На Алеутской, между тем, Шкуркин схватил беглеца за плечо, рывком развернув его по инерции на 180 градусов, так что теперь перед приставшим на колено Семёновым была обтянутая серым японская спина, загораживающая его от напарника…
«Ура, взяли» – подумал было Семёнов… не тут-то было! Японец рубанул ладонью по руке Шкуркина – и «Бульдог», кувыркаясь, улетел в сторону… вторым ударом – тоже пустой ладонью – японец в кровь разбил нос противника… тут бы ему и ретироваться!
Однако кровожадный сын богини Аматерасу откинул полу фартука – и извлёк из-под неё блеснувший в свете последних, гаснущих звёзд клинок сая – японского кинжала, сильно напоминавшего меч, только нижняя часть клинка несколько расширена и утолщена – так что им можно не только колоть – сколько удобно рубить…
И быть бы Шкуркину непременно зарубленным…
Если верить Брокгаузу и Ефрону – пешня, служащая для порубания льда, – состоит из четырехгранного куска железа в ѕ аршина длины, от 5 до 10 фунтов веса, оканчивающегося хорошо отточенным заостренным концом. Пешня насаживается на прочную дубовую палку (пеховье) длиною в 2 аршина, всё так!
И этот инструмент был первым – что попалось Семёнову под руки…
Рассказывать очень долго – на самом деле всё заняло считанные секунды!
Успокоиться – взять себя в руки – взять в руки пешню – вспомнить, как показывал старый боцман на Таймыре – прицелиться – и…
«На вельботе довольны!
Кричали: Эхой!
Загарпунил кита наш гарпунщик лихой!»
… Вот интересно – откуда берётся СТОЛЬКО официальных лиц, когда уже всё закончилось? В невеликом полу-подвальчике сразу стало тесно, жарко и накурено… громко стучали подкованные сапоги, брякали жандармские шпоры, скрипело стальное перо?84 по заранее линованной бумаге протокола…
…«были найдены мёртвые трупы – двоих неизвестных мужчин и одной женщины: которая опознана как содержательница притона Мария Шапоренкова, двадцати двух лет.
При осмотре квартиры был найден потайной ход в подвал, имеющий несколько отделений. В одном из этих отделений был найден прятавшийся там под ворохом тряпок неизвестный мужчина – грузин с паспортами на имя Павла Чикашуа и Павла Хундахадзе.
При обыске у задержанного было обнаружено три заряженных новейших систем револьвера, номера RS-112, hK-35 и НТ-1189, один кинжал, предметы грима и переодевания, как-то краска для волос „Океаник“ и парик рыжий, а также некоторые вещи, находящиеся в розыске, как принадлежащие убитому потерпевшему Вишняку, а именно портсигар жёлтого металла, с вензелем „В“ и выгравированной шестиконечною звездою на крышке, и часы карманные фирмы „Лонжин“, белого металла, с надписью „Дорогому papa от работнiковъ Хабаровскаго фiлiала“.»
«Слушай, сын Кавказа – а что ты тогда так очковал? Чего менжевался, коли у тебя арсенал больше, чем у Владивостокской крепости?»
«Вах, слющай… ми его поговорить прыгласили, э? Чай-май попить, харчо-марчо покющать… а он вдруг как вскочил, да! Как начал рубить! Я нэ трус… но я боюс!»
«А ты, значит, в засаде сидел? А зачем? Чего хотел узнать, ?»
«Слющай, началник, вези уже скарэй турма – толко в камерэ гаварыт буду, да!»
…«Кроме того, был обнаружен тайник в печке, где находились: поддельная каучуковая печать для паспортов Одесского мещанского старосты; подушка для краски со следами оттиска другой печати меньшего размера, при внимательном осмотре совершенно идентичная с печатью Сызранского мещанского старосты на паспорте задержанного, именующего себя Хундахадзе; поддельная борода и усы; офицерская форма, инженерного ведомства поручика, погон (один) армейского капитана и бинокль фабрики „Краузе“, который также, видимо, принадлежал покойному Вишняку, что следует из гравированной надписи „Украдено у Вищняка… “»
«А чего нового ты, Пётр Аввесаломов Мжавия, он же Гоглидзе, он же Жопуа (прости, Господи, ну и имечко – „Абыдеть хочишь, да?“ – на хате тебя обидят, не переживай!) можешь нам рассказать? Про то, как тебя разыскивает тифлисская сыскная, за надругательство над купеческой дочкой Натэллой Парцвания? Взломщик ты наш, лохматых сейфов! Да за одно это – место твоё, лаврушник, под нарами, возле параши… Или про то расскажешь, как тебя гоняла новониколаевская полиция? По подозрению в убийстве десятника Ивана Бабушкина, который деньги на всё депо вёз, да не довёз? („Дакажите, да? Игдэ туруп? Может, ваш Бабушкин-Дэдушкин с дэньга сам сбэжал?“) Ну хорошо, а то, что ты подстрелил городового Охрима Задуйвитер, в Благовещенске – из браунинга – тоже будешь отрицать?»
