Его новый меч входил в металлические доспехи, как подогретый нож в масло. Арбалетные болты пробивали насквозь бронзовые шлемы и щиты. Кольцо с красным камнем, если сжать пальцы в кулак и резко выбросить вперед руку, выплескивало алый луч, перерезающий даже камни. Кольцо из простого тусклого металла при таком же жесте отбрасывало врага на несколько шагов, сбивало его с ног и действовало даже против нескольких противников. Амулет не позволял стрелам даже коснуться его. Одежда выдерживала удар шестопера, не оставлявшего на теле даже синяка.
Мелкие раны затягивались без целебного зелья. Сами по себе. Когда Март обнаружил, что глубокий порез на предплечье исчезает, он испугался всерьез. Конечно, он не говорил об этом ни с кем, даже с Ли, потому что с Ли и говорить не надо было, он и так прекрасно знал, что чувствует Март. Да и Берт поглядывал озабоченно. Один Лумис был всем доволен. Его можно было понять, ведь цель становилась все ближе. И они шли к ней, страшные в своей неудержимости и почти неуязвимости, с ног до головы одетые в черное, ожесточившиеся, суровые. Убийцы.
Никогда прежде Март не чувствовал себя так паршиво и никогда прежде не владел собой так безупречно. Словно магия отравляла его и в то же время давала ему возможность никому не показать действие яда. Он уговаривал себя: надо. Игрок может желать людям зла, имелись свидетельства в истории – и Март уже давно поверил, что это была именно история, а не сказки для детей. Но Лумис – нет. Лумис, что бы он из себя ни строил и кем бы он ни был, был хорошим человеком. Способным пожалеть брошенных лошадей, отдать последний кусок голодному нищему, не равнодушным, думающим никак не только о себе.
Но только о своей цели. Людям не по силам понять, что движет богами. Для чего они играют. Гораздо хуже другое: человек не может противиться богам. Март мог сомневаться в действиях Лумиса, но не ощущал в себе достаточно сил, чтобы противостоять ему. Это была не привычка к дисциплине, не тупое послушание. Март и сам не знал, что это. Но если Лумис приказывал, Март исполнял.
И почитал за великую удачу, что Лумис не приказывал ничего такого, что по-настоящему было бы невыполнимо для Марта. Когда Лумис вдруг выстрелил в маленькую девочку из своего жезла смертоносным лучом, высасывающим жизнь из врага, Март пришел в ужас и оцепенел на долгую минуту но еще больший ужас охватил его, когда тело замарашки спустя эту самую минуту вдруг начала превращаться в ужасное создание – полуженщину-полуптицу-полукошку, и они потратили долгий час, чтобы все же убить ее.
Перевязывая раны (зелий попадалось все меньше, и они оставляли их на крайний случай), все молчали. Март был благодарен Лумису, что первый выстрел он взял на себя. Вряд ли Март смог бы. Вряд ли. А Лумис, наверное, видел истинную сущность под человеческой внешностью.
– Так дальше будет, – пробормотал наконец Лумис. – И люди будут. Обычные люди вроде вас. Может быть, будут и эльфы.
– Эльфы? – приподнял брови Ли. – Эльфы на службе у императора?
– Да. Все может быть, Ли. И нам придется их убивать так же, как мы убиваем чудовищ. Я понимаю, тебе трудно поднять руку на своих…
– С чего бы? – перебил его Ли. – А ты не боишься ошибиться, Лумис?
– Боюсь, – признался тот. – Ты даже не представляешь себе, как боюсь. Но я не имею на это права. Раз я ввязался в Игру, должен идти до конца.
– Даже ты не можешь из нее выйти?
– Могу, Март, – ответил Лумис. – Технически – могу в любой момент. Но уже не могу из-за вас. Если я брошу вас… мне будет очень плохо. Когда все начиналось, я думал, все будет легко. Вы прикроете меня, и я сумею дойти до конца. Один. Я был уверен, что вы… рано или поздно погибнете. И был к этому готов.
– Что-то изменилось? – удивился Берт. – Разве мы не можем погибнуть рано или поздно? Противники становятся все опаснее, их все больше, а нас только четверо.
– Да. Можете. И скорее всего так и будет. Но я… – Его голос упал до неуловимого шепота. – Я не хочу. Я хочу вас сберечь.
