Сара поставила кувшин с мазью недалеко от плеча Кейса. Он уловил запах можжевельника, шалфея и других трав, определить которые затруднялся. Ему хотелось бы вдохнуть запах кожи Сары, которая пахла розами, но у него не хватало сил сказать об этом.

– Вот так, – сказала Сара. – А ты продолжай спать. Сейчас я быстренько перевяжу.

Он ощутил знакомое прикосновение ее рук и легкое касание груди, когда она снова бинтовала ногу.

Соответственно среагировало его тело.

Он не пытался бороться с возбуждением. Он лишь надеялся на то, что набедренная повязка это возбуждение скроет.

– А теперь мы выпрямим тебе ноги, – пробормотала Сара. – Мы лишь на момент причиним тебе неудобства.

Сунув ладони под колено и пятку раненой ноги, она придала ей более естественное положение.

– Хорошо, что мне не надо двигать тебя целиком. Ты очень большой.

Она провела рукой по его здоровой ноге, наслаждаясь теплом и упругостью его кожи.

– Какая сила! Это, наверное, так здорово – быть таким сильным.

Кейс ничего не говорил по той простой причине, что не хотел, чтобы прекратилась эта нежная ласка. Он уже много лет не испытывал подобных приятных ощущений.

– Ты весь в пыли, – со смешком добавила Сара. – Как это люди растят детей на грязном полу и умудряются держать их чистыми?

При этом ее рука продолжала поглаживать ногу Кейса.

Он понимал, что цель поглаживания – утешить и успокоить. Он сам наблюдал, как то же самое Сара проделывала с соколом, когда мазала крыло мазью.

– Хорошо бы, чтобы Коннер и Ют на недельку отправились в горы и принесли досок для пола, – продолжала размышлять Сара. – Но это вряд ли возможно. Работы много, а времени мало.

Она укрыла Кейса фланелевым покрывалом, взяла кувшин и отошла от его кровати.

Кейс издал вздох, в котором были и разочарование, и облегчение.

Из нее получилась бы замечательная мать, подумал он. Но прежде ей нужно найти мужчину – достаточно молодого, отчаянного или глупого, чтобы просить у Бога детей, которых не в состоянии защитить.

Кейс уже не был столь молодым. Он утратил это качество сразу после того, как вернулся с войны и обнаружил, что семья брата погибла.

Осталось пять Калпепперов, сказал он себе. И тогда все закончится.

Он не станет откладывать то, что необходимо сделать. Чистить сортир никому не доставляет удовольствия, но человек не может игнорировать свой долг, если уж он вытянул короткую соломинку.

Калпепперов необходимо остановить.

Кейс вытянул короткую соломинку.

Дуновение воздуха и запах роз подсказали, что Сара вернулась к нему.

– Надеюсь, от этого ты не проснешься, – тихо сказала она. – Просто смоченная в теплой воде тряпка и чуть-чуть мыла. Это не должно обеспокоить такого сильного мужчину, как ты.

Тонкими пальцами она расчесала ему волосы, убрав их со лба. Он наслаждался ее прикосновениями, которые напоминали ласку в каком-нибудь горячечном сне.

Пахнущая розами и мылом тряпка прошлась по его лицу. Это было похоже на большой, теплый, чуть шершавый язык.

– Я вымою тебе волосы завтра, когда ты будешь не такой усталый, – проворковала Сара. – Когда я первый раз пощупала твои волосы, я поняла, что ты привык держать их чистыми. Я это очень ценю в мужчине.

Казалось, этот мурлыкающий голос обволакивает Кейса. Он пребывал в состоянии, промежуточном между сном и бодрствованием, впитывая нежные слова и прикосновения, как впитывает влагу земля в пустыне после длительной засухи.

– У тебя волосы черные, прохладные и блестящие, как грива у лошади. Только более шелковистые. И такие же красивые, как и ресницы.

Слова Сары удивили и позабавили его, но он никак на них не прореагировал. Способность смеяться покинула его после войны, как покинула юность.

Нежные, музыкальные звуки голоса Сары и прикосновения влажной тряпки успокаивали и одновременно возбуждали. Были реальными и в то же время нереальными. Близкими и одновременно бесконечно далекими.