«Э-э, слюшай, зачем старое вспоминат?»
«За тем, что мы не любим, когда в полицию стреляют… счастье твоё, мерзавец, что ты его только ранил… а то устроили бы мы тебе сейчас попытку побега… а так – ничего! Вот сейчас подойдёт наш сторож Ким Ир Чен…»
«Зачэм сторож?»
«А ты не напрягайся, милай… вставит он это тебе в задний проход шомпол – да и прокрутит пару раз… чтоб тебе повеселее жилось… а потом надо привыкать! Проход разрабатывать. В хате тебя уж заждались, насильник ты наш, пока не проткнутый…»
«Вах! Зачэм так гаварыш! Ти какой-то нэ такой, да? Э, пракурора хачу!»
«Будет, будет тебе прокурор… Дырка!»
«И-и-ййаа!»
«Где у нас сейчас Прокурор?»
«Так что в кандее парится…»
«Опять? За что на этот раз?»
«Нос откусил-с… так, хунхузу одному, беспредельщику… он ведь, Прокурор, всё по понятиям норовит, на всё у него свои черно-ходские законы да воровские правила… а какие у них, китаёз, в банде правила?»
«А как ты думаешь, братец – проткнёт он этого… Жопуа?»
«Беспременно проткнёт-с… а как же! Прокурор – он человек справедливый…»
«Ну, спасибо… так что вот, Авессаломыч, готовься… тихой тебе семейной жизни, совет да любовь! Отправим мы тебя, дорогой, в помещение камерного типа, оно же карцер, оно же кандей – на романтическое свидание… и не благодари меня, не надо! Всегда рад помочь обрести простое, женское счастье!»
«Э-э-э… нэ хачу!!»
«Да ладно, не вопи ты, пока ещё джыгит… может, тебе ещё и понравиться, а?»
«Вай-вай, памагыте, луди, кито нэбудь!!»
«Ну, что орёшь? Тебя же не ебут… пока… а ну, колись до самой ещё не раздолбанной жопы – ты Вишняка убил?!»
«Я убыл, только в кандей нэ надо…»
«За что убил?»
«Да так, дэньга мал-мало бирал…»
«Ага, запираемся… Дырка! Сходи -ка в аптеку за вазелином, мы ведь не звери…»
«Вай, ищщо и Вазэлина позовёте? Нэ надо! Нэ надо Вазэлина, всё скажу…»
И рассказал Мжавия, он же Жопуа – интересную историю…
(Ретроспекция.
Купец Вищняк – был ссыльным… что из того? Да когда основатель крупнейшего торгового дома Кунст впервые в 1860 -то году попал на гостеприимные берега Золотого Рога – из полутора сотен жителей Владивостока ссыльных было около ста человек, а все остальные – были беглые из Поднебесной Империи…
Как в далёкой Австралии – быть ссыльным на Дальнем Востоке, вовсе не было позорным… Например, ссыльным был однофамилец нашего героя – Яков Лазаревич Семёнов, купец – который первым из европейцев наладил экспорт в Шанхай и Кантон владивостокских трепангов и морской капусты. Ссыльным был Бронислав Иосифович Пилсудский, знаменитый этнограф, изучавший быт и нравы местных аборигенов…
Да мало ли… Ссыльные лечили и учили, исследовали неизведанные края, варили пиво и производили колбасу…
Вишняк «пёк блины»…
Паспорт! Великий Лесков знал, о чём писал – когда тульского крвивого Левшу увозили в дальние края без «пачпорта» – недаром сказал старый кузнец:«Эх, какой мастер… БЫЛ!»
В 1832 году при деятельном участии Николая Павловича был составлен свод уставов о паспортах и беглых. Этим законом получение паспортов предписывалось всем сословиям без исключения: «Никто не может отлучиться от места своего постоянного жительства без узаконенного вида или паспорта».Причём это было действительно так – даже губернатор не мог выехать за пределы своей губернии на срок более двух дней, причём паспорт ему подписывал сам Император!
