Однажды в октябре они пошли выпить чаю. Вдруг им вздумалось остановиться на вершине холма. Пол взобрался на калитку и уселся наверху, Клара села на приступку. День был тихий-тихий, в легкой дымке, сквозь которую пробивались ярко-желтые снопы света, Пол и Клара молчали.
— Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж? — наконец негромко спросил он.
— Двадцать два.
Она вымолвила это кротко, чуть ли не смиренно. Теперь она ему расскажет.
— Восемь лет назад?
— Да.
— А когда ушли от него?
— Три года назад.
— Пять лет! Вы его любили, когда выходили замуж?
Она помолчала, потом медленно заговорила:
— Я думала, что люблю… более или менее. Я не очень-то про это думала. И он очень хотел этого брака. Я тогда была ужасная скромница.
— И вы пошли на это не слишком обдуманно?
— Да. Кажется, я чуть не всю жизнь была как во сне.
— Точно сомнамбула? Но… а когда вы проснулись?
— А я не знаю, проснулась ли, просыпалась ли хоть раз… с тех пор, как кончилось детство.
— Вы впали в сон, когда становились женщиной? Очень странно! И он вас не разбудил?
— Нет, он так и не достучался, — ответила она безо всякого выражения.
Коричневые птицы пронеслись над живой изгородью, в которой алели на голых ветвях ягоды шиповника.
— Не достучался до чего? — спросил Пол.
— До меня. В сущности, он никогда ничего для меня не значил.
В этот послеполуденный час было так мягко, тепло и туманно. В синеватой дымке рдели красные крыши коттеджей. Полу нравился этот день. Слова Клары чувством он воспринимал, однако понять их не мог.
— Но почему вы ушли от него? Он плохо с вами обращался?
Ее чуть передернуло.
— Он… так или иначе меня унижал. Старался меня затоптать, потому что я оставалась сама по себе. А потом я почувствовала, будто хочу бежать, будто я связана, скована. И мне показалось, низкий он человек.
— Понимаю.
Ничего он не понимал. Спросил:
— И он всегда был низким?
— Отчасти, — не сразу ответила Клара. — И еще казалось, будто он и правда не может достучаться до моей души. И тогда он делался грубым… он был очень грубый.
— И почему вы в конце концов от него ушли?
— Потому что… потому что он мне изменял…
Некоторое время оба молчали. Клара держалась рукой за воротный столб. Пол прикрыл ее руку своей. Сердце его сильно билось.
— Но вы… вы когда-нибудь… хоть когда-нибудь дали ему такую возможность?
— Возможность? Какую?
— Приблизиться к вам.
— Я вышла за него замуж… и я хотела этого…
Каждый старался, чтобы голос у него не дрожал.
— По-моему, он вас любит, — сказал Пол.
— Похоже на то, — ответила она.
Пол хотел убрать свою руку и не мог. Она помогла ему: сама отняла руку. Помолчав, он снова заговорил:
— И вы без конца от него ускользали?
— Он ушел от меня, — сказала она.
— Наверно, он пытался стать для вас всем на свете, но не сумел?
— Он старался добиться этого грубостью.
Но не по силам оказался им этот разговор. Пол вдруг спрыгнул с калитки.
— Вставайте, — позвал он. — Пойдем выпьем чаю.
Они нашли домик, где их согласились напоить чаем, и сели в холодной гостиной. Клара налила ему чай. Она совсем притихла. И Пол чувствовал, она опять от него отгородилась. После чая она, грустно задумавшись, уставилась в чашку и все вертела, вертела на пальце обручальное кольцо. Потом рассеянно сняла его, поставила боком на стол и закрутила. Золотое кольцо стало сверкающим прозрачным шаром. Вот оно упало, дрожит на столе. И Клара запускает его волчком снова и снова. Пол, завороженный, не сводил с него глаз.
Но ведь Клара замужняя женщина. А он, Пол, верит в простую дружбу. И он полагал, что ведет себя по отношению к ней вполне честно. Это всего лишь дружба между мужчиной и женщиной, какая вполне возможна между культурными людьми.
