В задумчивости Лимон стал подниматься к себе. И услышал характерный щелчок – маленьким камешком по стеклу. Лимон вбежал в комнату, лег животом на письменный стол, дотянулся до окна, толкнул незапертую створку. Под окном прямо в клумбе стоял Сапог, то есть Элу Мичеду, собственной персоной – в камуфляже и высоких ботинках, но почему-то без рюкзака и удочек.

– Я сейчас, – сказал Лимон.

– Не пойдём, – сказал Сапог и, как будто Лимон мог не услышать его, сделал запретительный жест: скрестил руки перед лицом. – Отмена. Отбой.

– Почему?

– Говорят, война завтра начнётся.

– Что?

– То самое. Перебежчика задержали. Может, и не завтра, но вот-вот.

– Опа… И что теперь?

– У меня схрон есть. Пересижу, пока пограничники отходят, а потом в тылу врага займусь диверсиями. Хочешь со мной?

– Конечно, хочу! Только у меня Шило на шее, ты же знаешь. И мать… Может, их эвакуируют. Тогда я – сразу. Ага?

– Как скажешь. Просто меня потом можешь и не найти.

– Схему оставь.

– Ну да. Чтобы тебя пандейцы захватили…

– Я её сожгу. Или съем.

– Я подумаю.

– А чем ты собираешься их взрывать?

– Бензиновыми бомбами. Помнишь кино «Истребители танков»?

– Помню. Хорошее кино.

– Ну ладно, я побежал. Надо ещё в схрон жратвы притащить. Вечером увидимся, я тебе на карте покажу, ты запомнишь.

– Подожди, – сказал Лимон. – У меня взрывпакеты есть. Если их гвоздями обвязать, классные гранаты получатся, не хуже настоящих.

– А много?

– Четыре штуки. Два мне, два тебе. Идёт?

– Давай!

– Вечером. Они у меня тоже припрятаны. Сейчас не достать – там отец и ещё другие.

– Понял. Ладно, тогда вечером всё и обсудим. Может, ещё добудешь?

– Не знаю, попробую.

– Ну, я побежал…

Лимон слез со стола. И понял, что в комнате не один.

Шило, в одних обвисших синих трусах, стоял в дверях, протирая глаза костяшками пальцев.

– Ты чего? – спросил Лимон.

– Я тоже с вами, – сказал Шило.

– Куда ещё?

– В диверсанты.

– Так, начинается. Тебе сколько лет?

– Ну, одиннадцать.

– А в диверсанты берут с тринадцати. Так что придётся тебе, братец мой, подрасти.

– Да? По-моему, ты врёшь. Пойду у отца спрошу.

– Что спросишь?

– Почему тебе в диверсанты можно, а мне нельзя.

– Не вздумай.

– Я же говорю, ты врёшь.

– Ну, вру. Даже не вру, а так. Всё равно тебе о матери надо будет заботиться. Ты же знаешь, кто-то должен.

– Тогда ты заботься, а я пойду в диверсанты.

– Нет уж, я первый сказал.

– А прав тот, кто сказал последний. В общем, тебе решать – или я с вами, или ты с матерью. А не решишь – спросим у отца. Как он скажет, так и будет. Правильно же?

– Ты маленький ушлёпок, – медленно сказал Лимон, понимая, что ничего сделать нельзя. – Ладно, пойдёшь с нами. Но смотри. Ты знаешь, что диверсанты делают со своими, если те не подчиняются приказу?

– Чьему?

– Командира группы.

– А кто у нас командир?

– Тебе это пока рано знать. Вот соберёмся все – тогда…

– А что диверсанты делают со своими?

Лимон молча провёл пальцем по горлу.

– И ты меня?… – Шило повторил жест.

– Если командир прикажет – да.

– А если он мне прикажет?

– Тогда сам и будешь управляться. Дадут тебе пистолет с одним патроном…

– А у вас есть пистолеты?

– Есть, – соврал Лимон. И тут же отметил для себя: об этом надо подумать.

Война! Завтра! От этих слов по спине поползли восхитительные мурашки. Ну, проклятые пандейцы, только суньтесь!..

Он быстро перебрал в уме ближайших друзей. У Пороха была охотничья трёхзарядка, у Костыля – учебная мелкашка; а Маркиз как-то говорил, что знает в Шахтах слесаря, который делает маленькие пистолеты, похожие на зажигалки, и продаёт их не слишком дорого или даже меняет на всякую домашнюю технику. И это надо успеть прокачать за сегодняшний день…

– Ну что, рекрут, уже составил план мобилизации?

