Несколько мгновений Кейну трудно было говорить — от волнения у него перехватило дыхание. Когда же он заговорил, его слова прозвучали неожиданно как для Шелли, так, казалось, и для него самого.

— Я искал тебя всю свою жизнь…

— Тебе надо было заглянуть в «Справочник архитектора». Я регулярно помещаю там объявления, — с улыбкой ответила ему Шелли.

Кейн засмеялся — остроумие Шелли делало ее еще более привлекательной. Подсознательно он чувствовал, что очевидные проявления его чисто мужского интереса к ней смущали бы ее. Кроме того, он чувствовал, что ее настороженное к нему отношение никак не связано лично с ним. Напротив, он-то, по-видимому, сумел пробраться сквозь ее защиту значительно дальше, чем какой бы то ни было мужчина за последнее время.

«Что же случилось с тобой, Шелли Уайлд? — подумал он. — Почему ты так не доверяешь мужчинам и себе самой?»

Но вслух спросить ее об этом он не осмелился. Он чувствовал, что подтолкнул Шелли к сближению настолько, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. И если бы он попробовал сейчас сблизиться с ней еще больше, что ж, она бы, наверное, просто светски улыбнулась и выскользнула у него из рук, словно неуловимый солнечный лучик. И он бы снова остался в темноте…

Кейн шел следом за Шелли к стеклянному фасаду здания, которое гораздо больше подходило бы для художественной галереи, чем для компании-магазина. Шелли достала ключ и принялась возиться с замком.

— Да, жаль, что я раньше об это не подумал — сказал Кейн.

— О чем?

— Чтобы заглянуть в «Справочник архитектора». Наверное, тогда я любил бы Лос-Анджелес еще больше. Шелли, делая вид, что не слышит его слов, возилась с непослушным замком.

Кейн перевел взгляд с ее тонких, ухоженных рук на систему сигнализации, охранявшую дом от воров-взломщиков. По краям окон еле заметно тянулись проводки толщиной с волосок. Стекло же было достаточно прочным, чтобы выдержать и сильный удар. Прикрепленная над фасадом вывеска каллиграфической надписью объявляла имя владельца магазина. Другое объявление под ней гласило: «Вход только по предварительной записи».

Замок наконец-то поддался, издав тихий щелчок. Не в силах оторвать глаз от изящных бедер Шелли, Кейн вошел вслед за ней в «Золотую лилию». Внутри было выставлено на обозрение огромное количество самых разнообразных безделушек и произведений изобразительного и декоративного искусства. Хотя сам интерьер комнаты напоминал убранство скорее частного жилого дома, чем магазина-фирмы. Да и меблировка создавала какую-то очень уютную, домашнюю атмосферу, приглашая посетителя расслабиться и почувствовать себя свободно и комфортно.:

Повернувшись к Кейну, чтобы что-то ему сказать, Шелли увидела, что он разглядывает ее офис так же внимательно, как раньше осматривал ее дом. Молча он ходил от одного предмета к другому, задержавшись на какое-то время перед вырезанными из мыльного камня фигурками птиц с Баффиновой земли (Баффинова земля — самый крупный остров в Канадском арктическом архипелаге) и фотографией пустыни Сахара на заходе солнца.

У остальных предметов он почти не задерживался. Минималистское искусство его явно не привлекало, впрочем, так же как и эклектичные, выполненные в кричащих, вызывающих тонах произведения авангардистов.

На них он едва взглянул.

Однако когда Шелли уже было решила, что абстрактное искусство совершенно чуждо Кейну, он остановился перед вырезанной из дерева абстрактной скульптурой довольно больших размеров. Ее повepxность была удивительно гладкой — настолько хорошо ее обработал мастер. На ощупь она напоминала скорее гладкий и нежный шелк, чем отполированное — пусть даже настолько тщательно — дерево. Линии скульптуры мягко и плавно изгибались, а форма была совершенно абстрактной. Действительно, скульптура не напоминала абсолютно ничего из реального мира. И все же ее нежные линии и гладкость поверхности, казалось, так и просили прижаться руками к обработанному дереву.

Несколько мгновений Кейн глядел на скульптуру, а потом так и сделал — обхватил своими сильными, мужественными руками это творение.

