Ранели подставляла шею и плечи его губам и шептала:

— Подожди, подожди, мой сокол. Я не могу сейчас. Надо помочь тетушке Бриа.

Он отпускает, отступает на шаг. Глаза смотрят все так же сурово. Медленно качает головой:

— Нет. Она знает: сегодня ты больше не работаешь. Пойдем, — уверенно берет за руку, ведет по лестнице наверх, на виду у всего зала. На виду у Вираба, Бриа и его дочерей. Впрочем, особенно никто не обращает внимания — все заняты разговорами и едой. А если бы не так… Если бы все следили за тем, как уводит в спальню свою женщину Сокол Алет, все равно ничего бы не изменилось. Потому что так хочет она, Ранели.

Это была "их" таверна. Здесь они встретились. Здесь, в этой комнате, она впервые принадлежала ему. Здесь он предложил ей выйти за него замуж. Здесь она отказала. Вернее, сказала, что ей надо подумать. Это слишком серьезный шаг. Оборотни женятся и выходят замуж один раз. Если что-то будет не так… Когда Алет был рядом, он не давал ей говорить и думать. Поэтому, она уходила. Опять и опять просила дать срок побыть в одиночестве. Но он почти никогда не оставлял ее одну — сокол летал где-то рядом, так что Алет знал о каждом ее шаге и почти о каждом разговоре. Такой надзор раздражал и все же… Все же она радовалась, когда находился повод назначить встречу в таверне.

Вечер перешел в ночь. Свечи потухли, бледно-розовый свет луны, освещал кровать, на которой спал Алет. Даже во сне суровая складка между бровями не разгладилась. Во время ласк она часто целовала ее, чтобы он перестал хмуриться. Но поцелуя надолго не хватало. Складочка тут же возвращалась на место. Однажды Алет пообещал, что она исчезнет после свадьбы. А если нет?

Она провела кончиками пальцев по татуировке возле сердца: нахохлившийся сокол спал на ветке вяза…

Ранели так и не сомкнула глаз этой ночью. Полнолуние всегда будоражило кровь, не давало спокойно спать. А тут еще эта встреча…

Сияние луны за окном сменилось предрассветными сумерками. Алет вздохнул и открыл глаза. Поймал ее взгляд.

— Мне показалось, ты приснилась мне. Хорошо, что это не так, — и легко опрокинул ее на спину.

Солнце добралось до их постели, когда Ранели, наконец, вновь смогла внятно говорить.

— Какое замечательное утро, — промурлыкала она, глядя в потолок.

— И вечер, — добавил Алет, лежавший рядом.

— И ночь, — рассмеялась она.

— Ночью я спал, — не согласился он.

— Сколько? — полюбопытствовала Ранели.

— Не помню, — честно признался он. — А ты не спала?

— Я любовалась тобой.

— Везет! Я был не в состоянии тобой любоваться. Так устал, что уснул мертвым сном.

— Устал?! — Ранели подскочила. — Как быстро ты стал уставать, вот раньше помню…

— Замолчи, девчонка! — Алет сдвинул брови. — Я с тобой поседел — разве не видишь? Не тебе меня упрекать в том, что…

Она закрыла ему рот поцелуем. Затем стала целовать между бровей. После этого прикрытые веки.

— Прекрати! — взмолился он. — Когда ты такая, я начинаю верить, что ты меня любишь.

Ранели замерла.

— А в остальное время не веришь?

Он лежал с закрытыми глазами. Сокол на груди летел куда-то, расправив крылья. Не к месту вспомнилось, как напугалась она, когда впервые заметила такие перемены в татуировке. Она тогда подскочила на кровати, воскликнув изумленно:

— Ты не человек!

— Да и ты не человек, — парировал он.

А после этого рассказал о своем племени. Ранели слушала с восторгом. С трудом находила силы, чтобы оторваться от него и вернуться в стаю. Потом…

…Она готова была вспоминать и вспоминать, каждое миг их знакомства, чтобы скоротать минуты, до того, как Алет, наконец, скажет:

— Нет, — слово упало, как камень с горы, увлекая за собой лавину эмоций. Ранели поняла, что эта встреча особая. Они скажут друг другу все.

Она медленно сползла с кровати и потянулась за нижней рубашкой. Он тоже не спеша натягивал брюки.

