До Татьяны я дозвонился только около десяти. На мой радостный голос она отозвалась вяло.

— А-а, это ты? Ну, все в порядке. Завтра к десяти подготовлю документы. Подъедешь в офис.

— И они деньги привезут?

— Ты хочешь обязательно наличными?

— Да. А ты как хочешь?

— Некоторые предпочитают, чтобы переводили на счет.

— Давай закончим целевую часть. Поговорим о нас с тобой.

— Я очень устала. Прости. Хочу спать.

— Почему же ко мне не приехала?

Она молчала. Уныние охватило меня. Я догадывался, почему она не приехала. Женщина приходит к мужчине не за тем, чтобы он над ней куражился, а в надежде на добротное сексуальное удовлетворение. Похоже, у бедной Тани такой надежды не осталось.

— Ты какая-то чумная сегодня, — посочувствовал я. — Опять Серго, что ли, обслуживала?

Тут она заметно оживилась:

— Пошлость тебе не к лицу, Женечка.

— Со мной чудная штука произошла. Мы знакомы-то всего два дня, а я так к тебе привык. Это не пошлость, это ревность. Мне скучно без тебя.

— Ты правду говоришь?

— Правду. Я вообще не вру уже лет пять. От вранья можно отказаться, как от курения. И сразу лучше себя чувствуешь. Вранье — просто дурная привычка. Мы ее тянем за собой из подросткового возраста. Давай не врать друг другу.

Ответ ее был поразительно быстр и мудр:

— Я бы рада, честное слово, но это невозможно. Возьмут и раздавят, как лягушку.

— Пожалуйста, ври всем другим, но не мне.

— Ты этого хочешь?

— Да.

— Хорошо, я попробую.

Спал я в эту ночь беспробудно и глубоко.

5

Танин офис располагался в двухкомнатной квартире жилого дома и был эффектно меблирован — зеленые кресла и диван, бар в углу гостиной, стереокомплект «Сони», кремовые шторы, приглушенное освещение багряного оттенка. Я приехал пораньше и застал Таню одну. Кухня была оборудована под приемную, там она и сидела за двухтумбовым столом перед элегантным компьютером. Вид у нее был неприступный, но постепенно она оттаяла, и когда водила меня по конторе, я даже ее приобнял и попытался повалить на зеленый диван, но она отбилась.

— Прекрати, ты что! Нашел место.

— Встретились бы мы лет пять назад. Я вообще был ненасытный.

— Какой ты ненасытный, я знаю.

— Осечки у всех бывают, — заметил я отрешенно. — Давай сегодня сделаем вторую попытку? Заодно отпразднуем сделку. Ты как?

Глаза ее ярко блестели, и странная полуулыбка застыла в уголках губ.

— Еще есть время передумать, — сказала она.

— О чем ты?

— Зачем продавать такой прекрасный дом? Это же глупо.

— Сделала бы лучше кофейку, — попросил я. — Раз уж не хочешь потрахаться.

Разливая кофе, Таня тоскливо заметила:

— Ты такой же, как все. И шуточки у тебя такие же, как у них.

— У кого — у них?

Как бы косвенно ответя на этот вопрос, появился Армен, который ездил с нами на дачу. Со мной он поздоровался небрежно, Татьяне поцеловал руку.

— Бонжур, мадемуазель!

Армен сразу развил бурную деятельность: включил компьютер, снял трубку телефона и начал с ожесточением листать записную книжку.

— Тебя шеф разыскивал, — сказала ему Татьяна.

Сообщение подействовало оглушительно: Армен швырнул трубку на рычаг, книжку сунул в карман и с криком: «А пошел бы он!..» выскочил в соседнюю комнату.

— Нервный какой! — заметил я. — Наверное, и в постели такой же вспыльчивый?

Наконец-то Татьяну проняло.

— Я не только с ним спала, — мягко сказала она, — но и еще со многими. Точную цифру назвать не могу, но где-то около тысячи мужиков наберется. Тебя ведь это интересует?

— А я думал, что у тебя первый, — огорчился я. — Но я не ревнивый, нет. Если натура требует… Как врач, вполне могу понять…

Темная сила ее глаз опалила мою кожу.

— Ну чего ты бесишься? Я ведь к тебе больше не приду. Чего теперь беситься?

