Увидев выражение лица капитана, Кашис безрадостно отвернулся.

— Ясно. Он все отрицает…

— Это как сказать, товарищ подполковник. Задержанный готов признать себя виновным во всех мелких кражах на вокзале за этот месяц. Но не желает или не может сказать, куда дел вещи. И насчет вашей камбалы…

Кашис брезгливо отмахнулся.

— А следственный эксперимент?

— Как бы это сказать…

— Лучше всего — без обиняков!

— Есть, товарищ подполковник! Без обиняков! — Словно измываясь над начальством, капитан вытащил из портфеля переписанный на машинке протокол допроса и принялся монотонно читать: — Завицкий Бруно Арвидович рождения одна тысяча девятьсот сорок третьего года, по профессии фрезеровщик, в течение последних двух лет на постоянной работе нигде не состоит, живет на средства брата, слесаря при домоуправлении, которому помогает выполнять частные заказы. Результаты эксперимента: в одном случае из десяти Завицкому удалось по звуку распознать шифр багажной камеры. Но для этого потребовалось значительное время, спокойная обстановка, тишина… Отсюда вытекает большая вероятность применения его психологического метода, — и капитан спрятал в портфель папку.

— А именно? — попросил уточнить Кашис.

— Совершенно естественно, что человек подбирает число, которое ему легче всего удержать в памяти. Редко, кто выполняет инструкцию и записывает номер камеры и шифр на двух разных бумажках… Поскольку для телефонного номера цифр на замке недостаточно, большинство пользуется для зашифровки своим годом рождения, в особенности приезжие из провинции. Поэтому две первые цифры, по теории Завицкого, бывают почти всегда единица и девятка. Тысяча девятьсот, правильно? Две другие сравнительно просто определить по внешности владельца багажа. Возраст вашей тещи он определил точно — семьдесят лет, набрал единицу, девятку, ноль, единицу и открыл дверцу камеры.

— Капитан, к этой цифре относитесь как к служебной тайне! — Кашис оглянулся, как если бы теща могла их слышать. — И вы, Яункалн — тоже! Ясно?

— На меня можете положиться. — Яункалн встал и захлопнул пыльную папку. — А что если он подглядел, как потерпевшая набрала шифр. — Все гуще заливаясь краской, практикант тем не менее продолжал: — Возможно, с помощью системы зеркал или бинокля?..

— А за камерой с портфелем вел наблюдение с помощью особого телевизора… — Кашис презрительно усмехнулся. — А ведь я вас, Яункалн, предупреждал — забудьте вы про «Красных дьяволов» и про Фантомасовы штучки. В нашем деле чудеса там, где все на редкость просто. Бывает, ответ лежит на самой поверхности, а ты потом только руками разводишь — ну как сразу не сообразил?!

— Разрешите спросить, товарищ Лаува? — героически проглотив очередную нотацию, Яункалн обратился к капитану: — За портфелем еще никто не приходил?

— И не придет, если интуиция меня не обманывает. Честный человек не стал бы оставлять на вокзале такую сумму, — капитан взглянул на часы. — Дактилоскопическая экспертиза, наверно, уже готова. — Он опять посмотрел на подполковника. — Привез отпечатки пальцев кассира и бухгалтера колхоза, а сейчас велел снять и у вашего вора.

— Принесите, Яункалн, — кивнул Кашис практиканту, хотя имел обыкновение в таких случаях самолично выслушивать эксперта. Когда дверь за юношей закрылась, он сказал капитану:

— Докладывайте!

— Они были вчетвером. Двое оставались на страже у здания правления колхоза, а у тех, что вскрыли несгораемый шкаф, руки были в перчатках. В целом — сработано чистенько, но, судя по шву, чувствуется, что это не был профессиональный автогенщик. Только что проверил кое-кого из подозрительных типов с похожим почерком. Заодно и алиби Завицкого — на всякий случай. Он как будто бы всю ночь пьянствовал на загородной гулянке и к тому же в случайной компании.

— А каким образом те птички мотанули из колхоза?

— К сожалению, следы давно затоптаны. Но, на мой взгляд, ваша версия верна — под утро там останавливаются два поезда, я сам ехал сюда со вторым. Общий опрос на станции поручил провести местным работникам, проводниц вагонов допрошу сам перед отходом поездов.

