А в середине зимы совсем было заскучал Вовка, но тут начались разные странности: солдат-почтальон принёс на заставу посылку, большую посылку, гораздо больше тех, что приходили из Армавира и из Москвы раньше. И адресована посылка была не кому-нибудь, а самому рядовому Вовке Клюеву. Да, так было и написано на московской посылке: «Получить рядовому Владимиру Борисовичу Клюеву».

Удивило Вовку только одно: посылка была большая, а весила очень мало. Он её сам свободно донёс домой из казармы. Ему не терпелось поскорее сорвать сургучные печати и распаковать посылку, но мама не разрешила и заперла её в шкаф.

— Это такая посылка, что её не положено сейчас вскрывать… — сказала мама.

— А когда же? — расстроился Вовка.

— На то будет дана особая команда… — опять загадочно ответила мама.

Сержант Куликов, стоило Вовке обратиться к нему по всей форме, нельзя ли сходить на озеро за кумжей, ответил так:

— Что ты! Что ты, товарищ Вовка! Какая может быть кумжа, когда вся застава начеку! — и добавил шёпотом: — Нарушение границы намечается…

У Вовки в груди что-то вроде пискнуло: наверно, сердце. И дыхание перехватило. И, кажется, глаза стали вдвое больше.

— Ясно? — шёпотом спросил сержант.

— Ясно… — прошептал в ответ Вовка и очень пожалел, что рядом нет ни Светки, ни Сеньки-тюбетейки: некому намекнуть, что он знает военную тайну. И он помчался домой рисовать письмо в Армавир и в интернат.

С приходом зимы Вовка стал усиленно налегать на тёмные краски. Небо рисовал тёмно-серой, дома почти чёрной. В домах только окна светились жёлтым светом. Тёмными были силуэты солдат, если они были без маскировочных белых халатов. Даже вечнозелёные сосны и ели выглядели почти чёрными, белыми оставались только стволы берёз…

Зимой не надо было вспахивать и боронить контрольно-следовую полосу, всё равно её засыпает снегом. Да и какие следы могут остаться на мёрзлой земле! Зато на снежной полосе, особенно при тихой погоде, после пороши, видны были даже птичьи следы. Летом солдаты-пограничники ходили вдоль полосы пешком, осматривая каждый её метр, а зимой катили вдоль КСП на лыжах и приглядывались к каждой царапине на снегу, ко всем бугоркам и вмятинам.

На первой картине Вовка нарисовал, как на фоне тёмного леса скользят на лыжах пограничники в белых маскировочных халатах. Это означало, что застава поднята в ружьё, что на заставе тревога, дозорные обнаружили следы нарушителя. Впереди всех сержант Куликов, в этом можно было не сомневаться: у него на сворке был огромный зверь — Хмурый!

На второй картинке Вовка нарисовал человека в фашистской форме, ноги у него были обуты вроде как в валенки. Так Вовка изобразил искусственные медвежьи лапы. А на этого зверя-человека наседал Хмурый и рвал на нём штаны. Два пограничника стояли по бокам нарушителя, — направив на него автоматы… Эти письма были для Сеньки, Светку такими картинками разве удивишь? Для Светки была нарисована загадочная посылка, не дававшая Вовке покоя. Вовка столько налепил на неё сургучных печатей, что самой посылки и не видать.

Видно, дело с нарушителем принимало серьёзный оборот: на другой день, после того как Вовка узнал о нарушителе, его не пустили в красный уголок посмотреть картинки в журналах. Пошёл к Светкиной маме, она тоже не пустила.

— Не обижайся, Вовчик, но сегодня нельзя… — сказала Клавдия Петровна. — Завтра приходи хоть на целый день. И завтра приходи, и послезавтра, и хоть совсем потом перебирайся к нам жить, а сегодня нельзя. Видишь, я полы мою, стряпаю…

Расстроенный, пришёл Вовка домой и, когда почувствовал, что его вот-вот отправят в постель, потребовал, чтобы открыли посылку. И тут выяснилось, что посылка пропала! Да, пропала! В шкафу её не было!..

