Мы и так уже потеряли его слишком много. Подкрепление инквизиторам наверняка прибыло…

В конце коридора, в луч падающего из створчатого окна света, вступила человеческая фигура. Остановилась, озаренная жемчужным сиянием раннего утра. Широкий пояс, кожаная куртка, рукоять меча за плечом — все было омыто светом, покрыто ровным белым плащом, сотканным из солнечных лучей.

Легендарный воин света. Ангел. Щит человечества, ужас тени. Воплощенное добро.

— «Никогда не забывай, ангелы тоже смертны, — взлаивающим голосом Аваддона напомнил мне инстинкт. — Только убить их очень трудно, а окончательно убить — практически невозможно… Но у тебя ведь есть Душ слов».

— Заткнись, — безмолвно просипел я своему так некстати вылезшему инстинкту. — Заткнись!

На всякий случай толкнув Ирину за спину, я шагнул навстречу заметно напрягшемуся при моем приближении ангелу:

— Здравствуй, Дмитрий. Зачем ты здесь?

Он попятился. И льющийся из окна свет высветил его лицо: тонкое, аристократическое, испуганно-напряженное.

— Это я должен спросить: зачем ты здесь? — чуть дрожащим голосом отозвался Димка Осипов. — Зачем ты привел бездушных?

Я покачал головой:

— Я никого не приводил. Уйди, Дмитрий, нам надо торопиться.

— Нет. Я… — Он нервно сглотнул. — Я не пропущу.

Я оглянулся. Вроде бы сзади пока никого видно не было. Но я не сомневался, что долго так продолжаться не может.

— Хочешь драться? — Я попытался изобразить легкую улыбочку. Не знаю, получилось или нет.

— Не хочу, — мотнул головой Осипов. — Не хочу. Но я должен.

— Ты не справишься.

— Я попробую. —Осипов облизнул губы. Лицо его было бледным как мел, но руки не дрожали. Руки его тянули из-за спины меч.

Я снова покачал головой:

— Не справишься.

— Ты зло! — вдруг выкрикнул он. — Я не верил, но ты — зло. Ты… Ты привел сюда бездушных, и они убили… убили… Будь ты проклят!

Он шагнул вперед, поднимая клинок в позицию атаки. И моя рука инстинктивно дернулась к рукояти меча. Но все же я удержал ее, потому что знал: сейчас не время для мечей. Не время…

Ирина из-за моей спины спокойно смотрела на побледневшее лицо Димки Осипова. Хмырь прислонился к стене с таким видом, будто у него в распоряжении было все время мира. Вмешиваться он явно не собирался. Наверное, ждал когда меня убьют. Или же считал, что я справлюсь сам.

А я справлюсь?..

— Я уже говорил тебе: я никого не приводил. Понятия не имею, откуда здесь взялись эти типы. Мы просто воспользовались моментом…

— Не верю! Я тебе не верю! Ты убил Эдгара Рязанова. Ты напал на Дмитрия Анатольевича. Ты предал нас. Ты зло!.. Доставай меч. Защищайся.

Еще один шаг мне навстречу.

Господи, ну надо же… Борец со злом. В рыцарей поиграть решил? «Доставай меч. Защищайся»… Мальчишка. Нет у меня времени с тобой возиться.

И Эдика я не убивал. Шефа, да, попотчевал рукояткой пистолета по голове. Это было. Но Эдик Рязанов… Когда-то он был моим другом. По крайней мере, до того, как все это началось. А может быть, даже и после. И я не убивал его… Хотя я, кажется, знаю того, кто это сделал. И потому я чувствую вину.

Я глубоко вздохнул. И вытащил… но только не меч, а пистолет.

Два выстрела: в плечо и в бедро. Не смертельно, но стоять на моем пути он уже не будет.

За моим плечом тихо вздохнула Ирина. Меч со звоном упал на пол, и, шагнув вперед, я ногой оттолкнул его в сторону.

Лежа на полу, Осипов расширенными глазами смотрел на меня. И в его взгляде я видел не боль, не страх, не ненависть, а одно только недоумение.

Как? За что? Почему?..

Я склонился над ним, в глубине души ожидая, что он попробует меня ударить. Но нет. Он лежал и смотрел на меня. Из прокушенной губы на подбородок медленно ползла капелька крови.

Расстегнув его кобуру, я вытащил пистолет. Разрядил, отбросив оружие в одну сторону, а вытащенную обойму в другую.

— Извини, — тихо сказал я, выпрямляясь. — Но на игры больше нет времени… У тебя в поясе есть аптечка— перетяни раны.

Я повернулся. Ирина молча смотрела на меня, и в ее глазах я вновь видел тени неземного холода. Бывший инквизитор тоже не произнес ни слова. В его молчании я чувствовал… заинтересованность? осуждение? сомнение? Может быть, все это. Вот только жалости не было.

Не было времени для жалости.

Нет жалости для врагов. Всегда доводи дело до конца… Если я смогу принять это правило — это будет означать, что тьма в моей душе одержала окончательную победу. И потому я буду противиться этому. Изо всех сил противиться.

— Пойдем. — Я взял Ирину за руку, почти ожидая, что она вырвет ее. Но нет. Спокойно перешагнув подкатившийся ей прямо под ноги меч, Ирина молча пошла рядом. Хмырь пристроился с другой стороны.

Назад я не оглядывался, хотя лопатки зудели, чувствуя чужой взгляд. Но я не боялся. Все равно он не мог выстрелить мне в спину.

— Давай! — Я пнул тяжелую дверную створку, заставив ее с грохотом впечататься в стену. — Бегом. Быстрее!

Подавая пример, я перешагнул через тело оглушенного инквизитора, выскочил из церковного полумрака на свет Божий и побежал. Не слишком быстро, чтобы следующие за мной по пятам Ирина и Хмырь не отстали, но и не настолько медленно, чтобы зря терять время.

Не останавливаясь, я обернулся… Ну точно, так и есть. На стоянке к инквизиторским машинам добавились еще две. Одна наша, из Управления, другая — украшенная армейским бело-сине-красным трехцветным прямоугольником.

Две машины… Пока еще только две. Но не было сомнений, что где-нибудь километрах в двух-трех от этого места вниз по проспекту, фыркая драгоценным бензином и истошно завывая, уже мчатся битком набитые солдатами машины. И действительно, вслушавшись в предутреннюю тишину затаившего дыхание города, я услышал далекий, едва различимый вой сирен.

Минуты через три они будут здесь.

Три минуты… Целая вечность. Мы должны успеть.

— Стой, — почти радостно взвыл за спиной невидимый кто-то. И у меня почему-то не возникло сомнений, к кому относится этот приказ. — Немедленно стой!

Щелкнул выстрел. Пуля выбила фонтанчик пыли метрах в двух справа и впереди от меня. Я, не глядя, выстрелил в ответ. Вряд ли попал — очень трудно попасть в мишень, если ее не видишь, — но, во всяком случае, незадачливый стрелок куда-то скрылся.

Вой сирен быстро приближался. По-моему, так даже слишком быстро.

— Пешком не успеем! — Хмырь, очевидно, тоже их услышал. — Давай к машинам!

— Водить умеешь? — тут же отозвался я.

— Велика хитрость…

— И ключи есть?

— К Дьяволу ключи! Ты, главное, дверь открой.

— Без проблем… — Сунув за пояс пистолет, я выдернул кинжал и с ходу всадил его в податливое железо. Заскрежетал вспарываемый металл. — Залезайте… Ира, ты садись назад.

Влезший на водительское кресло Хмырь творил что-то мне непонятное, сунув руки под приборную панель и теребя непонятно откуда вытащенной скрепкой в замке зажигания. Я нетерпеливо потел. Не от страха — нет. От невозможности что-либо предпринять..

Сердито фыркнул заработавший двигатель.

Не теряя ни секунды, Хмырь дернул рычаг переключения скоростей и втоптал педаль в пол. Мотор протестующе взвыл. И мы поехали.

— Ты зря выбрал этот гроб, — буркнул бывший инквизитор, выкручивая руль и разворачивая обшитую грубыми стальными листами пассажирскую «Газель». — Он же не едет ни черта. Куда на нем удерешь?

— Зато броня хорошая, — парировал я, немного приоткрывая сделанное из стального листа с узкими прорезями окно и оглядываясь. — Пулей не возьмешь. А при прорыве периметра нам это будет, пожалуй, поважнее, чем скорость.

— Тоже верно, — нехотя согласился Хмырь, выруливая на проспект перед самым носом заворачивающих на стоянку машин, увенчанных истошно воющими сиренами. — Но все-таки хотелось бы, чтобы эта телега вертела колесами немного побыстрее.

Глядя на то, как одна из армейских машин, вопреки всем моим чаяниям, вывернула на проспект вслед за нами, я не мог с этим не согласиться. Немного скорости нам бы сейчас вовсе не помешало.