Тут как раз подоспел покупатель со своей очаровательной супругой. Оба были деловиты. Бизнесмен пожал мне руку со словами:

— Все в норме, беру! — а его супруга жеманно прощебетала:

— Нам понравилось, понравилось. Там такой красивый прудик для купания.

— Купчая готова? — спросил бизнесмен. Татьяна сдвинула в сторону чашки и выложила на стол бумаги. Позвали Армена как свидетеля. Он пришел злой, видно получил взбучку от шефа. Кого-нибудь, вероятно, недоограбил. Вся процедура заняла минуту. Я подписался в трех местах на двух документах, не читая. Чудесное безразличие овладело мною. Святотатственный акт оказался не мудреней обыкновенной магазинной сделки. Это было умилительно, как говорят актеры.

— Деньги с вами? — спросил я, удерживая расписку.

Бизнесмен отщелкнул шифрованный замок кожаного кейса, наугад нырнул туда рукой и извлек две пачки долларов в банковской упаковке. Выражение лица у него было беспечным. Я таких денег еще в руках не держал. Это было целое состояние, по моим масштабам: двадцать тысяч зелененьких в стодолларовых купюрах. Все присутствующие были очарованы, кроме супруги бизнесмена.

— Вы их спрячьте, спрячьте, — пискнула она покровительственно.

— Спрячу, спрячу, — уверил я и вопросительно посмотрел на Татьяну. В ее глазах был лед.

Через пять минут бизнесмен с женой откланялись. Дело было сделано. Я продал отцов дом, выструганный им собственноручно до единой дощечки. Вероятно, на фоне проданной страны это была небольшая потеря. Армен спросил, не желаю ли я выпить. Я отказался, сославшись на то, что я за баранкой. Армен понимающе кивнул и удалился. Я сказал:

— Значит, договорились? Вечером отметим это событие, да?

— Ты не понял, — Таня достала из зеленой пачки длинную черную сигарету, и я поднес ей огонька. — Ты не понял, Женечка. Я больше не хочу с тобой видеться.

— Ну вот еще! — удивился я. — У меня же двадцать тысяч баксов.

— Не напрягайся. Ты для меня просто клиент, с которым сделка завершена. Чао!

Мы говорили громко, наверное, Армен все слышал в соседней комнате. Но вряд ли он или кто-то другой мог догадаться, как мало значил для нас прямой смысл слов. Я взял ее ладонь и потерся об нее губами.

— До вечера, хорошо?

— Катись отсюда, мерзавец!

Надо же, думал я в машине, уже выруливая на трассу, какая удача улыбнулась напоследок! Эта женщина — вздорная, вспыльчивая, продажная, развратная, прекрасная. Дитя погибающей эпохи, как и я.

Городская духота к полудню вступила в запредельную фазу и высасывала мозговые соки. Прохожие напоминали инопланетян, которые отчаялись установить контакт с враждебной цивилизацией. Даже собаки вели себя осмотрительно и больше не лаяли. Мясо им теперь, как и всем честным людям, перепадало редко, а питательная овсянка настраивала их философски, поэтому они боязливо жались к домам, но нужду справляли прямо на мостовой.

По пути домой я заглянул на Бауманский рынок. Одной из приятных несуразностей экономического тупика была рыночная (по сравнению с магазинами) дешевизна. Но дешево купить надо было уметь. Технология была простая: среди азартной одноликой толпы кавказцев надо было разыскать какого-нибудь затурканного подмосковного мужичка и быстро с ним сторговаться. Трудность заключалась как раз в этой быстроте. В случае заминки бесшабашного отечественного коробейника могли на ваших глазах изъять из торгового ряда и утащить на разборку. За сбивание цены чернобровые рыночные паханы карали беспощадно. После разборки мужичок если и возвращался для продолжения торговли, то покалеченный и невменяемый. На этот раз мне повезло: всего за двадцать тысяч урвал у бородатого крестьянина молочного поросенка, хотя не был уверен, что поступил правильно. Для родителей лучше было прикупить парной телятины, на котлетки, а поросенок мог их напугать. Но уж больно мне глянулся продавец: синеглазый, озорной и полупьяный. Он тоже меня сразу вычислил, подмигнул и негромко, склонившись, как к другу, пробасил: