Однажды он показал ему точное расположение золотых копей Приама, закрытых каменными блоками на глубине в сотню футов под зарослями на месте Илиона. Амнет буквально загорелся идеей снарядить экспедицию и добыть сокровища, но потом его одолели сомнения.

Конечно, Камень никогда не обманывал его, но можно было очень легко обмануться, пытаясь перевести его образы в привычные человеческие представления. Илион, который показывал Камень, мог быть и не историческим Илионом. То, что можно было разглядеть с помощью силы Камня, совсем не обязательно совпадало с миром людей.

Хотя однажды он показал ему истинную правду. Он обнажил перед Томасом истинную структуру Ордена тамплиеров в виде башни из отесанных глыб, где каждая глыба была молитвой, ссудой денег, боевым подвигом. Девять Великих магистров до Жерара, начиная с Хью де Пайенса в 1128 году, строили, сражались и отвоевывали место для норманнов в Святой Земле. Это были те самые светловолосые воины с горячими сердцами, которые пересекли Северное море, сначала для набега, потом для того, чтобы обосноваться на том диком берегу, который Франция противопоставляет белым берегам Альбиона. Те же самые Сыны бури построили и заполнили корабли Вильгельма Завоевателя, когда он высадился на этом острове и начал войну против саксонцев. Сейчас, всего 120 лет спустя, когда старый Генрих Английский воюет с юным Филиппом Французским, норманны находятся посередине, возводя на троны и свергая королей. В то же самое время, далеко за морем, они, как члены Ордена тамплиеров, помогают своими мечами обоим королям утвердиться на Святой Земле.

В картине, полученной с помощью Камня, перед Томасом Амнетом прошла история тамплиеров за прошедшие шестьдесят лет. Одетые в звенящие кольчуги, в плащах из белой шерсти с крестом, вооруженные мечами и копьями, с норманнскими щитами в форме слезы, они ехали по одному: на белых лошадях сидели живые рыцари с полными жизни глазами; на черных лошадях — умершие, чьи глаза вспыхивали знанием суда Одина и воскресения в Валгалле.

Урок был поучительным для Амнета. Первые тамплиеры из его видения — все на черных конях — были стройными и загорелыми людьми с мозолистыми руками, крепкими мускулами, со свежей кровью на мечах. Более поздние, большей частью на белых лошадях, были полными мужчинами с кожей, бледной от длительного сидения в помещении. У них были мягкие руки и слабые мускулы, на пальцах виднелись чернильные пятна от записей долговых обязательств.

В то время как плащи первых тамплиеров пропахли пылью и запекшейся кровью поля битвы, льняные одежды нынешних членов Ордена пахли церковными благовониями и духами из будуаров проституток.

Это было истинное видение — и последнее за несколько месяцев. Сейчас он хотел сделать еще одну попытку. Левой рукой он направил испарения из колбы на край Камня, собрался с мыслями и посмотрел. Он увидел лицо Ги де Лузиньяна, безвольное, пресыщенное страстями, с языком, высунутым, как у собаки. Длинные тонкие пальцы — медного цвета, как у сарацинов, — гладят его лоб, затылок, грудь, его мужское достоинство. Ги застонал и исчез в тумане.

Струйка испарений поднималась и загустевала в неверном свете свечи. Вместе с рябью, как отражение в неподвижной воде колодца, свет превратился в безжалостное полуденное солнце, освещающее утес посреди пустыни, похожий на палец дамы, призывающей подойти поближе. Палец согнулся и исчез в тумане.

Черные усы, подбритые и подрезанные острым кинжалом, появились среди испарений. Над ними сверкали два глаза, красных, как у волка, и узких, как у кошки. Кончики усов поднялись, губы раздвинулись в улыбке, явив превосходные зубы. Глаза искали что-то в тумане, пока не встретились с глазами Амнета. Орлиный нос, делящий это лицо пополам, снова, как женский манящий палец, сделал приглашающий знак Амнету. Прежде чем изображение исчезло, Томас разогнал его ладонью.

