Вместе с этим в Великом царстве Московии вводились две новых высших награды – орден Великого князя Викулы Мещерского Неустрашимого и орден Великого князя Ильбера Синеуса Стойкого трёх степеней с мечами. То же самое уважение продемонстрировал и король Фридрих-Вильгельм, только с небольшой поправкой, все четыре славных рода получили титулы Великих герцогов, а награды имени Викулы и Ильбера автоматически возводили награждённого в дворянство и делали его рыцарем. Ну, к слову сказать, Мотин батюшка, равно как и дядя Антоша, не говоря уже про деда Василия, тоже могли возводить людей в дворянское звание и даровать титулы. Первым испытал это на себе Викентий Романе, ставший думским боярином, досталось почестей и многим другим мещерским, но я не думаю, что Потап Архипыч, став столбовым дворянином, покинет свою любимую кузницу. Тем более, что батюшка вскоре намеревался вернуться в Мещерино. Ясное дело, что при такой родне нам нечего было и мечтать о спокойной учёбе, пьянках, гулянках и драках.
Зато дядюшка Фриц с широкой улыбкой вручил мне десять толстых, в три пальца, продолговатых вексельных книжек, подписанных августейшей рукой. В каждый вексель оставалось лишь вписать нужную сумму и сдать его в любой банк Западной Европы, Московии и остальной Азии и Северной Африки, чтобы получить желаемую сумму денег за вычетом нескольких процентов. Наш кредит не имел никаких ограничений и ради победы над пятнадцатью чёрными магами мы могли исчерпать обе казны до дна, а это было совершенно непосильной задачей. Помимо этого нам всем четверым – Моте, Николеньке, Севке и Тишке было выдано по новенькому паспорту и мы сделались совершенно неприметными, по документам, – Матвеем Тулкиным, Николаем Новиковым, Всеволодом Владимировым и Тихоном Романовым. В паспорта были даже вклеены цветные колдовские парсуны с нашими радостными, рот до ушей, физиономиями, и мы все были коренными жителями Астрахани. А ну-ка доберись дотуда и проверь, жили там такие когда-либо или нет.
В конце мая мы все разъехались по домам. Вообще-то я даже не ожидал, что соскучусь по Мещерино и имению бояр, пардон, Великих князей Мещерских. Всё было хорошо, вот только Тимка всё никак не мог привыкнуть к новой роли. Он даже и помыслить не мог, что станет боярским сыном со всеми вытекающими из этого последствиями. Его отец отнёсся ко всему с олимпийским спокойствием и лишь сказал, что боярину никто не помешает творить конемедведей для русской армии и себе в удовольствие, а раз так, то и волноваться не о чем. Но вся Тульская губерния из-за этого события гудела. Бояр Мещерских уважили всегда, а тут, вдруг, оказалось, что они имеют великие заслуги перед Отечеством. Про предка нашего, Викулу Никитича, говорили, что тот близко знался с царём и двадцать семь лет воевал Чингисхана, но чтобы его именем называлась высшая награда, стоявшая вровень с орденами Рода, Перуна и Ярилы, этого никто не ожидал.
Кое-как мне удалось вдолбить в голову Тихона, что никакой он не боярин, а всего лишь столбовой дворянин из Астрахани и в Светлой Руси таких столбов сотни тысяч штук. Это его малость успокоило и мы стали готовить наш табун к перегону в Кёнигсберг. Все магические кони уже были прекрасно обучены, выезжены, находились в превосходной физической форме, но своих имён ещё не имели. Их должны были им дать наши друзья. Своим домашним мы оставляли по магическому оку связи, но я сразу же предупредил маменьку, что с первых же дней мне будет недосуг отвечать на её бесконечный вопросы и, вообще, пусть она лучше почаще читает, что обо мне написано Викулой Никитичем, прежде чем беспокоиться о моём самочувствие. Надо сказать, что Мотя отличался просто какой-то невероятной изобретательностью по поводу всяческих пакостей врагу и потому враги прозвали его Полель Много Бед. Ну, и кто после этого сможет ему хоть чем-либо навредить? Маменьку мои слова успокоили. Она выросла в генеральской семье и хорошо знала, что такое воинская доблесть, хотя и не чаяла увидеть её в своём младшем сыне.
В суете сборов незаметно пролетело время и вот мы уже сидели в седле и прощались с родными, которых нам не скоро предстояло увидеть. Они это, наконец поняли, а потому не скрывали своих слёз. Батюшка Никита Василич, дядя Антоша и старшие братья Моти провожали нас до места встречи с Николаем и Всеволодом. Коней мы не гнали и добрались до того постоялого двора на следующий день в четыре часа пополудни и там заночевали. На следующее утро мы попрощались с провожающими, вскочили на коней и помчались по Прусскому тракту – широченному и абсолютно прямому шоссе, на котором не было принято плестись шагом, разве что по обочине, во весь опор. Через каждые пятьдесят вёрст на нём стояли постоялые дворы, но мы останавливались на ночлег только в каждом четвёртом, отмахав полные двести вёрст верхом, чем удивляли очень многих. Свобода! Наконец-то наступила долгожданная свобода! Теперь уже ничто не мешало мне ввалиться в трактир и громко гаркнуть:
– Трактирщик, быстро неси нам на стол поесть чего повкуснее и четыре больших кружки холодного пива!
Вид у нас, надо сказать, был довольно импозантный. По эскизам Борьки в Москве нам пошили из мягкой, эластичной и лёгкой, но невероятно прочной колдовской кожи нарядные полувоенный костюмы для езды верхом, а в студенческом городке преимущественно только так студиозусы и передвигались. Некоторые даже въезжали на лошадях в учебные классы. Ну, а наши костюмы состояли из удобных галифе с высоким поясом и удлинённых приталенных кителей, к которым прилагались ещё и прямые кожаные штаны с короткими ковбойскими сапожками, но к галифе прилагались высокие, кавалерийские. Наши головы покрывали широкополые чёрные кожаные шляпы с магической брошью на синем ремешке. В общем выглядели мы красавчиками, если учесть яркие рубахи и пёстрые шейные платки. Вот такими типами мы вскоре и добрались до Кёнигсберга.
Глава 2
Высшая академия магии и первые неприятности
Уж на что Москва понравилась мне своими широкими улицами и роскошными особняками, да, виллами на окраинах, а Кёнигсберг, в который мы въехали в половине десятого утра, превзошел все мои ожидания. Это был невероятно красивый город-сад, похожий на сказку, с широкими проспектами, вдоль которых росли деревья, привезённые со всех континентов. Обычных домов в нём не было ни одного, одни только дворцы совершенно невообразимого архитектурного стиля, который так и назывался прусский кёнигштиль. Население этого двухмиллионного города на шестьдесят процентов состояло из дворян и на сорок из зажиточных бюргеров. В Великой Пруссии, которая на моей планете если чем и славилась на всю Европу, так это своим луком, юнкерами и каналами, было невозможно найти ни одного бедняка и своих теплицах прусские фермеры-маги выращивали такое огромное количество тропических фруктов, что снабжали ими всю Северную Европу не считая того, что их огромное количество отправлялось в Московию, где даже крестьяне частенько лакомились авокадо, ананасами, манго и бананами.
Магишенштадт был расположен в двадцати вёрстах от Кёнигсберга со всеми его чудесами на берегу Фришского залива и тоже был очень красив, но в отличие от тихой и спокойной столицы с её строгими порядками, тут царила стихийная студенческая вольница и въехав в Магишенштадт, мы невольно вздрогнули. Неподалёку от нас в саду роскошного особняка что-то взорвалось, а вслед за этим послышался весёлый хохот. Похоже, что некоторые студиозусы в отпуск из города не уехали. Дядюшка Фриц, закончивший Высшую академию магии хотя и инкогнито, но на отлично, кое-что рассказал нам о здешних нравах и потому мы, вытряхнув из ушей оглушительный грохот, широко заулыбались и поскакали по центральном проспекту Высокой Магии к центру города, в котором проживало сто двадцать тысяч студиозусов обоего пола, пятьдесят тысяч профессоров и шестьдесят пять тысяч дипломированных магов, не говоря уже от восьмидесяти пяти тысячах големов, убиравших за всеми и поддерживающих хотя бы что-то отдалённо напоминающее порядок.