— Хорошо. Только имейте в виду: вовсе не обязательно все четверо должны были ехать поездом. Я почти убежден, что на поезде привезли только добычу. А потом, чтобы не нарваться на проверку, портфель с деньгами оставили в багажной камере — так сказать, до подходящего момента.

Яункалн без стука влетел в кабинет.

— Все соответствует! — крикнул он, раскладывая на столе перед подполковником несколько карточек с дактилоскопическими оттисками. — Это деньги колхоза! На пачках обнаружены отпечатки пальцев и кассира и бухгалтера.

— А еще чьи? — спросил Кашис.

— Только ваши, товарищ подполковник!.. Просто с ума сойти! — никак не мог успокоиться Яункалн. — Похищенное у нас в руках, а преступники разгуливают на свободе.

— В данном случае я сказал бы немного по-другому, — поправил Кашис. — Нет доказательств, вот где собака зарыта.

— У вас есть какая-нибудь конкретная версия? Может, расскажете! — попросил Яункалн.

— Ни в коем случае! Дом начинают строить с фундамента, не с крыши на временных стойках. Подпереть кое-как, а потом пытаться добыть недостающие стройматериалы… Чему вы так радуетесь, Яункалн?

— Извините, товарищ подполковник, — смущенно улыбнулся практикант. — Мне сейчас пришло в голову… фактически мы должны быть благодарны только вашей теще за то, что воры остались с носом, и колхоз получит назад свои деньги. Ей бы надо какую-нибудь премию выдать.

— Это тоже бывает только в романах, — усмехнулся подполковник.

На кемпинг «Вайвари» опускались сумерки. Первым включил освещение седовласый сторож автостоянки, затем вернулся в будку, положил на стол свое единственное оружие — свисток, и, надев очки, раскрыл книгу сказок, которую любил за крупный шрифт и счастливые завершения страшных историй.

Словно бы вдруг спохватившись, что короткий сентябрьский день подошел к концу, зажгли свет и обитатели туристских домиков. Лишь наиболее упрямые переместились на террасы или к открытым окнам, чтобы еще хоть немного понаслаждаться соленым дыханием моря, не становясь жертвами комарья и мошкары.

На подоконнике одного из домиков сидел Петер. Внутри было темно, можно было скорей почувствовать, нежели увидеть, что на постели копошатся еще двое.

— У меня ровно на два шашлыка, — пересчитав свою мелочь, грустно сообщил Петер. — Разделим, по скольку кусочков выйдет на нос, или разыграем?

— Чего ради? — отозвался сонный голос. — Теперь ты наш шеф, дай пример самоотверженности командира!

— От Бледного все еще ни слуху, ни духу? — спросил третий обитатель комнаты. — До сих пор шло как по маслу, но теперь мне это дело что-то не нравится. Похоже, он вообще решил не заплатить нам процентов. В конце концов мы там были только ради компании.

— А кто ему адрес подсказал? — Петера подобный вариант не устраивал. — Нет, Бледный — человек порядочный, не первый день с ним знаемся.

— Такой закадычный друг, ни его настоящего имени, ни адреса не знаешь.

— Не полагается! — гордо сказал Петер. — Для того и придумали трюк с багажной камерой — почтовый ящик для безличной связи по лучшим западным стандартам.

— Форменное идиотство! — чувствовалось, что тема давно себя исчерпала и всем опостылела. — Надо бы сразу получить каждому свою долю, и — привет…

— До первого же контроля на шоссе, — в ответе Петера тоже недоставало горячей убежденности. — Поверь, Бледный — воробей стреляный.

— А может, дал дуба! — один из лежавших резко поднялся и сел на постели. — Попал под трамвай или утонул в городском канале, черт его знает… Хрусты лежат под замком, а мы клади зубы на полку… К чертовой маме все шашлыки Юрмалы, поехали в Ригу! Ты ведь, Петер, знаешь шифр шкафчика…

Петер вынул из кармана две монеты и протянул говорившему.

— На, и кати, если тебе свобода надоела.

— Думаешь, мусора засаду устроили?