– Брандашмыг! – крикнул кто-то.
– Злопасный Брандашмыг! – поправил Шалтай.
Когда я произнес последнее слово и исполнил заключительный жест, перед моим внутренним взором проплыл образ Логруса.
Выпустившее когти чудовище неожиданно втянуло их обратно, схватилось за верхнюю левую часть груди, закатило глаза, испустило тихий вздох, тяжело выдохнуло и рухнуло на пол, задрав многочисленные ноги.
Над ним тут же появилась улыбка Кота. Рот двигался.
– Мертвый злопасный Брандашмыг, – объявил он.
Улыбка двинулась в мою сторону; Кот мерцал вокруг нее как напоминание.
– Заклятие сердечного приступа, не так ли? – поинтересовался он.
– Наверное, – пробормотал я. – Рефлекс сработал. Да, теперь помню. Это заклинание еще висит в воздухе.
– Говорил же, – проворчал Кот, – что на вечеринке присутствуют маги.
Образ Логруса, который появился в момент действия заклинания, зажег тусклую лампочку, осветившую затхлый чердак моего сознания. Колдовство. Конечно.
Я – Мерлин, сын Корвина, отношусь к разновидности волшебников, которые редко встречаются в краях, где мне довелось жить в последние годы. Лукас Рейнард, также известный как принц Кашфы Ринальдо, тоже волшебник, хотя и совсем другого стиля. Кот же, поднаторевший в подобных делах, мог бы сообразить, что все происходящее является результатом мощного заклинания. Это один из немногих случаев, где мои чувствительность и подготовка не в состоянии проинформировать меня о природе грозящих неприятностей. Подобное происходит в силу того, что мои способности также попадают под действие волшебства. Я словно разучился различать цвета. Не прибегая к внешней помощи, я не мог точно провести анализ ситуации.
Пока я размышлял над свалившимися на меня проблемами, к парадному входу подъехали королевские рыцари. Пройдя через крутящиеся двери, рыцари набросили веревки на труп Брандашмыга. Шалтай сполз со стула и пропал в туалете. Вернувшись, он обнаружил, что не в состоянии забраться на прежнее место, и крикнул рыцарям, чтобы его подсадили, но те протаскивали Брандашмыга между столов и на крик никак не отреагировали.
Подошел улыбающийся Люк.
– Значит, это был Брандашмыг… Всегда хотел посмотреть, как они выглядят. Теперь бы заманить сюда Бармаглота…
– Тс-с! – остановил его Кот. – Он где-то на фреске и наверняка сейчас слушает. Не стоит его тревожить, не то бесшумно нападет на тебя в лесу! Не забывай о челюстях, которые прокусывают насквозь, и о когтях, из которых трудно вырваться! Зачем искать неприят…
Кот метнул взгляд на стену и несколько раз быстро исчез и появился.
Не обратив на это внимания, Люк заметил:
– Я как раз думал об иллюстрациях Тенниела[1].
Кот материализовался у дальней стойки бара, приложился к бокалу Болванщика и произнес:
– Я слышал бормотание, а пылающие глаза сдвинулись влево.
Я взглянул на фреску, увидел пылающие глаза и уловил характерный звук.
– Это может быть что угодно, – заметил Люк.
Кот зашел за стойку бара и взобрался на полку, где мерцало в тени странное оружие. Отцепил его и толкнул через всю стойку; оружие остановилось напротив Люка.
– Стрижающий Меч лучше держать при себе – вот все, что я могу сказать.
Люк рассмеялся, а я зачарованно смотрел на предмет, сделанный, как мне показалось, из крыльев мотыльков и скрученного лунного света.
Потом вновь донеслось бормотание.
– Только не стой как вкопанный! – бросил Кот, осушил бокал Шалтая и снова исчез.
Все еще посмеиваясь, Люк протянул свою кружку за новой порцией. Я стоял как вкопанный. Заклинание, при помощи которого я разделался с Брандашмыгом, определенным образом повлияло и на мое мышление. На короткий миг мне показалось, что картина проясняется. Может, причина в том, что я посмотрел на образ Логруса?..
И я вызвал его снова.
Символ застыл передо мной. Мне показалось, что мои мозги начал продувать холодный ветер. Плавающие осколки памяти сбивались в кучу, собирались в единое целое и скреплялись пониманием. Конечно…
Бормотание стало громче. Я увидел скользящую между деревьев тень Бармаглота: глаза его сверкали, как посадочные огни, все тело щетинилось острыми приспособлениями для кусания и царапанья…
И это не имело никакого значения. Ибо я понял, что происходит, кто является всему причиной и почему.
Я согнулся и наклонился вперед, так, что костяшки пальцев царапнули по правому сапогу.
– Люк, – сказал я. – У нас проблема.
Он отвернулся от бара и посмотрел на меня:
– В чем дело?
Те, в чьих жилах течет кровь Амбера, обладают огромной силой. Мы также умеем хорошо держать удар. В нашем кругу такие вещи друг друга уравновешивают. Следовательно, подобные проблемы надо решать исключительно точно – или не решать вообще.
Я нанес Люку удар кулаком от самого пола, угодил ему в челюсть, от чего он подлетел вверх, раскинул руки, перевернул столик и доехал до самого конца стойки бара, остановившись у ног джентльмена викторианского вида, который уронил кисть и поспешно отошел в сторону. Я схватил кружку и вылил ее содержимое на правый кулак, который ныл так, словно я молотил им по скале. В то же время свет потускнел, и наступило полное молчание.
Тогда я с треском поставил кружку на стойку бара. Все заведение выбрало этот момент, чтобы содрогнуться, словно от землетрясения. Бутылки полетели с полок, лампа закачалась, бормотание стало тише. Я взглянул налево и увидел, как причудливая тень Бармаглота скрылась в густом лесу. Раскрашенная часть перспективы вытянулась в сторону нормального мира и продолжала двигаться в этом направлении, замораживая целый угол в плоской неподвижности. По шелесту крыльев я определил, что Бармаглот уходит влево, пытаясь отойти от двухмерного пространства. Тру-ля-ля, Тра-ля-ля, Додо и Лягушонок принялись укладывать свои инструменты.
Я кинулся к распростертому на полу телу Люка. Гусеница разбирала кальян; я увидел, что ее гриб наклонился под странным углом. Белый Кролик ускакал к дырке в заднике, и было слышно, как Шалтай бормочет ругательства, раскачиваясь на высоком стуле, на который ему наконец удалось взобраться.
Оказавшись рядом с джентльменом с палитрой, я приветливо ему улыбнулся:
– Простите, что побеспокоил, но поверьте мне, это к лучшему.
Я поднял бесчувственное тело Люка и перебросил его через плечо. Мимо пролетела целая стая игральных карт. Я поспешно удалился с их пути.
– Подумать только! Вот кто спугнул Бармаглота! – воскликнул художник, глядя мимо меня.
– Кто спугнул? – спросил я, не уверенный до конца в том, что мне хочется услышать ответ.
– Вот, – сказал он, показывая на вход в бар.
Я попятился. Для того чтобы убедиться в правильности решения Бармаглота, мне хватило одного взгляда.
В бар вошел Огненный Ангел красно-коричневого цвета ростом в двенадцать футов. Крылья походили на расписанные витражи, а сам он напоминал о смерти и о богомоле с остроконечным воротником и лапками с торчащими во все мыслимые стороны шипами. Один шип зацепился за вращающуюся дверь и сорвал ее с петель.
Это был зверь Хаоса – редкий, опасный и очень умный. Я уже много лет не видел такого и сейчас не имел ни малейшего желания им любоваться. Тем более если учесть, что зверь появился из-за меня. Я даже сгоряча пожалел, что потратил вызывающее сердечный приступ заклинание на обыкновенного Брандашмыга, но вовремя вспомнил, что у Огненных Ангелов три сердца.
Огненный Ангел заметил меня, издал короткий охотничий клич и двинулся вперед.
– Жаль, что не удается с вами поговорить, – сказал я художнику. – Мне очень нравится ваша работа. К сожалению…
– Я понимаю.
– До свидания.
– Удачи.
Я нырнул в кроличью нору и побежал, пригибаясь из-за низкого потолка. Люк весьма осложнял мое продвижение, особенно на поворотах. Сзади донесся скребущий звук, охотничий клич повторился. Утешало то, что Огненному Ангелу приходилось существенно расширять проход, чтобы пробираться по туннелю. К сожалению, он мог играючи справиться с подобной задачей. Эти существа обладают неправдоподобной силой и практически неуязвимы.