Он рассуждал, как очень многие молодые люди его лет. Так трудно ему было разобраться в сексуальной стороне жизни, и он даже вообразить не мог, что когда-нибудь способен будет вступить в подобные отношения с Кларой, или с Мириам, или с любой другой женщиной из тех, с кем был знаком. Сексуальное желание никак не было для него связано с женщиной, оно стояло особняком. Мириам он любил душой. При мысли о Кларе его бросало в жар, он боролся с ней, знал каждый изгиб ее груди и плеч, словно сам задумал их такими; и, однако, нельзя сказать, чтоб он ее желал. Нет, никогда бы он с этим не согласился. Ведь он связан с Мириам. Если когда-нибудь в далеком будущем ему суждено жениться, его долг жениться на Мириам. Он дал это понять Кларе, и она смолчала, пускай ведет себя как считает нужным. Он приходил к ней, к миссис Доус, когда только мог. При этом часто писал Мириам и изредка ее навещал. Так проходила зима, и, казалось, он стал поспокойнее. И мать уже не так за него тревожилась. Ей думалось, он понемногу отдаляется от Мириам.
Теперь Мириам уже понимала, как сильно его влечет к Кларе; но все еще не сомневалась, что восторжествует его лучшее «я». В сравнении с любовью Пола к ней его чувство к миссис Доус — которая еще и замужем — неглубоко и преходяще. Он непременно к ней вернется, вероятно, утративший отчасти юную свежесть чувства, но избавленный от жажды тех низменных радостей, какие могут ему дать женщины иного склада, чем она. Она все вынесет, только бы он оставался ей верен душой и вернулся.
В своем нынешнем положении Пол не видел ничего противоестественного. Мириам его старый друг, возлюбленная, и она неотделима от Бествуда, от его родного дома и его юности. Клара друг недавний, и она часть Ноттингема, новой жизни, сегодняшнего окружения. Ему казалось, все совершенно ясно.
В отношениях Пола с миссис Доус часто наступали полосы охлаждения, и тогда они мало виделись, но неизменно сходились опять.
— С Бакстером Доусом вы вели себя ужасно? — спросил Пол. Его это, видно, тревожило.
— В каком смысле?
— Ну, не знаю. Но ужасно, да? Что-нибудь такое, наверно, делали, что совсем его сбивало с ног?
— Да о чем вы, скажите на милость?
— Заставляли его почувствовать, что он ничтожество… я-то знаю, — объявил Пол.
— До чего ж вы умны, мой милый, — холодно сказала Клара.
На этом разговор оборвался. Но после этого она какое-то время оставалась холодна с Полом.
С Мириам она теперь виделась совсем редко. Их дружба не оборвалась, но изрядно остыла.
— Вы в воскресенье пойдете на концерт? — спросила его Клара сразу после Рождества.
— Я обещал прийти на Ивовую ферму, — ответил Пол.
— А-а, ну хорошо.
— Вы не против, нет? — спросил Пол.
— С чего бы это, — ответила Клара.
И Пола взяла досада.
— Знаете, мы с Мириам очень много значим друг для друга… уже семь лет, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, — сказал Пол.
— Большой срок, — отозвалась Клара.
— Да. Но как-то она… не ладится у нас…
— А что такое? — спросила Клара.
— Она будто никак не может напиться мной, она ни единому волоску не дала бы упасть у меня с головы и улететь… не отпустила бы его.
— Но вам нравится, чтоб вас не отпускали.
— Нет, — сказал Пол. — Не нравится. Лучше чтоб все было как водится — давать и брать, как у нас с вами. Мне хочется, чтоб женщина меня не отпускала, но только чтоб не держала у себя в кармане.
— Но если вы ее любите, у вас не может быть, как водится, как у нас с вами.
— Может. Тогда бы я любил ее сильней. Я вроде уж так ей нужен, что просто не могу себя отдать.
— Что значит нужен?
— Душа моя нужна, без тела. И это меня отпугивает.
— И все-таки вы ее любите!
— Нет, не люблю. Я даже ни разу ее не поцеловал.
— Почему? — спросила Клара.
— Сам не знаю.
— Наверно, боитесь ее, — сказала она.
— Нет, не боюсь. Что-то во мне отчаянно отталкивается от нее… такая она хорошая, добродетельная, а я-то ведь не такс».
— Откуда вы знаете, какая она?
— Знаю! Я знаю, ей нужно что-то вроде союза душ.