– Вот за это спасибо, – с удовольствием сказал Ли. – Я так долго был уверен, что мы для тебя всего лишь мясо, что крайне рад слышать об изменении твоих намерений.
Лумис поднял голову.
– Я хочу, чтобы Берт смог увидеть свою семью… и не на виселице. То есть чтобы Берт смог воссоединиться со своей семьей и вернуть себе трон Найкона. Чтобы ты и Март… чтобы ты и Март выжили. И жили дальше, как вам захочется и как у вас получится.
– А Игроков много? – спросил вдруг Ли.
– Игроков? – растерялся Лумис. – Вот чего не пойму: вы знаете, что вами играют, и все равно… Основных Игроков трое. Харт, я и Бьянка. Несколько ребят играют за королей, но они не так важны.
– А если они присоединятся к Харту?
– Они и присоединились, – пожал плечами Лумис. – Все равно, они не так важны. Конечно, они усиливают Харта…
– А Айрон?
– Айрон наблюдатель. Решил быть наблюдателем. Он ведь не появлялся с тех пор, как циклоп появился на площади. Да он и не играл… он придумывал Игру. Общее направление, цели…
Он замолчал, снова погрузился в свои невеселые мысли. Почему Март был так уверен, что он не притворяется? Что, ведя свою большую Игру, не играет с ними? Довольно и того, что он играет ими.
В Найконе до них дошли слухи о казни королевской семьи. Берт почернел, замкнулся, но даже не напился, ни слова не сказал. Лумис был растерян, виновато заглядывал всем в глаза, но Марту нечем было его утешить. Так случилось, потому что не случиться не могло. Заметив, как Ли крутит на запястье кольцо сдерживания, Март вдруг понял, что их в любой момент могут сдержать, и сделает это не Лумис. Харт его провел. Дал ему напарников, которых сам же выведет из Игры, когда Лумис уже будет уверен в победе. Не раньше. Чтобы убить Лумиса. Боги бессмертны, но разочарование убивает душу. У них ведь, наверное, тоже есть душа.
– Я пойду с тобой до конца, чего бы это ни стоило, – вдруг произнес Берт. – Я знаю, что не во власти смертных мстить Игрокам, но… но в этой игре он должен потерпеть поражение. И приложу для этого все сои умения, и ненависть придаст мне сил.
– Мы тоже, – тихо сказал Март. – Пока сможем.
У Лумиса расширились глаза. «Кольцо, – прошептал он. – Господи боже, кольцо… Он меня поймал».
– Мы приняли его добровольно, – вздохнул Ли. – Но добровольность была… весьма относительной. Нас вынудили. И это… в общем, очень может быть, что кольцо нас и убьет, Лумис, но вряд ли сломает нашу волю. Если мы даже не сможем быть с тобой, то и против тебя не сможем. Потому что с тобой мы по убеждению. Особенно сейчас. Эльфы злопамятны, и мне очень хочется отомстить императору за одного мальчишку, которого запороли насмерть только за то, что он состоял при каком-то заштатном гарнизоне. Мы-то хоть воевали, нас было за что казнить. А он и меча-то в руках не держал.
– За всех невинных, кого казнил император, – кивнул Март. – За твою семью, Берт. Игрок, который способен убивать детей просто так, должен потерпеть поражение.
– А если вдруг мы окажемся неспособны к действию, – заключил Ли, – не постесняйся забрать себе наши амулеты, Берт. И мой лук.
Король Бертин, потерявший не только свое королевство, но и свою семью, молча кивнул.
Казалось, ничего не изменилось. Они ведь и так были единомышленниками. Но что-то появилось. Новое и, если честно, Марту непонятное. Общая ярость? Нет, они были просто невероятно спокойны. Общая целеустремленность? Может быть. Они должны отыскать эту принцессу Бьянку и забрать у нее артефакт любой ценой. Вряд ли она захочет отдавать, но и вряд ли Берт ее пожалеет. И Ли. И Март. Пусть даже она ни в чем не виновата. В Играх богов всегда страдают невиновные.
Сколько женщин стали вдовами, сколько детей – сиротами, сколько матерей никогда не увидят своих сыновей, потому что император собрал бесчисленную армию и послал вперед? Ему не нужны завоеванные земли, ему не нужны поверженные короли, не нужны даже налоги, потому что войны – это сплошные расходы, а останавливаться он не намерен. Он всего лишь хочет выиграть. Для него смерть десятков тысяч людей – игра.
