка несмело шагнула вперед, но тут же остановилась: на нее наступал белый туман. Клубясь, он спускался вниз по улице, постепенно скрывая дома. Илкер захотела убежать от него, но не успела оглянуться, как погрузилась в белую дымку.

"Надо идти, — сказала она себе. — Надо найти площадь".

Город словно услышал ее мысли. Девушка скорее почувствовала, чем увидела, что дома будто расступились в сторону. Подул холодный ветер. Илкер задрожала, обхватила плечи, чтобы согреться. Порывы ветра смели с площади туман, зато теперь по ногам хлестала поземка. Девушка потерла ступни друг о друга, чтобы хоть немного согреться. Подняла голову и замерла.

На другом конце огромной площади — где-то за четыре лавга — темнело громадное здание. При виде его сердце на мгновение перестало биться. Снова стало так страшно, что захотелось спрятаться, но она не смогла сделать ни шагу. Ноги будто примерзли к мостовой. А в следующее мгновение, Илкер, как зачарованная пошла вперед, к этому страшному месту. С каждым шагом ужас становился сильнее.

Илкер заплакала, колени задрожали — ее пугало то, что она хочет остановиться, но не может. От снега ногам стало колко и больно, но она все шла и шла.

Подойдя к зданию ближе, сообразила, что это храм. В отличие от домов, его ничем не украсили. Высокие гладкие колонны темно-синего камня поддерживали полукруглую крышу. Илкер задрала голову вверх, чтобы охватить взглядом величественное строение — и вздрогнула: на крыше лежал дракон. Глаза прикрыты, но поза напоминала затаившегося хищника: он хотел усыпить бдительность случайно забредшей сюда девушки. И вправду в следующее мгновение его глаза полыхнули алым огнем. Илкер зажмурилась и втянула голову в плечи: сейчас он откроет пасть и изрыгнет огонь. От нее ничего не останется — разве что пепел. Сердце в груди стучало гулко и болезненно, отсчитывая время как метроном, но ничего не происходило.

Девушка снова робко подняла взгляд. Каменный дракон поднял морду к небу, не обращая внимания на жалкое создание, замершее у входа. Илкер еще раз присмотрелась к нему: нет же, она ошиблась, это не дракон, а украшение храма. Вместо конька сделали каменную голову дракона, а крыша — это крылья мифического чудовища, словно обнимавшего здание, защищая от непрошенных гостей.