Ли посмотрел на Марта и шагнул в водоворот. Ну конечно, он же знает, что Март за ним последует куда угодно. И последовал. Ровно ничего не почувствовал, ни тепла, ни холода, ни ветра. Как в дверь прошел – и оказался в густом мрачном лесу, померещилось сначала, что ночь или поздний вечер, а нет, просто кроны густые свет плохо пропускали. И все равно, дойдя до ручья, они решили привал устроить, от крови отмыться, рубашки отстирать, куртки оттереть. Ну и перекусить, в сундуках и еда была. Вот как она там свежей была, кто хлеб пек и этим чудищам носил?
Пока сидели возле костра, Лумис все задумчивее и задумчивее становился. Размышлял о тяжелых судьбах чудовищ. Только ведь Март и вправду так думал. Не разбудят ли они своей воинственностью какое-то древнее зло? Да и вообще ведут себя не лучше хартингов, вламываются в поисках сокровищ в чужие дома, причем не прорываются вперед, а уничтожают всех на своем пути. Абсолютно всех. Обшаривают каморки и уголки – вдруг кто спрятался, чтобы тоже убить. Конечно, чудовища на них бросаются с оружием в руках, да ведь имеют право…
В ближайшей деревне выяснилось, что они уже не в Карении. Лумиса это не удивило. Он постоял возле колодца, недоумевающе наблюдая, как толстенная баба ворот крутит, поднимая бадью с водой, покачал головой, словно никогда не видел. Баба ему и сказала все, что о нем думает, а заодно и о его родителях и прочих родственниках до пятого колена. Лумис рот и разинул.
Золото и здесь пользовалось спросом, так что им охотно позволили переночевать в сарае, пару одеял дали и подушки. Ночь была теплая, одеяла не понадобились, но Лумиса они укрыли. Он вкусно похрапывал все дежурство Марта, Ли беззвучно дышал и даже обходился без обычных своих резких движений, а Берт, как водится, спал плохо, беспокойно. Почему Лумис поставил ему такие условия: семья остается, а ты идешь? Или даже так: семья живет, если ты идешь. Объяснил бы. Особенно насчет хартингов… Тоже непонятно: ведь если Лумис хочет остановить хартингов, они ему помогать никак не должны, а помогали. А если он и правда хитроумный Укрыватель, покровитель бродяг, воров и путешественников, ловкач и хитрила, каких мало? Задурил головы хартингам поисками этого артефакта, а сам свои дела проворачивает… Или для себя этот артефакт ищет. Разве ж людям понять замыслы Игроков?
Сколько лет прошло с тех пор, как закончились последние Игры богов? Никто и не знает. Может, тысяча, может, три. Земля потом долго еще раны зализывала, когда они наигрались, войны среди людей вспыхивали постоянно, да страшные войны, кровавые и беспощадные. А потом как-то улеглось, границы установились, государства образовались на месте забытых и разбитых старых, отношения налаживались. И нормально ведь все было. Воевали, не без того, человек без этого не может, но сами с собой, обычным оружием, и, идя в бой, солдат понимал, что встретит такого же солдата, разве что чуть более умелого – и тогда не повезет. А как можно, например, против Громыхалы? Он как молнией-то засандалит – и все, повоевали… Или тварей каких спустит… Впрочем, с тварями проще, тварей убивать можно, а боги-то бессмертны.
Март, надо признать, против богов ничего не имел. Чтил даже, но так, самую малость, на всякий случай. Монетки в храмах оставлял, благословения, случалось, просил – и получал. Если монетку оставлял или дары какие. Но относился к ним, как к сказочным героям. Кто-то ему нравился – например, Красотуля или Укрыватель, кто-то не нравился – Стрельчиха или Трудяга. Они были, в общем, понятными. Стрельчиха-то не нравилась потому, что напоминала соседку, целомудренную ну просто до невозможности (а что ей еще при таком-то носе оставалось), которая вечно строжилась, мальчишек гоняла, а на хорошеньких девчонок постоянно родителям наговаривала, жаловалась, и ведь врала так, как и Март не умел. А богиня – она что, скачет по своим лесам с луком, охотится, интриги против папеньки Громыхалы плетет..
– Спи, – ткнул его в спину Ли, – мыслитель.
Лошадей здесь купить не удалось, пришлось топать пешком. Лес есть лес, и Ли с Мартом из спутников Игрока превратились в телохранителей. Идти с обнаженным пламенным мечом показалось глупым, поэтому Март держал под рукой заряженный арбалет, Ли небрежно нес лук с наложенной уже стрелой, и Март уж знал, насколько быстро может он вскинуть опущенный лук и выстрелить, да не в стиле Лумиса, а метко. Берт получил посох и не знал, что с ним делать. Март уж подумал: может, лучше ему арбалет, а мне палку эту, потому что Берт с палкой выглядел смешно. А Лумис – нормально. Он еще и опирался на свой посох и шевелил концом траву, радостно оря, если обнаруживал гриб. До обеда грибов они набрали достаточно, нажарили их и до отвала наелись. Лумис удивлялся – зачем, ведь купили еду в деревне. Как вот ему объяснить, что хлеб с сыром прекрасно несколько дней пролежат, а кто скажет, попадутся ли завтра грибы или дичь какая-нибудь. Бывает, что идя лесом, только грибами да кореньями кормишься. Тропа, по словам крестьян, вела их к городку, славному своими ярмарками. Этого королевства война пока не коснулась. Март, услышав, что это Ламма, не поверил своим ушам и вопросительно посмотрел на Ли. Ли рассказывал ему о Ламме, так, по его словам, страна эта лежала далеко на западе, от Карении ее отделяла горная цепь Драконий Хвост, не очень высокая, но усеянная острыми узкими пиками. Как можно перешагнуть сразу такое расстояние?
Ли только плечами пожал и показал глазами на Лумиса: дескать, ну что ты от него хочешь, от Игрока, захочет – на другом конце света окажешься или вообще на том свете. До города они добрались без всяких приключений, разве что дичь и правда не попадалась, так что Лумис понял, почему они не давали ему есть сыр и хлеб. Ну пусть хлеб сильно зачерствел – водой побрызгали и над огнем подержали, сыру ничего не сделалось, ароматный да вкусный, вполне стоил той серебряной монеты, которую отдал Ли. Городишко и правда был маленький, но шумный, потому что ярмарка была в разгаре. Лумис опять постоял возле колодца – ну почему, спрашивается, его там к ним тянет? Марту пить очень хотелось, он вытянул бадью, напился, Лумису предложил. Тот сперва шарахнулся было, а потом ничего, полбадьи выпил, хорошая вода была, чистая и сладкая.
Тут к ним и подошел тот самый знакомец Лумиса, который его почему-то Лехой называл.
– О, твоя бригада цела? Скайп когда поставишь?
– Не до скайпа мне, Айрон. Совсем не до скайпа. Тут такое…
– Что такое? – мельком покосившись на Марта, поинтересовался Айрон. Ну и имечко… Лумис ухватил его за руку и отвел в сторону. Март разочарованно вздохнул. Интересно бы послушать, о чем они говорят.
– Помнишь, как я тебя учил? – спросил негромко Ли. – Сосредоточься. Никого здесь нет. Ни толпы, ни ярмарки, ни тебя, есть только полная тишина и Лумис.
Учить-то он учил, было дело, только получалось у Марта так плохо, что слышал он только обрывки слов. Но то ли очень хотелось подслушать, то ли… то ли вместе с мастерством боя возросло и умение сосредоточиваться, но гам площади вдруг пропал, словно все разом умерли, и почти отчетливо Март услышал голоса Лумиса и его приятеля.
– Ты не понимаешь, они тут живые, – горячо говорил Лумис. – Не думай, что я уже свихнулся, пока нет, но так был к этому близок, когда понял, что они существуют.
– Леха, нельзя проводить весь отпуск за компом. Харт, конечно, зарвался, но давай я ему лучше трояна запущу, я сумею, и накроется его войнушка.
– Запускай ты ему что хочешь, плевать мне на Харта. Они живые. Не набор пикселей. Ты просто поговори с любым из них. Нет, с Бертом не надо, он лицо официальное, его могли продумать, но этих-то двоих я выбрал методом тыка, мне нужны были два бойца, да не самые тупые, вот мне Димон и рассказал, как классно выкрутился из петли один парень: нашел неточность формулировки, пришлось отпускать. Вот этого парня я нашел на каторге, а оказалось, что его дружок – эльф, так что все сложилось наилучшим образом. Я думал, этот парнишка чей-то перс, так нет. Нет у него кукловода, я проверял. Я очень тщательно проверял. Ты понимаешь, он детство свое помнит, компот любит из сухофруктов, пиво хлещет, как воду, и с бабами спит! Айрик, родной, ты меня сто лет знаешь, знаешь, что я кто угодно, но не фанат, геймерского психоза у меня никогда не было и не будет. Поговори с ними. Поговори с любым человеком на площади. Просто так, за жизнь. Ты знаешь, что мне красавчик синеглазый сказал? Что мы агрессоры. Что мы вламываемся в дома несчастных монстров, отбираем у них ценности, а их безвинно шинкуем на салат. Ты подумай!