Реакция Кейна была настолько чувственной, что Шелли затаила дыхание. На ее глазах к скульптуре прикасались очень многие люди. Однако впервые за все время она всерьез позавидовала гладкой поверхности дерева.

Несколько раз нежно проведя руками по дереву, Кейн наклонился ниже, чтобы посмотреть название скульптуры. «Я тоже люблю тебя» — прочитал он табличку и, откинув назад голову, громко рассмеялся.

Его звонкий смех понравился Шелли так же сильно, как и его проникновенное внимание к творению мастера. Эта скульптура — гармоничное сочетание чувственности и юмора — была одной из ее любимых здесь, в офисе.

— А что, эта скульптура тоже сдается внаем? — спросил Кейн.

Шелли заколебалась. Эта скульптура была для нее неоценима в том смысле, что помогала ей следить за реакциями клиентов, а по ним угадывать их художественные вкусы вообще. Очень многие люди хотели бы иметь эту скульптуру у себя. Однако она всегда отказывала им, предлагая взамен одну из других — похожих, достаточно приятных на ощупь. Однако отказывать Кейну ей не хотелось бы.

— Вообще-то обычно я всегда держу ее здесь, — ответила она. — Ей нужно очень много ласки и тепла. Поэтому она вся так и светится.

Уголки рта Кейна медленно изогнулись в очаровательной улыбке. Солнечные лучи озаряли сейчас его наклоненную к скульптуре голову, играя на каштановых волосах…

— Как женщина, — сказал он, глядя на нежные, великолепно отполированные изгибы дерева и снова обхватывая его поверхность ладонями.

— Можно подумать, мужчинам ласки не требуется, — с улыбкой возразила ему Шелли.

— Ну, это уж тебе виднее, ты ведь женщина…

Шелли прикусила губу, чтобы не сказать Кейну слова, которые так и вертелись у нее на языке.

«Моему бывшему мужу ласка была не нужна. По крайней мере моя ласка. Хотя с пышногрудыми посетительницами баров и дискотек он вел себя совершенно по-другому…»

Наученная долгим опытом, Шелли сумела скрыть неприятные ей воспоминания под маской холодного безразличия. Таким же холодным тоном она ответила Кейну:

— Ну, у меня-то уж спрашивать не следует. Я ведь неподходящая женщина, не так ли? Женщина, которая не может удержать мужчину…

Кейн вскинул голову. Он посмотрел на Шелли так внимательно, словно и она сама — скульптура, произведение искусства, которое ему необходимо оценить.

В этот момент Шелли казалась скорее не живой женщиной, а статуей изо льда. Ее карие глаза была холодными и смотрели настороженно — словно у кошки, привыкшей больше к побоям и ругани, чем к ласке.

В который раз Кейн пожалел о своей язвительной фразе, сказанной в доме Джо-Линн. К несчастью, в тот день, еще до знакомства с Шелли, нервы его выдержали уже столько, что он не вполне мог владеть собой.

«Чертова Джо-Линн, — с горечью подумал он. — Она сумела бы вывести из себя и дюжину святых».

— Но тогда и ты не забывай, что я — мужчина, который не в силах удержать рядом женщину, — отозвался он.

— Сомневаюсь, что ты когда-нибудь вообще того хотел, — ответила Шелли.

Она отвернулась, явно не желая продолжать, начатый разговор, и не в силах больше выдерживать, его откровенно мужской оценивающий, взгляд.

Кейн быстро подошел к ней:

— А ты?

— Что-я?

— Ты пыталась когда-нибудь удержать рядом мужчину?

— Да, однажды пыталась. Однако это было давно.

— И чем же это закончилось?

— Я повзрослела. — Ее голос звучал почти жестоко, а металлический блеск глаз отдавал теперь зимним холодом.

— То есть? Что это значит? — спросил ее Кейн. Она повернулась и быстро сказала ему:

— А значит это только то, что теперь я живу сама по себе. Я сумела построить себе дом и организовать свою жизнь так, чтобы это устраивало в первую очередь меня саму.

— И что же, в твоем доме не найдется места для кого-то другого, хотя бы на время?

— Как раз на время-то и не найдется. Комнаты в аренду, люди в аренду, жизни в аренду… Нет, спасибо, Кейн Ремингтон, сама я в аренду не сдаюсь.