Так что, когда первый страх («Спрятать! Спасти! Немедленно! Чтобы не увидели!») схлынул, Борис Иванович со товарищи осторожно вывел чёрным ходом из своей квартиры дорогого Гостя (и его, видимо, прикреплённого – сухощавого мужичка неопределённых лет, зверовато оглядывавшегося по сторонам и очень похожего на заслуженного служебного пса, которого сначала привели на кошачью выставку, а потом еще и сняли с него строгий ошейник) – а затем они вошли в неприметный сарайчик во дворе и долго-долго, очень долго спускались по решётчатой, звенящей под каблуками, затянутой металлической сеткой лестнице…

В конце концов, Борис Иванович действовал строго по Инструкции.

Человек, назвавший правильный пароль («Тридцать – ноль шесть – сорок два». Дата Падения Севастополя. Значит, всё ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень плохо – и лучше бы немедленно выглянуть в окно – не встали ли уже над Кремлём огромные грибовидные облака?), – так вот, этот человек должен быть во что бы то ни стало (во что бы то ни стало!) доставлен в штаб. Там Борису Ивановичу следует открыть личный сейф, достать красный пакет номер два и действовать по инструкциям, находящимся в данном пакете. Всё. Гриф «ОП»[13].

Борис Иванович украдкой прикоснулся к Его руке… Рука была горячей.

А вдруг? А вдруг это всё же не сон и не бред?

И Борис Иванович, генерал, коммунист, и сам смотревший не раз смерти в лицо и бестрепетно посылавший на смерть своих «сынков», – крепко зажмурился и стал молча, про себя молиться, как учила его в далёком детстве бабушка: «Милый Боженька, пусть я проснусь, а всё так и будет! Так и будет… так и будет…»

Рокоча двигателем, автомотриса уносилась в неведомое…

19 августа 1991 года. Москва, улица Солянка, дом восемь. Двенадцать часов тридцать одна минута…

Для тех, кто не знает, – скажу, что происходит сие название, Солянка, от старинного Соляного двора, с его обширными подземными подвалами, так полюбившимися со знанием дела описанными Гиляровским хитромудрым «хитрованцам»…

Сама же Хитровка[14] располагалась совсем рядышком, всего в одном квартале к северу…

И были-де те соляные подвалы многоэтажны, и уходили, говорят, аж за Москву-реку… Ещё говорят, что по этим подвалам можно было, переходя из одного в другой, спокойно дойти и до Садового кольца, и до Болотной… А уж до близкого Лубянского проезда, легко! Впрочем, кто знает, правда ли это?

В точности, знают об этом – это только те, кому по должности положено.

Шумной речкой, впадающей в тихий пруд Старой и Новой площадей, со сквером между ними, бежит Солянка вверх и вниз по московским холмам… Есть на ней прелестный дом четырнадцать – здание Опекунского совета (Жилярди да Витали его строили), есть дом девять – изящная, как бонбоньерка, городская усадьба Бутурлиных, порождение аж века осьмнадцатаго…

Дом номер восемь к памятникам архитектуры никак не относился.

Безликое, серое здание стояло в глубине двора, и от него на версту веяло канцелярской серой скукой и чиновной тоской.

Та же самая тоска сейчас читалась и на лице человека, сидевшего за пустым – ни единой бумажки, только перекидной календарь – полированным столом с зелёной бархатной столешницей, покрытой толстым автомобильным стеклом…

Слева от тоскующего человека стоял приставной столик, а на нём стояли …о!

Целых шесть разноцветных телефонов.

Два телефона были чёрные – городской и внутренний, по которым звонившего с сидящим за столом человеком соединяла только личный секретарь («Сами вы секретарша! Скажите ещё, секретутка… здесь вам не райфо!»)

Два телефона были кремовые – городской и внутренний, по которым человек мог звонить сам, и номера которые входили в маленькую зелёную книжечку… Их городской номер, понятно, начинался на цифры 296. Миусский телефонный узел, бывший К-6. Козырные номера – все как один принадлежат союзным министерствам и ведомствам.

