– Загноение? – бесстрастным тоном спросил он.

Сара отложила в сторону веретено.

– Сейчас ты увидишь сам. Время менять повязки.

Он следил за девушкой глазами, пока она готовила чистые тряпки, горячую воду и кувшин, из которого исходил какой-то резкий запах.

– Тебе что-нибудь дать обезболивающее? – спросила Сара. – У Юта есть самодельное виски, которое…

– Нет, – перебил ее Кейс. – Я хочу иметь ясную голову.

Сару это не удивило. Бледный, страдающий от боли, неспособный подняться и стоять, он тем не менее сохранял, подобно диким животным, бдительность.

Кейс был человеком, который привык жить в постоянном ожидании опасности.

Ют был таким же, когда появился на ранчо «Лост-Ривер».

Да, впрочем, он и сейчас часто бывал таким.

– Как я здесь оказался? – спросил Кейс.

– Тебя нашел Ют.

Сара стянула одеяло до пояса и, наклонившись, стала развязывать повязку на руке. При этом ее волосы соскользнули и коснулись груди Кейса.

Они были прохладные, но обожгли Кейса, как обжигает пламя. У него сбилось дыхание, а сердце застучало вдвое быстрее.

– Прости, – прошептала Сара, быстро отдергивая руку. – Ты уверен, что не следует принять чего-нибудь от боли?

– Уверен, – произнес он сквозь зубы.

Ее веки дрогнули, но она ничего не сказала и продолжила разбинтовывать повязку.

Вот Сара тихонько коснулась пальцами больного места. У Кейса снова сбилось дыхание, и свистящий звук вырвался из его груди.

Сара нахмурилась.

– Больно?

– Нет.

– Уверен?

– Да, – ответил он, стиснув зубы.

Изучающе посмотрев на Кейса, Сара продолжала перевязку.

На сей раз Кейс не издал ни звука, несмотря на жар в крови, который вызывало каждое ее прикосновение.

«Не следовало целовать ее, – свирепо сказал он самому себе. – Глупо. Мне никогда не хотелось до такой степени женщину с того времени, как…»

Он оборвал себя.

Он вообще никогда не хотел женщину так, как хотел Сару Кеннеди.

Сладостные муки, вызываемые легкими прикосновениями пальцев Сары, продолжились еще несколько секунд.

– Кожа вокруг раны прохладная, – сказала Сара. – Загноения нет. Просто у тебя будет шрам.

– Не первый.

– И не последний, – заметила она, думая о ранах на бедре. – Поскольку ты теперь очнулся, я не стану перевязывать тебе руку. На воздухе рана заживает быстрее.

Кейс смотрел в лицо Саре, когда она потянула одеяло вверх, закрывая ему грудь. И внезапно пришел в ужас, когда она задрала одеяло снизу, обнажив ему ноги.

– Господи помилуй!

Одной рукой он стал одергивать одеяло вниз.

Сара была настолько удивлена, что даже не догадалась остановить его.

– Сестра! – сквозь сон окликнул ее Коннер.

– Спи-спи! – успокоила его Сара. – Это просто Кейс брыкается.

– Может, мне подержать его, пока ты сменишь повязку?

Сара вопросительно посмотрела на Кейса.

– Ну и как? – почти беззвучно спросила она.

Глаза Кейса округлились. Внезапно он сообразил, что не было ни одного дюйма на его теле, которого Сара Коннер не видела бы.

Он был совершенно голый.

Румянец появился на его щеках, покрытых многодневной щетиной.

Он убрал руки с одеяла.

– Я справлюсь сама, Коннер, – бесстрастным тоном проговорила Сара. – Спи, тебе скоро менять Юта.

Брат издал какой-то чмокающий звук, перевернулся на другой бок и погрузился в сон, которого так жаждал его молодой организм.

– Мне нужно сделать набедренную повязку, – коротко попросил Кейс.

Не говоря ни слова, Сара встала, подошла к корзине в углу и извлекла оттуда рубашку Коннера, из которой он вырос. Рубашка предназначалась для лоскутного ковра, который Сара собиралась сшить. И если до того она будет использована для других целей, вреда это не принесет.

– Подойдет? – спросила Сара.

– Да.

Кейс протянул правую руку, намереваясь прикрыться рубашкой самостоятельно.

– Если ты станешь двигаться, – сказала Сара, – раны снова откроются. – Давай я сделаю все сама.

– Нет! – решительно перебил ее Кейс.

Одного взгляда на его лицо было достаточно для того, чтобы понять: настроен Кейс весьма решительно. Тем не менее Сара возразила:

– Не валяй дурака! Я вырастила Коннера. Я была замужем. Я выхаживала Юта, когда он был в гораздо более худшем состоянии, чем ты. Я не упаду в обморок при виде… при виде… твоих… то есть…

К собственному ужасу, Сара почувствовала, что краска заливает ей лицо. Она резко бросила рубашку Кейсу и отвернулась.

– Давай, делай как знаешь, – процедила она сквозь зубы. – Но если у тебя снова откроются раны, не плачь, что у тебя что-то болит.

– В тот день, когда я заплачу, солнце зайдет на востоке.

На этот счет у Сары сомнений не было. Кейс не относился к разряду людей, которые демонстрируют свои эмоции. «Какое суровое у него выражение лица», –. подумала она, перевязывая волосы кожаным ремешком.

– А как насчет смеха? – внезапно спросила она.

– Насчет чего?

– Ты смеяться умеешь?

– Смеяться?

– Да.

– Когда встречу что-нибудь смешное.

– Когда это было в последний раз? – не унималась Сара.

Он закряхтел от боли, когда приподнимал бедра, чтобы подоткнуть набедренную повязку.

– Так когда? – допытывалась Сара.

– Не могу припомнить. А что?

– А как насчет улыбки?

– Это что, допрос? – перешел в атаку Кейс. – Или ты думаешь, что я – Робин Добрый Малый и буду с дырками от пуль развлекать тебя?

Сара тихонько засмеялась.

– Робин Добрый Малый! – проговорила она. – Я не вспоминала о Шекспире уже целую вечность. А тебе нравится «Сон в летнюю ночь»?

– Когда-то нравился.

– А сейчас?

– Со времени начала войны «Гамлет» больше отвечает моему вкусу.

В тоне Кейса прозвучало нечто такое, от чего ее вдруг продрал мороз по коже.

– Месть, – догадалась Сара.

– Я готов, – сказал Кейс. – Теперь ты можешь делать с моей ногой все, что тебе заблагорассудится.

Когда Сара повернулась, Кейс опять лежал на спине. Она заметила, что он пытался завязать повязку на бедре, но не довел дело до конца. Очевидно, вся эта возня забрала у него последние силы. Лицо его было страшно бледным и резко контрастировало с черной бородой. На лбу выступили бусинки пота. Губы были настолько плотно сжаты, что рот превратился в тонкую вытянутую линию.

– Ты должен был позволить сделать это мне, – выговорила ему Сара. – Тебе силы нужны для выздоровления.

– Ты можешь менять, а можешь не менять повязку. Мне без разницы.

Голос вго был искажен болью. И Сара, опустившись на колени, стала говорить с ним так, словно перед ней находился ее братишка:

– Мы не смеемся, мы не плачем, мы не улыбаемся. Но у нас есть терпение, не правда ли?

Кейс нашел в себе силы бросить на нее сердитый взгляд. Однако возражать не стал, чему сам удивился.

Это, должно быть, от жара, мрачно подумал Кейс.

Однако он опасался, что причина заключалась вовсе не в жаре, а в пахнущем розами, остром на язык ангеле, который стоял на коленях рядом с его кроватью.

Стиснув зубы, Кейс терпел горячие прикосновения рук Сары, разматывавшей бинт на бедре. Не один раз ои ощущал прикосновение ее рубашки к своей обнаженной ноге. Дважды ему показалось, что он чувствует атласное прикосновение ее грудей.

Боль, казалось, должна была удержать его от возбуждения, но это было не так. Похоже, набедренная повязка не спасала.

– Проклятие! – прошипел он.

Сара вздрогнула. Разматывая повязку, она невольно касалась паха. Выпуклость под набедренной повязкой угрожающе увеличивалась.

– Прошу прощения, – сказала она. – Я стараюсь быть очень осторожной.

– Перестань миндальничать. Побыстрее заканчивай с этим.

Сара прикусила язык и закончила разматывать бинт. Она не стала протестовать, когда Кейс приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на раны.

Одна рана уже затянулась и заживала. Вторая представляла собой покрасневшую рваную дыру в самой верхней части бедра. Примочка поблескивала на коже, словно капли черного дождя.