Могильщики оббили землю с лопат и направились к следующей могиле, куда как раз подъезжал другой, такой же красный и такой же пыльный автобус. Из него высыпала толпа плачущих и причитающих родственников.

– Прям, конвейер… – заметил Олег, направляясь к водителю, – шеф, обратно подбросишь?

– До города, садитесь.

В салоне открыли окна, и в них сразу ворвался свежий ветер. Никто уже не ощущал, что возвращаются они с кладбища – они просто ехали в город.

Остановился водитель у трамвайного кольца. Пассажиры вылезли, и когда автобус исчез за поворотом, ощущение чьей-то смерти окончательно рассеялось у всех, даже у Димы. Он сам удивился тому, насколько спокойно стало на душе, и выпить ему хотелось не столько за упокой души, сколько просто выпить, как бывает после удачного трудового дня.

Юра и один из Александров засобирались домой. Дима хотел дать им денег, но Олег молча покачал головой, давая понять, что это его проблемы. Зато когда их осталось всего четверо, проблема передвижения резко упростилась. Дима уверенно махнул рукой, и через минуту они уже мчались к дому на бежевой «Волге».

– Бабка-то хоть ничего была? – спросил Игорь, нарушая затянувшееся молчание.

– Нормальная, – именно сейчас Дима вдруг понял фразу – о мертвых хорошо или ничего. Действительно, когда знаешь, что человек уже не может ничего совершить, ему прощается все плохое, ставя в заслугу то, что он все-таки существовал.

– Теперь вы с женой вдвоем там останетесь? – спросил Олег.

– Вдвоем, – Дима кивнул.

– Да уж, есть, где развернуться!.. – завистливо вздохнул оставшийся Александр.

Тема иссякла, а другой не находилось. Так они и ехали молча до самого дома.

В саду ничего не изменилось – та же трава, те же деревья и голубое небо, вроде и не проплывал здесь каких-то пару часов назад большой красно-черный гроб.

Табуретки от крыльца Валя убрала; с зеркала исчезла тряпка, а окна во всем доме были распахнуты настежь. Но самое поразительное – на огромном столе, где только что лежала покойница, громоздились бутылки и блюда с закусками на белой крахмальной скатерти. Метаморфоза настолько поражала, что все четверо в растерянности остановились. Дима как-то не думал, что Валя накроет, именно, в этой комнате, и, именно, за этим столом.

Сама хозяйка показалась из кухни со свежим макияжем, скрывшим следы недавних слез.

– Все прошло нормально? – поинтересовалась она.

– Нормально. Как говорил поэт: – Ее зарыли в шар земной… – ответил почему-то Олег.

– Ну, и, слава богу, – этими словами Валя подвела черту под трауром, и улыбнувшись, сделала радушный жест, – давайте, помянем… бабушку. Пусть земля ей будет пухом.

Все уселись за стол, оказавшийся слишком просторным для пятерых. Выпили, и только Валя, едва пригубив, попыталась поставить рюмку, но Олег подсунул под нее ладонь.

– Так нельзя. За покойников надо до дна, иначе никак.

– Я ж упаду, – Валя почему-то покраснела, – я почти не пью.

– А что делать?.. А кому сейчас легко?.. – Олег театрально пожал плечами, чуть подняв подбородок, – поминки, есть поминки. Скажи, Дим?

Дима знал, что для жены рюмка – это предельная доза на весь вечер, и не хотел, чтоб ей стало плохо, как случалось несколько раз в особо назойливых компаниях. В сущности, покойнице ведь без разницы, сколько за нее выпьют.

– Слушай, оставь ее, – сказал он негромко, но твердо.

– Но существуют традиции… – запротестовал Олег.

– Традиции… – перебил Игорь, жуя котлету, – басурманские у вас традиции. Сами пьете, а покойнице стопку поставить?

– А вот, – мгновенно нашелся Олег, взяв одну из рюмок, предназначавшихся для ушедших грузчиков; наполнил ее вместе с прочими и прикрыл кусочком хлеба, – теперь правильно?

Дима чувствовал, что пора сказать что-то доброе и человечное – как обычно поминают мертвых, но ничего не приходило в голову. Он так и сидел, держа в руке рюмку, и не мигая, смотрел в едва покачивающуюся водочную гладь.