"Одежда похожа на защитные барьеры, которые мы воздвигаем друг против друга, — подумала Ранели. — Мы оденемся и займем позицию для боя. И не будем друг друга щадить. Будем говорить непоправимые слова. И будем знать, что слова непоправимы. Что после этого только разрыв. Но мы все равно скажем. Почему? Как все глупо…"

…Они долго беседовали. Алет отстраненно слушал о ее последних приключениях, о посещении священника. Ранели пыталась растормошить его. Это же последний шанс для нее — найти зеркала. Это все решит в их жизни. Почему он не рад этому?

— Если священник сказал тебе правду, то я знаю, где искать мага, — сообщил Алет бесстрастно. — Лес, который близко, но в котором ты никогда не была. Лес, в котором обитает чудовище… Это же Гиблый лес, что юго-западнее Умара.

Они сидели на кровати, еще хранившей изгибы их тел.

— Точно! — Ранели обняла его за шею, он попытался мягко отстраниться, но она настойчиво убрала его руки, стала нежно целовать шею и ключицы, пытаясь вернуть радость, что исчезла, когда они решили поговорить. — Я так и знала, что ты сразу поймешь, о чем речь.

— Или сокола пошлю узнать все. Так? Ты встречаешься со мной, только если нужна помощь.

— Ну, пожалуйста, не сердись! — она обиженно надула губки. — Я обещаю — это в последний раз.

— Что в последний раз, Ранели? — он все-таки отодвинулся и поднялся с кровати. — В последний раз ты уйдешь от прямого ответа? А потом вернешься от мага и скажешь… или вообще соколу передашь, что зеркала приказали бросить меня?

Ранели пересела на подоконник.

— Я не знаю, почему ты не хочешь услышать меня, — выдавила она. — Иногда мне кажется, ты ведешь себя так потому, что девушки тебе ни разу не отказывали.

— Ты права, — он ухмыльнулся. — Мне ни разу не отказывали. Может быть, потому, что я никому еще не предлагал стать моей женой? Как ты думаешь?

— Извини, мой сокол, — она старалась не смотреть на него — это было слишком тяжело. — Я не знаю, куда деваться от сомнений. Я очень боюсь ошибиться…

— Скажи мне, — Алет стоял посреди комнаты, сложив руки на груди. — То, что я — не оборотень, это единственная причина, почему ты не хочешь выходить за меня замуж или есть еще что-то?

— Почему люди женятся, Алет? — наконец спросила она, прижимаясь затылком к оконной раме.

— Потому что любят друг друга. Этому не учили в стае? — голос мужчины наполнился сарказмом.

— Учили. Только не объяснили толком, что же такое любовь. Ты говоришь, что не можешь жить без меня… А я — могу. Могу жить без тебя. Когда ты рядом, я теряю голову, но когда тебя нет… Это любовь или что-то другое, Алет?

На этот раз он не отвечал долго. На скулах играли желваки.

— Наверно, это не любовь, — глухо вымолвил он. — Да я и сам уже не знаю, люблю тебя или ненавижу. У меня такое впечатление, что тебе доставляет удовольствие изводить меня. Что я для тебя, волчица? Забавная игрушка? Я считал, с жертвами играют лишь кошки.

Ранели вскочила:

— Я рада, что ты сказал это, сокол. Представляешь, если бы я услышала эти слова после свадьбы? Наверно, пришла пора перестать мучить друг друга.

— Мне кажется, давно пора. Я не могу жить в этом безумии.

— Как ни странно, я тоже. Чувствовать, что за тобой постоянно следят, мягко говоря… неприятно.

— Я постараюсь избавить тебя от своего навязчивого внимания, — он подхватил плащ и открыл дверь.

— Сокол… — Алет не обернулся, ожидая, что выложит девушка напоследок. — Спасибо за все.

— Не стоит благодарности, — процедил он. — Что особенного я делал?

Дверь закрылась.

Вот и все. Ранели легла на кровать. В груди образовалась давящая пустота. Кто бы мог подумать, что еще утром она считала, что день прекрасный… Произошло то, чего она ждала и чего боялась. Можно утешать себя одним: тем, что это произошло до свадьбы, а не после. Но почему-то это не утешает. Может, если бы она решилась, то была бы счастлива недолго, но все же была бы. А теперь…

Раздался стук. Ранели подлетела к двери: