В отличие от магазина, в маршрутке вовсе не чувствовалось преддверие праздника.

…Наверное, потому что здесь нет, ни мигающих огоньков, ни душистых сосновых лап, – догадалась Галина Васильевна, усаживаясь на свободное место. Дверь захлопнулась, и за окном побежали до боли знакомые улицы, – никакого праздника. Это ведь люди сами придумывают себе такое развлечение. Почему, вот, Новый год должен наступать первого января, а, например, не пятнадцатого марта, в мой день рождения? Ведь глупость! А если так, то нет ничего страшного, если эту ночь я просижу, глядя в телевизор… Может, у меня будет другой праздник – не такой, как у всех!.. И какой же?.. Ну, естественно, когда Дашка выйдет замуж, потом, когда у нее кто-нибудь родится… Пожалуй, я далековато махнула, а поближе…

Галина Васильевна задумалась, но не смогла подобрать ничего конкретного. В памяти возникали знакомые, но уже утратившие имена, лица; фрагменты вечеринок с танцами, которые давно никто не танцует, и платья, двадцать лет назад вышедшие из моды. Все это было так же далеко, как и Дашино замужество, только в другую сторону по временной шкале.

…А где я сейчас?.. – Галина Васильевна взглянула в окно и увидела, что подъезжает к дому, – вот и ответ, простой и естественный. Как бы не хотелось окунуться в прошлое с его терпким ароматом юности или улететь в будущее, где обитают надежда и вера – почему-то всегда побеждает настоящее. Настоящее, оно и есть самое настоящее…

Выйдя из маршрутки, Галина Васильевна свернула во двор и первым делом подняла взгляд к окнам четвертого этажа. Она всегда так делала, и когда в окнах было темно, сразу возникал страх. С точки зрения логики, он выглядел смешным, потому что, во-первых, еще совсем не поздно, а, во-вторых, Даша-то не ребенок – ей почти двадцать!.. Но животное начало делало страх за семью не поддающимся законам логики и, следовательно, непобедимым.

Сегодня в Дашиной комнате уютно горел свет, и Галина Васильевна мгновенно успокоилась. Не спеша поднялась по лестнице и открыв дверь, крикнула прямо с порога:

– Доча! Это я!

В комнате с шумом отодвинулся стул. Успев расстегнуть пальто, Галина Васильевна замерла. Она не хотела пропустить момент, когда в дверном проеме покажется высокая, стройная фигура с густыми светлыми волосами, ниспадавшими на плечи. В этот миг она всегда с гордостью думала, что все-таки совершила в жизни хоть один значимый поступок, подарив миру такое красивое существо – почти произведение искусства. (Потом, когда они начинали общаться, это ощущение проходило, потому что многое дочь делала не так, как ей хотелось бы, но это были уже детали).

– Привет, мам.

– Привет, – Галина Васильевна сняла пальто и наклонилась, расстегивая сапоги, – народ с ума сошел. Хотела сосисок купить, а там – в магазин не войдешь!

– Да?.. – рассеянно переспросила Даша, – а у меня завтра последний зачет. Сижу, вот…

– Прям, тридцать первого? Преподаватели у вас – садисты.

– Вообще-то зачет позавчера был…

– А ты почему не сдала? – голос Галины Васильевны сделался строгим, ведь Дашка, как ни крути, все-таки еще ребенок, за которого она несет ответственность, а никакое ни «произведение искусства», которым достаточно любоваться.

– Мам, ну, зачем тебе это? – Даша вздохнула, – все я сдам, не волнуйся. Не было у меня одного реферата; теперь есть. Все, я пошла заниматься. Ужинать позовешь.

Даша исчезла в комнате и закрыла дверь, а Галина Васильевна отправилась на кухню; первым делом, включила маленький телевизор, присутствовавший на всех трапезах, в качестве третьего члена семьи. …Хорошо хоть, есть не просит, – Галина Васильевна улыбнулась.