– Ну, – Олег неожиданно встал, – за бабушку, которая в наше стремное время сохранила для внучка такой домище практически в центре города. Жаль, у меня нет такой бабки… Таких бабок с оркестром хоронить надо, не то, что некоторые!..

Дима почувствовал, что если не прекратит этот балаган, то просто перестанет себя уважать. Чуть подавшись вперед, он оперся о стол.

– Твое-то, какое собачье дело до этого дома, полярник хренов? Сколько ты там СП отзимовал?.. И еще антарктический поезд, да?.. Повтори, ну-ка!

– Ты что? – опешил Олег, – сбрендил? Я ж пошутил…

– Ребята, перестаньте, – Валя беспомощно вертела головой, натыкаясь на любопытные, но не сочувствующие взгляды, – слышите, перестаньте!

– Дим, – Игорь отложил вилку. Он казался самым спокойным и рассудительным, – ну, пошутил человек неудачно, не лезь в бутылку. Ее-то он ничем не обидел. Она ж, в самом деле, сохранила дом, так что…

– Игорь, – Дима чувствовал, что в чем-то они и правы, – я хочу выпить конкретно с тобой за то, чтоб ты понял (если раньше тебе никто не говорил этого) – у меня, как и у каждого человека, есть свой мир. Допускать туда никого я не собираюсь, тем более, всяких хамов, – он мельком взглянул на Олега, который попытался что-то сказать на ухо Вале, но та отстранилась, вытаращив на него удивленные глаза.

– Не, Дим, ты пойми, – Игорь усмехнулся, – я-то здесь человек посторонний и не знаю, какие у вас с Олегом отношения – просто мне показалось, что он ничего обидного не сделал …

– Проехали, – оборвал Дима, решив, что дальнейшие выяснения ни к чему не приведут.

Они чокнулись, причем, никто не возмутился по этому поводу. Олег выпил, даже не попытавшись примкнуть к помирившимся сторонам. Валя тоже подняла рюмку, и вдруг зажмурившись, резко опрокинула ее в рот; скривилась, замахала руками. Олег, сидевший ближе всех, сунул ей колесико соленого огурца. Щеки ее тут же порозовели, глаза заблестели.

– Уф!.. Я думала, будет хуже.

Все рассмеялись, и как истинные джентльмены стали двигать к ней тарелки с закуской. Напряжение спало, лишь Олег продолжал оставаться каким-то потерянным, лишь исправно следя за полнотой рюмок, а разговор переключился на нейтральные темы, постепенно перейдя к фотографиям на стенах. Если б еще Дима зал, кто изображен на них!.. Ему вдруг захотелось открыть шкаф и продемонстрировать дедовы ордена, но странное чувство опасности не разрешило это сделать – лучше что-нибудь плести про фотографии, ведь никто ж не проверит!..

Игорь и третий, имя которого Дима забыл, послушно перемещались от одного экспоната к другому; Олег же слушал Димины байки, не вставая со стула, небрежно полуобернувшись и забросив ногу на ногу. Валя исчезла, как всегда, незаметно – Дима решил, что она, либо готовит закуску, либо спит в дальней комнате, либо блюет. Впрочем, какое это имело значение?..

Наконец, Дима почувствовал, что истории теряют правдоподобность и пора закругляться, да и гости не возражали против завершения осмотра. Довольные, они вернулись за стол и вновь наполнили рюмки.

– А где хозяйка? – спросил Олег.

– Не знаю, – Дима пожал плечами, – она уже свое выпила.

– Неудобно без хозяйки, – голос Олега стал вкрадчивым.

– Штаны неудобно через голову надевать, и спать на потолке неудобно! – отрезал Дима, пытаясь предотвратить очередную попытку вторжения в свой мир.

Игорь на этот раз не вмешивался, демонстративно выставляя в ровную линию опустевшие бутылки.

– Сейчас добавим, – Дима понял намек. Что-то подсказывало ему, что добром сегодняшний вечер не закончится, но даже если б он сказал, что водки больше нет, грузчики б сами отрядили гонца, как истинно русские люди.

Валю он обнаружил на кухне, сидящей в углу и сжимавшей руками виски.

– Мне плохо, – пробормотала она, не поднимая головы, – дура!.. Зачем я пила эту водку?..

– Может, ляжешь? Пойдем на веранду, на свежий воздух.

– Я лучше здесь посижу, можно?

– Конечно… Я просто хотел, как лучше, – забрав со стола бутылку, Дима вышел.