Герцога Орлеанского, ставшего королем Людовиком XII, Неаполитанское королевство волновало далеко не в первую очередь. Едва взойдя на трон, он принялся настойчиво добиваться от папы Александра VI Борджа разрешения на развод с Жанной Французской, нелюбимой супругой, навязанной ему Людовиком XI. Он просил у помазанника Божьего в виде особой милости ниспослать ему освобождение от прежних уз, дабы жениться на вдове своего предшественника Анне Бретонской[34]. Эта двойная просьба была услышана. 29 июля 1498 года, вняв королевским требованиям и мольбам, папа распорядился созвать трибунал, который начал процесс с целью объявления брака недействительным[35]. Вскоре пришло и освобождение. Вестником его стал Цезарь (Чезаре), сын папы, только что низведенный отцом из кардиналов в миряне, дабы он мог получить во Франции герцогство и супругу. Людовик XII охотно склонился пред волей Святого престола. В августе 1498 года он составил патентные письма на земельные владения для Цезаря[36]. Это княжество, расположенное поблизости от государства Церкви в Авиньоне и графства Венессенского, — не что иное, как бывшая вотчина де Пуатье, то есть графства Валанс и Ди, объединенные в герцогство Валентинуа. 22 октября были назначены королевские посланники, коим надлежало вступить во владение герцогством от имени Цезаря. Последний получил статус удельного принца Франции и привилегию носить на гербе королевские лилии. Не сумев добиться руки Шарлотты Неаполитанской, фрейлины Анны Бретонской, экс-кардинал в мае 1499 года женился на Шарлотте д’Альбре, сестре короля Иоанна Наваррского. Последняя родила ему дочь, Луизу Борджа, которая после смерти отца унаследовала титул герцогини Валентинуа, но не смогла сохранить само герцогство, ибо оно вновь перешло в собственность Короны.
Столь неожиданное завершение многолетних просьб и требований сильно разгневало семейство Сен-Валье. Они возбудили новый процесс против Короны, требуя возврата узурпированных графств. С иском по этому делу они выступили перед парламентом Гренобля против генерального прокурора короля-дофина. Хоть суд и признал правым короля, претензии рода Сен-Валье на древние вотчинные земли это решение не исчерпало, и они еще долго продолжали протестовать[37].
Такая склочность могла бы повредить клану, не унаследуй он мощной протекции Имбера де Батарне: тесть Жана Сен-Валье одним из первых изъявил Людовику XII верноподданнические чувства утром 8 апреля 1498 года[38]. Он же по собственному почину дал обвинительные показания против Жанны Французской во время королевского бракоразводного процесса[39].
Гийом де Клерье, умерший в 1503 году, оставил своему брату Эймару внушительное состояние. Последний, в свою очередь, угас в 1510 году, и его сын Жан стал видной фигурой при дворе Бурбонов-Божё. До тех пор ему приходилось довольствоваться лишь имением Сериньян и пенсией с доходов от Лангедока, чьи размеры, составлявшие в 1492 году шестьсот ливров, король увеличил до восьмисот.
Жан Сен-Валье пользовался расположением Шарля де Монпансье, ставшего в 1505 году, после женитьбы на Сюзанне де Бурбон, зятем Анны де Божё[40]. Будучи благосклонно принят при дворе в Мулене и Шантеле, Жан представил Бурбонам-Божё свою старшую дочь, дабы завершить ее образование и воспитание. Диана родилась 9 января 1500 года и к тому времени уже потеряла мать, угасшую, произведя на свет пятерых детей[41]. Отцу Диана была обязана ранним приобщением к спорту. Рассказывают, что в шесть лет девочка отличалась на редкость крепким здоровьем и превосходно сидела на лошади[42]. Однако светские манеры фрейлин и придворных дам требовали и обучения на практике. Для этого в Мулене существовал кодекс соблюдения приличий и достойного поведения[43], составленный самой регентшей Анной. Ее «Наставления Анны Французской своей дочери Сюзанне де Бурбон» явили собой замечательный сборник практических советов, призванных обеспечить безукоризненное поведение в любых жизненных обстоятельствах[44].
Земное существование, согласно этому трактату, таит в себе многочисленные ловушки. Светские дамы, которым надлежит в первую очередь почитать Бога и его заповеди, с помощью религии сумеют отвергнуть все «тончайшие искушения, какие мир, плоть или дьявол способны когда-либо извергнуть». При дворе одним из таких искушений считалось кокетство. Анна де Божё показывает способ этого избежать: «Что до одежд, советую вам не носить ни чрезмерно броских, ни слишком узких, ни чересчур длинных. Не стремитесь уподобиться тем, кто воображает, будто выглядит привлекательнее, надев не в меру декольтированное платье, кое-как обувшись и прикрыв срам. Они так часто одергивают платье, что оно рвется, а те, кто видел или слышал об этом, смеются и показывают на них пальцем. Дочь моя, не стоит брать пример с тех, кто, желая казаться изящнее и тоньше, так легко одевается зимой, что дрожит от холода, желтеет или бледнеет лицом и приобретает тайные болезни, нередко серьезные. Многие из-за этого окончили жизнь до срока. Можно не сомневаться, что сие есть великий грех, ибо он сродни самоубийству». В более зрелом возрасте не следует молодиться. Этот совет особенно занятно читать, памятуя о том, как им воспользовалась Диана: «Когда ваши дочери начнут наряжаться, забудьте о своих нарядах, дабы не походить на мамаш, что тщатся выглядеть красивее дочек. Если женщине за сорок, сколь бы прекрасна она ни была когда-то, никакое самое роскошное платье не изгладит морщин с ее лица».
Поведение в свете должно отличаться великой сдержанностью. «Да будет ваша беседа честной и открытой, во всех отношениях вежливой и любезной, дабы вы оставались всем милы и любимы всеми. Однако ни в коем случае не следует поощрять мужчин к ухаживаниям, ибо среди них не найдется ни одного, как бы он ни был благороден, кто не пустился бы во все тяжкие. В ответ на слишком смелые предложения изящно извинитесь и, кто бы он ни был, неизменно употребляйте короткие и смиренные выражения. Это — наилучший способ добиться того, чтобы с вами считались и уважали вас».
Далее следует анекдот, выводящий на сцену семью, чье имя носила Диана:
«Не уподобляйтесь трем барышням, дочерям весьма благородного и влиятельного сеньора де Пуатье. Оные были столь прекрасны, что молва о них шла по всему свету, и многие просили их руки. Особенно добивались того трое высокородных и могущественных принцев из германских земель, что полюбили барышень заочно, поверив слухам о их красоте и достоинствах. Втайне, не ведая о намерениях соперников, они одновременно прибыли в Пуатье и тут уже поделились друг с другом своими замыслами. Господин де Пуатье, проведав о том, преизрядно обрадовался, без промедления явился к молодым людям и проводил к себе во дворец, где их с честью приняли хозяйка дома и ее три дочери. Однако вышло так, что старшая столь затянулась и закуталась в одеяния, что не могла свободно вздохнуть и почувствовала себя дурно как раз во время беседы с претендентом на ее руку. Принцу было крайне неприятно узреть юную особу в столь опасном положении, и он осведомился о причине. Услышав, что беда приключилась по собственному неразумию барышни, молодой человек решил, что так, пожалуй, она никогда не сможет выносить ребенка, и отказался от мыслей о браке с нею.
Другой принц, внимательно наблюдая за поведением и манерами второй дочери хозяина дома, счел ее столь ветреной и легкомысленной, что принял за особу взбалмошную, и тоже решил ни в коем случае не вступать с ней в брак.
