— Всё. В чем смысл этого пения? И твоих слов: «Потерпи, крошка, всё будет хорошо, и следа не останется»?
Гном выглядит удивленным.
— Лечили вас. А ты хотела, чтобы шрам остался?
— Не хотела! Просто первый раз такое лечение вижу.
— А у вас что, иначе лечат?
— Иначе. А ты, значит, попел немного, пообнимал и вот так? — она закатывает рукав. Между локтем и запястьем ни малейшего следа ранения. Совершенно здоровая кожа. — У меня эта тварь огромный кусок мяса выдрала, с два кулака! Думала, кровью истеку! И за одну ночь! Без шрама!
Гном не отвечает. Ветка не отводит взгляда от его лица. А я просто не включаюсь! Вырванный кусок руки — это ладно! Но Песня Боя забирает из человека всё! Лучшие бойцы падают иссохшими мумиями. Мы пели долго! Не до мумий, но… После этого не всякая больница откачает. Молчание затягивается. Михал водит глазами по столу и, наконец, радостно хватает коробочку с непонятными квадратиками.
— Ты, крошка, вот это попробуй!
Эльфийка королевским жестом берет квадратик и припечатывает:
— Михал, золотце моё, скажи честно, отчего рука зажила? Если от твоих объятий раны зарастают, я готова всю жизнь с тобой обниматься!
— Нравится мне идея твоя. Но не в объятьях дело. Металась ты из-за боли, вот и держал. Рану тебе синюшка зализала. А пение наше дело закончило. Оно же и от другой беды помогло. Усталые вы сильно были. А воинам я так скажу: постарайтесь эту песню не петь больше. Еле спасли вас. Если бы не девчонки, так и некого спасать было бы, — он смотрит на Ветку и улыбается. — А объятья и поцелуи только одну болезнь лечат… Зато надежно!
— Не понял, — говорит Ку. — Согревание так много значит?
— При чем тут согревание? — удивляется Михал. — Вот только понять не могу, если у вас так не лечат, как принцесса-то смогла? Ведь не хуже синюшки держала. Великая штука — любовь! — гном протягивает очередной деликатес. — Попробуй-ка это, крошка…
У меня есть много вопросов к гному. Очень много. Но задаю только один.
— Михал, сколько нам еще идти?
— За пару часов дойдем до конца подземных владений. А дальше по верху придется. Дал бы я вам охрану, но мы на высоте совсем плохие. Там два дня идти. Лишь бы на серых не нарваться.
— Ой! — восклицает Ррыгша. — А бабка Матрена говорила, выбили их вроде!
— Побили сильно, — отвечает Михал. — Но насчет выбили — сомневаюсь. Однако немного осталось, обойтись должно…
Палемалевизианоэль, эльфийка
Ветка перехватывает меня в туалете. Отдельный грот, отведенный исключительно для этих целей. Умываются у водокапа. А здесь… Не самое лучшее место для разговора. И настроение у меня — тоже не самое лучшее. И всё, что она мне скажет, заранее знаю. Но…
— Пал, ты не заигралась? — сразу берет быка за рога подруга.
— В смысле?
— В прямом! Ты от него не отходишь! Если еще честнее — не отлипаешь! Чтобы поговорить, пришлось здесь отлавливать! Только не говори, что всё это исключительно для того, чтобы обсуждать обстановку без лишних ушей!
— Почему нет?
— Пал!!!
— Что, Пал?
— Чегочка с хвостиком! Ты что творишь, дура?! Он же в тебя влюблен без памяти!
Выбираемся из грота и потихоньку идем в сторону водокапа. Тут хоть не воняет. Остальное… А мне что делать? Никогда секретов от подруги не было…
— Я тоже… — выдавливаю я.
Ветка останавливается и взирает на меня с открытым ртом. В прямом смысле слова. Дар речи возвращается к ней минуты через две.
— С ума сошла?
Пожимаю плечами:
— Наверное.
— Как тебя угораздило?!
— Он дважды спасал нам жизни. Отдавая свою.
— Это не повод! Да и не так всё ясно! С орками — насколько я понимаю, не особо рисковал!
— А почему тогда пошел старший клана? Ты помнишь их правила?
— Смутно… Но допустим. А второй раз?
— Вчера! Это был Танец Последней Надежды!..
— Танец Последней Надежды? — спрашивает Ветка. — Но ведь… И непохоже совсем…
— Похоже. Просто мелодия другая. Грубее. Жестче. Примитивнее. Не Танец. Песня. Но смысл тот же. Боевой транс! Не понимаю, как они выжили.
Переход разговора на другую тему мне нравится. А подруге нет.
— Пал! Все равно, это не повод!
— А что повод? Меня тянет к нему, как магнитом. И согласись, он достоин…
В голосе подруги прорывается ярость:
— Достоин чего?! Всю жизнь вспоминать, какая у него была любовь в девятнадцать лет, и мечтать, что проклятая обожаемая ведьма к нему вернется? Или подохнуть через два месяца в твоих объятьях?
— Раньше, — вздыхаю я. — При сильных чувствах всё происходит быстрее.
— Точно знаешь? — в отличие от меня, у Ветки нет доступа к личной библиотеке королевы.
Киваю.
— Тем более! — вспыхивает подруга. — Что ты ему за участь уготовила?!
— Да не знаю я, Вет! — внезапно накатывает такое отчаянье, что хочется броситься на меч. Или перерезать кому-нибудь глотку. — Я сама только этой ночью поняла, как он мне дорог! Когда дошло, что он сейчас умрет!
— И что ты собираешься теперь делать?!
— Не знаю!!! — голос предательски дрожит. — На него не полезу! Это точно!
— А хочется? — спрашивает подруга.
— До головокружения и дрожи в коленках! — честно отвечаю я. — Но я удержусь!
— Уверена?
Иронию трудно не заметить. А вопрос не в бровь, а в глаз. Ни в чем я не уверена! Но должна. Потому просто киваю.
— Ни в чем ты не уверена, — вторит моим мыслям Ветка. — Что же делать, а? Ему-то хоть не сказала?
Вздыхаю:
— Сказала. Но он спал и не слышал.
— Ну хоть так…
— Может, рассказать правду? Вместе бороться легче.
— Не знаю. Никогда не была в таких ситуациях…
Можно подумать, я была. На глаза наворачиваются слезы.
— За что нам это?! Во всех мирах люди живут, как люди! И только мы вынуждены вылавливать всякую шваль, чтобы забеременеть от нее, а если придет большое чувство, шарахаться от любимого, как черт от ладана! Почему?
Подруга рассматривает носок своего сапога.
— Перейдем через горы, — говорит она. — Найдем эльфов…
— Да не нужны мне эти эльфы! — вспыливаю я.
И тут же поправляюсь:
— То есть, найдем, конечно. Для всех! Для тебя! А лично мне — не нужны!
— Будешь всю жизнь убиваться по покинутому Дунгу?!
— По крайней мере, мы будем в равных условиях!
— Спросить, что ли, у Малыша, вдруг они могут такое лечить? Сели в кружок, попели, и мальчик выздоровел…
— Ага! — прерываю ее мечтания. — И эльфом стал! Это же на уровне генов! Такие вещи в лучшем случае лечатся только во втором поколении. А то, что у нас — никогда! Как ни жаль!
— Жаль ей, — вздыхает Ветка. — Дура ты набитая!
— Ладно. Забей! Я справлюсь. Перейдем через горы и расстанемся!
— Счас! Расстанется она! Да он за тобой на край света пойдет!
— Мы найдем эльфов и остановимся. А у них есть своя цель.
— Забьет, — уверенно говорит Ветка. — Влюбленный мужчина…
Качаю головой.
— Он воин клана. Не забьет. А когда вернется, мы уже исчезнем… Ну как-то так…
— Ой, Пал, Пал… — жалостливо вздыхает подруга. — И как же тебя угораздило так вляпаться!..
Если бы я знала! А сейчас ничего не остается, кроме как идти спать. Туда, где меня ждут! Где мне так хорошо, и откуда надо бежать, сломя голову!
Ныряю за занавеску и присаживаюсь на краешек лежанки. Мне страшно. Ветка разбередила душу, теперь и сама ни в чем не уверена.
— Ты чего? — спрашивает Дунг. — Ложись.
Провожу рукой по его щеке. Он ловит ладонь и прикладывает пальцы к губам.
— Ложись…
Боюсь. И хочу. И деваться некуда. И страшно… Как будто перехожу какую-то границу, за которой нет возврата. Что за черт! Откуда это ощущение? Какую ночь подряд я сплю рядом с ним? Если на то пошло, мы и вылезли из постели пару часов назад!
Дунг обнимает меня за плечи и укладывает. Как обычно: одна рука проходит под головой и обхватывает плечи, вторая обнимает талию. И целует. Это так неожиданно, что я не успеваю подставить руку. И оттолкнуть. И ответить на поцелуй. Ничего не успеваю. Слезы сами вырываются из глаз. Утыкаюсь Дунгу в плечо и реву, стараясь хотя бы не всхлипывать вслух. Он ласково гладит меня по голове, плечам, спине, губами снимает слезы и шепчет что-то нежное и успокаивающее. А я безвольной куклой лежу в его объятьях и плачу, плачу, плачу…