– Может, через пару дней я еще и побрею тебя, – продолжала мурлыкать Сара. – Но усы не трону… Они длиннее твоей пышной бороды, значит, ты их носишь постоянно.

Нежные слова проплывали над Кейсом. Он приближался к состоянию настоящего, глубокого сна, испытывая удивительное доверие.

Он был заворожен, ошеломлен лаской Сары, как оказывалось завороженным всякое животное, которое попадало ей в руки.

Фланелевое покрывало было спущено до бедер, что вызвало его протест. Он издал нечленораздельный звук, правая рука его потянулась вниз, словно пытаясь вернуть покрывало на прежнее место.

– Спокойно, – пробормотала Сара. – Все в порядке. Я просто смываю с тебя грязь.

Он разжал руку и продолжительно вздохнул.

– Вот молодец, – прожурчала Сара. – Правильно, продолжай спать, пока не наберешься сил, чтобы снова полететь. Хотя ты, кажется, не летаешь. Ты просто сядешь на своего Сверчка и ускачешь.

Плеск воды и голос Сары сливались в сознании Кейса в единое целое. Он опять погрузился в состояние, промежуточное между сном и бодрствованием.

Теплая, влажная тряпка скользила по рукам и груди, удаляя следы его мучительного передвижения по полу хижины.

– Калпеппер… подбирается… сзади.

Кейс не подозревал, что он произнес это вслух, пока Сара не успокоила его словами и прикосновениями.

– Ты в безопасности на ранчо «Лост-Ривер». Ты в безопасности рядом со мной. Спи, Кейс. Я никому не позволю причинить тебе вред.

Он смутно припомнил, что уже слышал нечто подобное раньше, когда боль и жар скрутили его и он находился на грани жизни и смерти.

«В безопасности на ранчо „Лост-Ривер“. Спи, Кейс. Ты в безопасности рядом со мной».

Дыхание Кейса стало более глубоким и медленным, и ритм ему задавала нежная поглаживающая рука. Несмотря на то что желание так и не покинуло его, он расслабился и погрузился в сон, в котором пахло розами.

Он не стал протестовать, когда сквозь сон почувствовал, как его набедренная повязка оказалась спущенной. Умиротворенный и одновременно возбужденный, погруженный в дрему и в то же время воспринимающий реальность, он ощущал теплые, нежные, сладостные прикосновения. Были то прикосновения влажной материи или теплых рук – он не знал. Должно быть, было и то и другое. Он отдался нежной ласке, потому что в этот момент нуждался в ней больше, чем в воздухе для дыхания.

Он затрепетал от сладостных, пульсирующих накатов, а затем со вздохом, который более походил на продолжительный стон, закатил глаза и тут же затих, погрузившись в глубокий сон. Широко раскрыв глаза, Сара ошеломленно смотрела на Кейса.

– Господи, что это с ним? – с тревогой спросила она.

Сара ухаживала за Ютом, который был в гораздо более тяжелом состоянии, но такого с ним не случалось.

– Может, заражение? – испугалась она.

Наклонившись к ране, она ощутила запах соли, дождя и розового мыла.

– Слава Богу, – с облегчением сказала она. – Заражения нет.

И вдруг Сара увидела, что мужская плоть начинает медленно сокращаться. Такое случалось с ее мужем, когда он наконец получал удовлетворение от своей молчаливой, холодной жены.

И Сару осенила догадка. Щеки ее вспыхнули от смущения и от чего-то еще. Она вдруг испытала странное ощущение под ложечкой и непонятное томление.

– Ну, ты определенно выздоравливаешь, – пробормотала она.

И вдруг неожиданно для себя тихонько засмеялась.

Омовение продолжалось.

– Вот уж действительно каждый день узнаешь что-то новенькое, – пробормотала она. – Я считала, что мужчина может получить удовольствие только тогда, когда причинит боль женщине.

Внезапно Сара вспомнила нежный, жгучий поцелуй, который когда-то подарил ей Кейс. Она ощутила спазм где-то внутри себя. Нервные окончания, о существовании которых она не подозревала, завибрировали, и она испытала накат удовольствия.

– Откуда это? – удивилась она. – Может, это передается, как зараза?

Мысль о том, что мужское удовольствие передается женщине, взволновала Сару даже больше, чем первый поцелуй.