В телевизоре два мужика, переодетых женщинами, кривлялись, раскачиваясь на высоких каблуках и совсем не смешно шутили. Галина Васильевна не понимала, почему при этом зал постоянно взрывался хохотом и аплодисментами …Похоже, такова тенденция, – подумала она, – женщины уже, и в политике, и в искусстве, и в бизнесе, а мужики пьют водку или пытаются быть похожими на женщин. Выходит, возвращается матриархат?.. От такого предположения она не преисполнилась гордостью, потому что не имела отношения к возвышению женщин …Если, вот, Дашка добьется чего-то… Хотя вряд ли – что есть, не исправишь ни воспитанием, ни образованием…

Происхождение Даши давно являлось запретной темой, защищенной от проникновения глухой стеной прошлых разочарований. Правда, в стене имелась крошечная калитка, через которую могли прошмыгнуть дотошные кадровики, вечно требовавшие, то заполнить анкету, то написать автобиографию, и тогда калитка открывалась, возвращая ощущение восторга и благоговейного страха перед, как казалось тогда, бесконечно длинной жизнью. Это был мир молодости и глупости… вернее, нет – это был мир мечты, который утратил притягательный блеск обернувшись реальностью, и не стоило вторгаться туда по пустякам, чтоб ночью не рыдать в подушку.

Побродив вокруг «запретной стены», мысли вернулись к дрожавшему на сковородке зыбкому желтому болоту, усеянному кочками обжаренного хлеба.

– Даш! Готово! – крикнула Галина Васильевна. Плеснула в чайник воды и нажала кнопку.

– Терпеть не могу этих уродов, – войдя, Даша первым делом выключила телевизор.

– А кто тебе нравится?

– Ой, мам, ты все равно не поймешь, – она села и придвинула тарелку, – соус дай.

– Пожалуйста, – Галина Васильевна протянула бутылочку с кетчупом, – слушай, завтра-то Новый год. Что-то ты молчишь – какие у тебя планы?

– Я не молчу. Во-первых… – Даша замерла, не донеся до рта гренку, и мечтательно подняла глаза к потолку, – в одиннадцать сдам зачет этому долбанному Колобку. Потом сразу к Вике – мы у нее собираться будем. Приготовим все на вечер…

– И что собираешься готовить конкретно ты? – Галина Васильевна засмеялась.

– Ну, мам! – сначала Даша хотела возмутиться, но, видимо, решив, что мать права, тоже улыбнулась, – картошку буду чистить. Это-то я умею, согласна?

– Согласна, – Галина Васильевна вздохнула.

Когда Даше было лет тринадцать, она пыталась посвятить дочь в таинства кулинарии, но попытка бесславно провалилась. Это ж давно, когда жизнь еще бурлила за «запретной стеной», умение готовить являлось несомненным достоинством девушки, а теперь разрываешь пакет и достаешь… да что хочешь, то и достаешь!..

– Потом приду домой, посплю, – продолжала Даша, наконец отправляя гренку в рот, – а вечером отрываться будем. Ночью погулять сходим, к тебе забегу. Если получится.

– Странный какой-то Новый год, без снега…

– Уж какой есть, – доев, Даша налила себе чай, – мам, а ты веришь в бога?

– В какого бога? – Галина Васильевна удивленно вскинула брови.

– Не знаю. В какого-нибудь. Или в инопланетян, например.

– Даш, что за глупости? Бог… он, может, и есть, а инопланетяне – это ж вообще…

– Понятно. Значит, не веришь, – Даша вздохнула, – я сегодня обращалась со странным мужиком. Может, он и сумасшедший…

– Ты не вздумай вступить в какую-нибудь секту, – строго перебила Галина Васильевна.

– Мам, я ж не дура, – Даша посмотрела на нее укоризненно, – да и не звал он никуда – он просто рассказывал про гномов. Они приходили к нему по ночам и подсказывали, что надо делать, и все у него всегда получалось. Классно, да?

– Классно, – Галина Васильевна улыбнулась, – глупенькая ты у меня еще.

– Уж какую воспитала, – Даша поставила пустую чашку, – спасибо, мамуль. Пошла учить дальше.

Оставшаяся после ее ухода тишина не угнетала, потому что день секретарши и так проходит в постоянном общении, но все равно что-то было не так – чего-то не хватало.

…Наверное, не хватает будущего, – решила Галина Васильевна, – того, во имя чего начинается каждый день… Дашка уже взрослая – не сегодня-завтра выскочит замуж… тут, правда, подумаешь о Боге… – но поскольку никаких конкретных мыслей о нем в голову не приходило, она снова включила телевизор, где нетерпеливый народ, по старинке, уже стрелял хлопушками и запускал ленты серпантина.