– Позвольте, я осмотрю дверь?

– Вы хотите найти признаки взлома или отпечатки пальцев?

– И то и другое.

– Я не знаю, кто и как открыл дверь, но замки не были испорчены. Тем не менее я еще вчера вечером вызвала слесаря, и он поменял оба замка. Что касается отпечатков пальцев, то, скорее всего, нужных вам не только на двери, но и где-либо в доме уже не осталось.

– Валерия Юрьевна, скажите, вы жили с мужем вдвоем в этом доме? – уточнила я.

– Да, вдвоем. Наш сын Алеша умер уже давно, еще ребенком. Семнадцать лет тому назад он попал под машину. Но это совсем другая история.

– Простите, что заставила вас вспомнить об этом.

– Ничего, я уже справилась с этой потерей и теперь могу вспоминать об Алеше без слез, – при воспоминании о сыне лицо Краснощековой немного ожило, но через несколько секунд она снова надела на него непроницаемую маску.

– То есть ни у кого больше нет ключей от вашего дома?

– Есть, у моей помощницы по хозяйству, но вряд ли она имеет к случившемуся какое-то отношение. Оля панически боится не только покойников, но и всякую похоронную атрибутику. Она даже мимо агентств ритуальных услуг пройти не в состоянии, поэтому обходит подобные заведения за три версты. Так что я отпустила ее на незапланированные выходные как только узнала, что Семен умер.

– Скажите, эта Оля у вас давно работает?

– Да, уже года три. Она здесь же, в поселке, живет, на соседней улице. Кстати, она скоро придет.

– Валерия Юрьевна, если я правильно поняла, вы не заявляли в милицию об исчезновении тела?

– Нет, не заявляла. А зачем? Они и живых-то людей толком не ищут. Так неужели станут искать мертвого? Да и скандал вокруг имени Семена мне совсем не нужен. Я нашла способ, как его избежать.

– И как же?

– Я позвонила в «Харон» и отказалась от их услуг. Сказала, что родственники мужа решили предать его тело земле в деревне, на его малой родине, а у меня будто бы нет моральных сил им воспротивиться. Конечно, там были в совершенном недоумении, ведь могилу на Сторожовском кладбище уже выкопали, катафалк и бригада были зарезервированы, а все услуги заранее оплачены. Меня забросали вопросами, но, как только в ритуальном бюро поняли, что я не собираюсь требовать возврата денег, они сразу же успокоились и приняли мой отвод. Разве что «спасибо» не сказали. Когда этот вопрос был закрыт, я поехала в другое агентство, в «Натрон», и приобрела там вот эту фарфоровую урну, – вдова подошла к каминной полке и взяла в руки фарфоровую вазу. – Мне пришлось сказать всем, кто пришел проводить Семена Семеновича в последний путь, что он еще при жизни не раз выражал желание подвергнуться кремации после своей смерти. Несколько часов я принимала здесь соболезнования, а к трем часам дня мы отправились на поминальный обед в кафе «Зодиак». Это здесь, неподалеку. Так что скандала не получилось.

– Вы пошли на очень смелое предприятие, – заметила я, пребывая в некотором шоке от услышанного. Новоиспеченная вдова проявила прямо-таки завидную находчивость. Креативность и дерзость совершенного ею заслуживала «Оскара», ни больше ни меньше. Но стоило ли так маскировать похищение трупа супруга? Не проще ли было вызвать милицию, а затем рассказать родственникам и знакомым, что произошло на самом деле?

– Да, я рисковала, и мой план рухнул бы, если бы моя соседка, Зина Ферапонтова, проявила свой интерес к произошедшему при людях, а не спросила бы меня с глазу на глаз, куда делся гроб. Дело в том, что она видела, как вечером Семена привезли в нем сюда. Мне пришлось соврать, что похоронное агентство все напутало, поэтому я вызвала новую бригаду, которая отвезла Семена – да простит меня бог! – в крематорий. Зинаида вроде бы поверила и больше не поднимала этот вопрос.

Я подошла к окну и спросила:

– А где эта Зинаида живет?

– Да-да, вы смотрите в нужном направлении. Ее дом как раз напротив. Догадываюсь, что вы планируете с ней побеседовать, только мне бы этого очень не хотелось.

Клиентка явно хотела помешать моим оперативно-разыскным мероприятиям, словно и не была заинтересована в том, чтобы я выяснила, кто же похитил тело ее покойного мужа. Но зачем тогда она меня наняла? Да и в себе ли она?