Свеча под ретортой догорела, и пары больше не поднимались. Так всегда. Это лицо, эти волчьи глаза появлялись в каждом видении за последние месяцы. Где-то и в какое-то время — в настоящем, прошедшем или будущем — волшебник объявлял или объявит безжалостную войну Хранителю Камня. Такие вызовы не были чем-то необычным, так как и в прошлом, и в будущем существовали маги. Однако этот вызов затронул действие глубинных свойств Камня. Томас Амнет подумал о том, как должным образом ответить на этот вызов.

Он отставил аппарат в сторону и дал ему остыть. Уложил Камень в хранилище и закрыл крышку. Каждое прикосновение к Камню изменяло, укрепляло его, наделяло знаниями. Томас вспомнил день, когда он получил его во владение от Алана, предыдущего Хранителя Камня.

Старый рыцарь вытянулся на смертном ложе, раненный в легкое сарацинской стрелой. Два дня он харкал кровью, и никто не ожидал, что он доживет до рассвета.

— Томас, подойди.

Томас покорно приблизился к постели, сложив руки на груди. Эти руки огрубели от рукояти меча и ручки щита. Ему было семнадцать, и у него совсем не было опыта. Его голова была такой же пустой, как стальной шлем.

— Тамплиеры на совете не смогли найти тебе лучшего применения. Поэтому они передали тебя мне.

— Да, сэр Алан.

— Орден должен иметь Хранителя Камня. Это не слишком важный пост. Не такой, как магистр обители или военачальник.

— Да, сэр Алан.

— Но Хранитель все-таки имеет определенный престиж. — Человек приподнялся на своих подушках, его глаза вспыхнули. Они не вполне сфокусировались на Амнете. — Камень опасен. Это орудие дьявола, вот что я скажу. Ты должен дотрагиваться до него как можно реже и использовать только в случае крайней нужды.

— Что же он такое, этот Камень?

— Он появился из северных стран, вместе с первыми рыцарями, которые основали наш Орден. Он всегда был с нами. Наша тайна. Наша сила.

— Где этот Камень, сэр Алан?

— Всегда держи его поблизости. Всегда используй его на благо Ордена. Пока он с тамплиерами, они не будут знать поражения в битве. Но прикасайся к нему — к его поверхности — как можно меньше. Для твоей… — Лихорадка, которая сжигала грудь сэра Алана, казалось, развернулась, как бешеная собака, и укусила его. У него перехватило дыхание. Его глаза блуждали, в конце концов остановившись на лице Амнета. Последнее сказанное им слово: —…души.

И все кончилось. Амнет знал, что должен что-то сделать.

Он закрыл глаза умершего, придержав их кончиками пальцев, как делают йомены на поле битвы. Он должен сказать кому-нибудь, что сэр Алан умер. Но сначала нужно найти Камень, который стал теперь его собственностью. Где бы он мог быть? Сэр Алан приказал ему держать Камень поближе к себе. Где мог умирающий спрятать свое достояние? Томас обвел глазами полог: знамена, пыль и накрытый ночной горшок. Он вытащил этот сосуд наружу, посмотреть, не спрятан ли Камень там, и встретился с его зловонным содержимым. Медленно поворачивая горшок, он понял, что там не хватило бы места для такой большой вещи, как Камень.

Где еще? Он пошарил под подушкой. Обиженная таким обращением голова покойного перекатилась из стороны в сторону, веки открылись. Амнет наткнулся на что-то твердое. Он сжал это пальцами и медленно вытащил. Ларец из черного грецкого ореха. Он осмотрел крышку и, поняв, что ключа не потребуется, открыл ее. Темный кристалл размером с его ладонь лежал внутри.

В слабом свете было трудно его разглядеть. При поворотах казалось, что Камень окрашен в темно-красный цвет засохшей крови или охристый цвет плодородной французской земли, вспаханной плугом в весенний день.

Амнет не внял последнему предостережению сэра Алана и прикоснулся к Камню пальцами.

Шок, боль, хор, музыка, злобная жажда его жизни — все, что будет волновать его сны и его думы вплоть до самой смерти — все это возникло в его душе вместе с первым прикосновением. Томас Амнет понял, что изменился.

Он нашел Камень, и тот принадлежал ему. Камень нашел его, и он принадлежал Камню.

Амнет мгновенно понял, что сила, заключенная в Камне, могла бы спасти сэра Алана от смерти, могла бы излечить его от ран и яда, и также понял, почему старый рыцарь отказался от этого способа спасения.