— Ой, мама! Я знаю, кто взял посылку! — заволновался Вовка. — Это нарушитель… Надо сказать Куликову: он сейчас же пустит Хмурого по следу, Хмурый его сразу догонит…

— Правильно! — сказала мама. — Ты молодец… Сейчас мы пойдём в казарму и всё расскажем сержанту. Давай только приоденемся для такого важного дела. Чтобы всё было по форме, чин по чину…

А дальше всё было как в сказке!

Увидав в коридоре отца (он почему-то был в парадной форме), Вовка крикнул:

— Папа! Посылка пропала!

— Нашлась уже твоя посылка, — спокойно ответил отец, взял Вовку за руку и повёл в красный уголок. — Вот смотри, что было в твоей посылке!

Вовка даже остановился от неожиданности: посредине комнаты стояла новогодняя разукрашенная ёлка! А вокруг солдаты, одетые по-праздничному.

У стены сидели почётные гости: дедушка Матвей Спиридонович, бабушка Марфа и Светкина мама. Вовкина мама тоже села рядом с Клавдией Петровной. Вовка хотел было пойти за мамой, но тут Иван Иванович растянул меха баяна и заиграл марш.

И вдруг из-за ёлки выскочила Снегурочка и звонко крикнула:

— С Новым годом! С новым счастьем!

— Светка! — крикнул Вовка и бросился ко второму человеку детей на заставе.

Так начался у пограничников новогодний праздник. Были и песни и танцы. Вовка со Светкой пропели под баян «В лесу родилась ёлочка», прочитали стихи, кто какие знал, а Иван Иванович под собственный аккомпанемент спел песню о пограничниках, которую сам сочинил. И слова сам написал и музыку. А припев подхватили все солдаты и даже сам командир заставы. Вовка никогда бы не подумал, что папин заместитель, которого он немножко побаивался, вдруг на ёлке так лихо спляшет «яблочко».

После самодеятельного концерта все перешли в столовую. Тут уже был накрыт праздничный стол с пирогами и даже большущим тортом. Иван Иванович постарался для праздника. Был и медовый квас, и брусничная вода лилась рекой, а два медвежьих окорока понравились всем от мала до велика. Это от бабушки Марфы и дедушки Матвея Спиридоновича.

Но Вовка всё равно не забыл про нарушителя и, как только вылез из-за стола, подбежал к сержанту.

— Поймали? — тихонько спросил он.

— Нет… — ответил Куликов. — Решили не задерживать. Он нам свою службу сослужил… Пускай идёт на запад.

У Вовки глаза округлились от удивления, это было просто невероятно, чтобы на заставе, вот так просто, решили пропустить нарушителя через границу!

— А ты знаешь, кто он, нарушитель-то? — рассмеялся сержант. — Старый год! Ясно?

В новогодний вечер Вовка подумал, что Светка уже прошла все науки в школе и навсегда вернулась на заставу, однако утром он узнал, что это совсем не так.

— Нас распустили на зимние каникулы, — сказала Светка. — Ты знаешь, как это хорошо, что бывают каникулы? Целых десять дней можно ничегошеньки не делать. Можно спать докуда хочешь, играть во что хочешь и когда хочешь, ходить куда твоя душенька желает… А когда не каникулы, так каждый день надо в школу ходить. Только по воскресеньям мы не учимся.

— А у вас часто бывают воскресенья? — не подумав, спросил Вовка.

— Здравствуйте пожалуйста! — усмехнулась Светка. — Ты что думаешь, у нас в школе свои воскресенья бывают? Они везде одинаковые. Учусь я в первом «А», ещё в школе есть первый «Б»…

— А в каком лучше учиться?

— Одинаково…

— Кабы одинаково, так и назывались бы они одинаково… — не согласился Вовка.

— А я тебе говорю, одинаково! — рассердилась Светка. — Просто нас, первоклашек, очень много, и в одном классе мы не помещаемся. Вот уроки в интернате мы все вместе делаем. Приходим в комнату для занятий и делаем уроки… А едим в столовке… Ещё есть у нас красный уголок. После ужина я хожу в красный уголок и разные танцы в самодеятельности танцую. А ещё стихи декламирую…

— Как это — декламируешь?

— С выражением… Хочешь, продекламирую?

— Хочу, — сказал Вовка и приготовился слушать.

Светка отошла к стене, одёрнула лыжный костюм, опустила руки по швам и, вдруг окаменев, стала нараспев читать: