Риба вызвалась перевести взволнованную речь незнакомца и впервые ощутила трепет человека, понявшего, что может проникать сквозь языковые барьеры, объясняться с людьми разных национальностей.

И когда Джереми ответил ей на прекрасном французском с безупречным парижским выговором, Риба инстинктивно осознала красоту языка как средства общения, а не бесконечного ряда скучных академических упражнений.

– И лингвист, – сказал незнакомец.

– Что? – переспросила Риба, почему-то испуганная совпадением ее собственных мыслей с его словами.

– Любительница естественной истории и лингвист, n'est-ce pas <Не так ли? (франц.)>? Правда, мое произношение не так безупречно, как ваше, но большинство французов, с которыми мне приходилось разговаривать, тоже не кончали Сорбонну. – И, заметив ее удивление, улыбнулся.

Риба, рассеянно накручивая на палец светлую прядку волос, изучала незнакомца, неожиданно задавшись вопросом, кто он и откуда, и поэтому заметила, как взгляд зеленых глаз скользнул по ее кольцу.

– Это он подарил вам бриллиант, правда?

– Он? – переспросила она, пораженная тем, как точно незнакомец определил камень, золотисто-оранжево-коричневый оттенок которого был настолько необычен, что очень немногие люди знали о существовании алмазов подобного цвета.

– Кто?

– Мужчина, в чью постель так не терпится забраться красавчику.

Рука Рибы упала, а сама она отступила, рассерженная и почему-то задетая неосторожными словами.

– У нас с Джереми были вовсе не такие отношения!

Незнакомец мгновенно заметил произошедшую в ней перемену и, немного помедлив, кивнул:

– Но ведь он подарил вам кольцо!

– Почему вы так уверены в этом? – сухо осведомилась она, не спуская с него глаз.

– Коричневые алмазы либо слишком темные, либо слишком светлые, и не очень красивы. Этот же крайне редкий, поистине прекрасен и точно соответствует оттенку ваших глаз и так же блестит. Только человек… очень… близкий, мог подарить вам подобный камень. Должно быть, он очень долго искал такой.

Горло Рибы снова сжалось при воспоминании о словах Джереми, когда он дарил ей кольцо.

– Семь лет, – прошептала она. – Он разыскивал камень семь лет.

Рука незнакомца взметнулась так быстро, что у Рибы не хватило времени отстраниться. Удивительно нежные пальцы отвели с лица взлохмаченные обжигающим ветром локоны медово-золотистых волос.

– И этот бриллиант стоил каждой минуты поисков, – прошептал он, переводя взгляд с кольца на ян-тарно-карие прозрачные глубины ее глаз.

– Именно так и сказал Джереми.

Голос Рибы оборвался, когда нежданные слезы заиграли на ресницах. Риба заморгала и отвернулась, не в силах вынести проницательного взора незнакомца. Странно, что ни одна слезинка не покатилась по щеке…

Риба посмотрела на часы:

– Через четверть часа я должна быть у дюн.

Длинный палец приподнял ее подбородок:

– Вы уверены, что способны выдержать натиск красавчика?

Риба, не мигая, уставилась в прозрачные зеленые озера на лице незнакомца.

– Он меня волнует меньше всего, – вздохнула она, думая о Джереми и ледяной пустоте потери. – Ну конечно, способна. Другого выхода у меня просто нет.

Мужчина пристально уставился на нее, прежде чем кивнуть:

– Хорошо.

Отвернувшись, он обошел основание древней черной скалы.

Риба шла за ним, завороженная дикой первобытной землей, и невольно думала о человеке с жестким упрямым лицом, мягким голосом и добрыми руками. В своих путешествиях за редкостями Риба встречала многих мужчин, образованных и не очень, закончивших престижные университеты, известные во всем мире, и прошедших школы уличного выживания, но никогда еще не встречала похожего на того, кто шел сейчас впереди. Сочетание ума и стойкости было для нее новым и таким же тревожащим, как и смесь силы и нежности, скрытая в его прикосновении.

Вслед за ним Риба обошла взрыхленный темный язык старого оползня и увидела расстилающуюся внизу долину. Незнакомец вывел ее к маленькой грязной автостоянке, расположенной в начале устья Мозаичного Каньона. На площадке остались всего две машины: «мерседес» Тодда и ее двухдверный «БМВ». Риба огляделась, но нигде не заметила Тодда.

– Несомненно, он ждет вас выше по каньону, – уверенно сообщил незнакомец.

– Вы правы, – вздохнула Риба, больше не удивляясь тому, насколько совпадают их мысли, и, вытерев тыльной стороной ладони крупные капли пота на лбу, добавила: – Надеюсь, он изжарится.

– Только не в апреле. В июле дело другое, – возразил мужчина, мрачно улыбаясь. – В июле здесь такое пекло, что пятки обжигает даже сквозь обувь. – Иногда такое бывает в подобной глуши, в Австралии.

– В Лайтнинг Ридж, – добавила она, почувствовав совершенно бессмысленное удовлетворение от его почти встревоженного взгляда.

– Откуда вы знаете?

– Большинство людей посчитали бы этот камень либо топазом, либо цирконом, – вместо ответа заметила Риба, глядя на кольцо.

– Слишком сильно преломляет свет, чтобы быть чем-то иным, кроме бриллианта, – пожал плечами мужчина.

– Что лишь доказывает мою правоту. Вы разбираетесь в камнях. А для охотника за камнями «глушь» означает лишь одно – опалы. И поскольку вы показались мне одним из тех, кто не станет тратить время на что-либо, кроме самого лучшего, значит, разыскиваете черные опалы, а это, в свою очередь, означает Лайтнинг Ридж. Кроме того, вы и выглядите так… – она немного поколебалась, –…ну, словом, достаточно закаленным, чтобы выжить в опаловых копях.

– О, там не так уж плохо, – заверил он, улыбаясь Рибе, но губы его тут же сжались в тонкую линию, а глаза заиграли всеми оттенками старого серебра. Да, его воспоминания вряд ли назовешь приятными. – Алмазные копи в Южной Африке куда хуже.

Глаза Рибы невольно расширились. На языке вертелись сотни вопросов, но ее удерживало несомненное сознание того, что незнакомец вряд ли захочет отвечать. Южноафриканские алмазные копи были чем-то вроде войны во Вьетнаме – мужчины, прошедшие через этот ад, меньше всего имели желание рассказывать о нем.

– Вы сразу пойдете к дюнам? – поинтересовался незнакомец.

– Да.

– И пробудете там остаток дня?

– Возможно.

– У вас в машине случайно не осталось воды?

– Я думала, что в апреле она мне не понадобится, – покачала головой Риба.

– В пустыню воду нужно брать всегда.

Незнакомец сунул руку за пояс и отстегнул фляжку в брезентовом чехле. Потом вынул из кармана кожаный ремешок и привязал к нему фляжку:

– Возьмите.

Риба облизнула сухие губы, переводя взгляд с фляжки на замкнутое лицо незнакомца, предлагавшего ей единственный источник влаги на много миль вокруг.

– Но как же вы?

– Вы сами сказали, сейчас апрель. И кроме того… – Нежно улыбнувшись, он коснулся кончиком пальца все еще влажных ресниц Рибы: – Вам она нужна сейчас гораздо больше, чем мне.

– Я… – выдохнула Риба и, не находя больше слов, молча уставилась в необычные глаза. Чистые, почти прозрачно-зеленые, с серебристым отливом. – Я рада, что не мне выпало искать камень в тон вашим глазам, – раздумчиво выговорила она. – На это могла бы уйти целая жизнь.

И не успели слова сорваться с губ, как Риба, потря-сенно осознав их смысл, покачала головой и беспомощно улыбнулась:

– Простите. Обычно я не так… не настолько откровенна.

Она отвела взгляд от этих удивительных глаз и с силой встряхнула фляжку. Полная. Риба открутила колпачок, отпила несколько глотков и, закупорив фляжку, протянула хозяину:

– Теперь я продержусь. Спасибо.

Незнакомец, продолжая пристально смотреть на Рибу, последовал ее примеру и, напившись, отдал фляжку обратно. Несколько мгновений она могла думать лишь о том, что его рот касался того места, где только что были ее губы, и эта мысль возбудила в ней странные ощущения. Риба старалась отвернуться, опустить голову, но почему-то не могла.

– Мята, – пробормотал мужчина, – как приятно.

– Мята?