– Валерия Юрьевна, почему вы против того, чтобы я разговаривала с возможными свидетелями?

– Понимаете, Татьяна Александровна, если Зинаида что-то заподозрит, то по поселку пойдут сплетни. Мою легенду насчет кремирования развенчают. И потом, если бы она или члены ее семейства что-либо видели ночью, Зинаида уже давно бы сама проговорилась. К тому же у Ферапонтовых окна всех спален выходят на другую сторону. Нет, разговаривать с ними не стоит. Впрочем, как и с другими соседями. Наш поселок – это та же деревня, где так и кишат различные слухи и сплетни. Если до меня еще ничего не докатилось, значит, никто ничего не видел. Уж поверьте мне, я о наблюдениях своих соседей узнала бы первой.

– Валерия Юрьевна, скажите, вы вообще заинтересованы в том, чтобы я нашла тело вашего мужа и того, кто его похитил?

– Разумеется, иначе бы я не обратилась к вам.

– Тогда позвольте заметить вам, что вы сами сковываете мои действия. Свидетельские показания могут оказаться очень ценными. – Я заметила, что на лице вдовы появилась тень снисходительного превосходства надо мной. Так смотрят профессионалы на дилетантов. Разумеется, я не могла не спросить: – Валерия Юрьевна, у вас есть какие-то подозрения?

– Да, мне кажется, я догадываюсь, чьих это рук дело. У меня есть две версии. В первой я уверена процентов на девяносто. Соответственно на вторую остается десять процентов. Вам остается лишь их проверить.

С математикой у клиентки все было в порядке. Интересно, а как у нее обстоят дела с логикой?

– У вас есть версии? Тогда это в корне меняет дело, – я отошла от окна и села в кресло у камина. – Итак, я вас слушаю.

Краснощекова опустилась в другое кресло, стоявшее напротив моего, и, уставившись на огонь в камине, заговорила:

– Мне неприятно об этом говорить, но другого выхода у меня нет. Дело в том, что у Семена была связь с одной женщиной, Викторией Осташкиной. Она даже родила от него ребенка, девочку. Сейчас Лизке около трех лет. Эта шлюшка, я имею в виду Вику, имела наглость сообщить мне о том, что ждет ребенка от моего мужа. Наивная, она полагала, что, узнав об измене Семена, я тут же подам на развод! – Вдова горько усмехнулась. – Нет, конечно, если бы он хотел уйти к Осташкиной, я не стала бы его силой удерживать, но Семен не собирался менять устоявшийся образ жизни. Он уже привык к комфорту, тишине и порядку в доме. А привычки – это тот же наркотик. И потом, Семену хватило разума, чтобы не оставить меня одну. Мы ведь пережили с ним вместе смерть Алеши. К тому же именно на деньги моих родителей он построил свой бизнес.

– Кстати, а какой у него был бизнес?

– Не у него – у нас, – уточнила Краснощекова. – Мы с ним являлись совладельцами фирмы «Нанду».

– И чем занимается эта фирма? – уточнила я.

– Разведением страусов. Семен был по специальности орнитологом. Однажды он увидел по телевизору передачу о страусиной ферме и загорелся идеей – завести такую же. Я его поддержала – я сама биолог по образованию. Мы купили участок в ста километрах отсюда и приспособили его для содержания страусов. Этим птицам нужен простор. Несмотря на то что там есть управляющий, мой муж очень много времени проводил на ферме.

– Это прибыльный бизнес?

– В умелых руках любой бизнес – прибыльный. Мясо страусов отличается низким содержанием холестерина, оно богато белком и микроэлементами. Лично я сама уже давно перешла на страусятину.

– Никогда не пробовала ее, – призналась я.

– Она очень похожа на говядину, но гораздо лучше впитывает различные специи, поэтому из него хорошо получаются блюда мексиканской, итальянской, китайской кухни. Гурманы знают в этом толк. В ресторанах наша страусятина нарасхват, – не без гордости заметила Краснощекова. – Так же, как и яйца. Из одного яйца можно приготовить яичницу человек на восемь, а то и на десять. Это ходовое блюдо на банкетах и корпоративах. Скорлупа также идет в дело – ее охотно приобретают наши тарасовские умельцы для изготовления различных сувениров. Так же, как перья и кожу.