Лимон вздрогнул и обернулся: в дверях стоял отец.

– Никак нет!

– Ладно, сын, давай по-простому. Сам был такой, всё понимаю. Теперь слушай и мотай на ус. Есть подозрение, что пандейцы захотят в ближайшее время пощупать нас за мягкое. Возможно, на этом участке границы.

– Завтра? – спросил Лимон и почему-то сглотнул.

– Нет, не завтра – это уж точно. Но через декаду-другую – не исключено. Идёт по ту сторону подозрительная возня… А может, ничего и не будет, просто они там у себя решили отметить юбилей битвы при Канцтрёме и ритуально популять в Мировой Свет. Но мы тут посовещались и на всякий случай решили отправить всех допризывников в Старую Крепость…

– Что?!!

– На все вакации.

– Папка, но как же…

– Конечно, понадобится решение объединённого офицерского собрания, но я думаю, нас поддержат. Почти не сомневаюсь.

– А если я не захочу?

– Это не обсуждается.

– Почему?

– Во-первых, потому что это приказ. Во-вторых, туда же отправляется мать, будет работать в столовой. Так что тебе здесь одному…

– Но вот Костыль… Кай Килиах, ты его знаешь… он же подолгу живёт один, и ничего!

– Да я не сомневаюсь, что ты проживёшь один. Но смотри: я – один из инициаторов создания этого обязательного летнего лагеря, и мой же сын в него не едет. Как я буду выглядеть?

На это Лимон ничего разумного возразить не мог.

– И когда отправляться? – мрачно спросил Лимон.

– Дня через два-три, раньше подготовиться не успеем. Подумай, что с собой взять…

– Купи мне мелкашку, – сказал Лимон.

– Там же будет тир, – сказал отец.

– Тир – это одно…

Отец некоторое время молчал.

– Хорошо. Попробуем сегодня что-нибудь придумать. Но… ты понимаешь.

– Не маленький.

– А бунтовал кто?

– Там всё сложно было. Не для себя ведь – для всех.

– Для некоторых.

– Ну, это ты мне потом рассказал. А тогда я думал, что для всех.

– Да, всякое случается. Я постарше тебя был, курсант уже, а в такую же почти историю влип. Потом долго надо мной висело, что вот сейчас раз – и из пограничного училища в общеармейское… Удержался как-то. Впредь будем умнее, так ведь? И ладно, с мелкими вопросами покончено. Теперь давай о главном…

И тут Лимон испугался. Отец с матерью уже давно ссорились, едва успев увидеться…

– Нет, не то, что ты подумал. Тут пока всё остаётся, как было. Слушай. Пандейцы сейчас разведывательную активность развили – не помню такого. Два десятка шаров в день – это только которые мы замечаем…

К шарам, конечно, давно привыкли. Медленно-медленно ползёт по небу едва заметная точка. Ветер почти всегда постоянный, и ползёт она по известному маршруту – из седловины Семи дев, потом над Дикими озёрами, над старым заброшенным санаторием «Горное озеро», потом вместе с потоками воздуха чуть снижается, проходит когда рядом, а когда и над самим шахтёрским городком, – и устремляется юг, к Солёным болотам, и дальше, дальше – вдоль старой разбитой бетонки, ведущей – со многими, конечно, поворотами и всякими промежуточными городками – прямо к столице нашей Родины… Лимон как-то подсчитал, что если сесть на велосипед и ехать по восемь часов в день, то путь займёт сорок два дня из пятидесяти, положенных на вакации. Увы: во-первых, не было велосипеда; а во-вторых, на месте некоторых городков торчали вполне себе ещё радиоактивные развалины, и преодолевать эти зоны разрешалось только в закрытых спецфургонах…

Впрочем, так далеко шары вряд ли залетали. Обычно ещё когда шар только подлетал к городку, доносился тихий стрекот пулемётной очереди, и на месте точки появлялась более светлая чёрточка, несущаяся к земле. Потом, если повезёт, можно было найти смятую от удара и всю спёкшуюся внутри коробку размером со школьный ранец; поговаривали, что удавалось находить и целые, но Лимон в это не верил, уж слишком простой и безотказный был механизм самоуничтожения: стеклянная ампула с белым фосфором и термитная шашечка… А если каким-то чудом шар миновал пулемётные посты, вступала в дело ракетная установка, что охраняла станцию. Ракеты были картонные и наводились по радио вручную, но срабатывали безотказно. Ф-ш-шшш! – белый извивающийся след, потом магниевая вспышка и сноп ярчайших искр, а через несколько секунд резкий удар, как кувалдой в дно пустой бочки…