Впрочем, говорить по этим телефонам о делах не рекомендовалось! Настоятельно не рекомендовалось… Был, знаете, прецедент, когда Андропов обсуждал с Крючковым, что же им делать с этим жопником[15] Звиадом Гамсахурдиа? Тот вроде покаялся, так может, дать ему только ссылку ненадолго? С другой стороны, у него это всё-таки уже третья судимость, да всё за антисоветчину…

И тут хриплый голос с характерными выражениями, знакомыми Юрию Владимировичу по Карелии (и особенно по карельскому ГУЛЛП – да и в Рыбинске он тоже такие слыхал, приходилось!), настоятельно порекомендовал Председателю КГБ:

– Да трахнуть черенком от лопаты в гнилое дупло этого грызунского пидорюгу и отправить его под нары в бутырский петушатник…

И зря, между прочим, не послушались они тогда случайного собеседника – вокс попули, знаете, есть чистый вокс деи…

Да, и кроме того – дозвониться куда-нибудь по аналоговым сетям Минсвязи СССР было несколько… («Алло! Магадан? Магадан?!! – Куда уважаемый господин обращается? – В Магадан. – Это далеко? – Десять тысяч километров. – А по телефону нельзя разве позвонить?») – несколько затруднительно.

Поэтому пятый красный телефон – номер которого прописан в маленькой красной книжечке – это была прославленная ленинская «вертушка», или цифровая «Кремлёвская» АТС. Ленин это придумал – набирать номер на диске, без услуг телефонистки. Поэтому по традиции все самые современные средства электросвязи устанавливались именно там и назывались «вертушками».

Считалось, что «Кремлёвку» подслушать невозможно… вот уж не знаю. При Лаврентии Павловиче, говорят, успешно слушали… («А почему Ленин стоит лицом к зданию ЦК? – Потому, что за Советский народ он спокоен, а вот за этими – глаз да глаз!»)

Есть городская легенда, что однажды помощник Ворошилова (такой же пьяница, как его начальник) позвонил по «вертушке» в аппарат Кагановича и пригласил его к Ворошилову на беседу. Через полчаса зазвонили «вертушки» у Кагановича и Ворошилова. Одному из них неизвестный собеседник пояснил, что вызов ошибочен, а второму настоятельно порекомендовал немедленно сменить помощника-шутника.

Ну и последний, белый, без номерного диска, но с Гербом СССР – аппарат ВЧ.

Кое-кто утверждает, что советская аппаратура ЗАС использовала для передачи сигнала не только любые провода электропроводки, но даже и металлическую арматуру в стенах, трубы водопровода и отопления… Так что шутка – позвони мне по радиатору батареи – действительно содержала в себе известную долю шутки.

Кроме того, в кабинете подверженного тоске – судя по телефонам – далеко не маленького человека – стояли аж три (!) ЭВМ:

Удаленный терминал от стоящей в подвале здания мощной ЕС-1055.

Персональная «Искра-1030» с черно-белым монитором, подключённая в местную локальную вычислительную сеть.

Персональная импортная «IBM-286», с цветным монитором… это так, в «Kings Bounty» поиграть.

Но невесел был обладатель такого неслыханного в 1991 году богатства, а сидел, обхватив победную свою головушку руками, и тяжко думал свою думу…

Геннадию Рубеновичу Попцову[16] было от роду сорок шесть лет, и был он полковником внутренней службы… С одной стороны, оно вроде бы и ничего?

Правда, Борис Иванович Краснопевцев был в его годы генерал-лейтенантом! И оставался таковым до самой пенсии. Пусть радуется, бериевский выкормыш, что хоть не разжаловали…

Впрочем, наверное, про Краснопевцева просто ЗАБЫЛИ… ну, сидит себе человек, книжки человек рассылает, по особому списку… простая обслуга! Курьер. Почтальон номенклатурный.

Ну-ну…

Да, о Попцове…

До него эту тихую, незаметную службу возглавлял Бредигин[17] Борис Алексеевич, целый генерал-лейтенант!

И было за что присваивать ему такое высокое звание… было за что.