Нет, она вовсе не была красивой. Но во время их беседы Ник то и дело замечал, что рассматривает ее лицо, думает о ее замужестве. И о ней самой.
– Эй, от всей этой тоски мне есть захотелось. – Тим поднялся с кресла. – Пойдем в столовую.
– Только не туда. Давай выйдем из здания. Я сижу здесь все утро, как в тюрьме, и скоро свихнусь.
Ник надел пиджак, и вместе с Тимом они миновали приемную, где сидела за столом Энджи, и вышли на лестницу.
Свежий весенний ветер дул им в лицо. На вишневых деревьях только-только начали набухать почки. Через несколько недель город будет утопать в розовых и белых цветах. Для Ника это была первая за восемь лет весна в Вашингтоне. Он уже и забыл, как это здорово – гулять среди деревьев. Ник засунул руки в карманы и слегка ссутулился. Шерстяной пиджак не спасал от холодного ветра.
Ник задумался, добралась ли до дома Сара Фонтейн. Наверное, сейчас она лежит на кровати и рыдает. Он вел себя с ней довольно грубо. Нику стоило немалых трудов говорить Саре все эти вещи, но кто-то ведь должен был заставить ее поверить в происходящее. Она должна была наконец осознать, что потеряла мужа. Только так можно справиться со своим горем.
– Куда пойдем, Ник? – спросил Тим.
– Как насчет «Мэри Джо»?
– Там же только салаты. Ты что, решил сесть на диету?
– Нет. Зато там спокойно. Не хочу перекрикивать остальных посетителей.
Пройдя еще два квартала, Ник и Тим завернули в ресторан и сели за столик. Минут через пятнадцать официантка принесла салаты с эстрагоном, заправленные домашним майонезом.
– Это еда для кроликов, – вздохнул Тим, глядя на листья салата и капусты на своей вилке. – Я бы предпочел жирный гамбургер. – Тим прожевал салат и посмотрел на Ника. – Так что тебя так доконало? – спросил он. – Это из-за твоего перевода на эту должность?
– Понимаешь, для меня это плевок в душу, – ответил Ник. Он осушил чашку кофе и попросил официантку принести еще одну. – Я был вторым по важности человеком в Лондоне, а потом меня отправили в Вашингтон перебирать бумажки.
– Так почему ты не уволился?
– Надо было так и сделать. После той неудачи в Лондоне моя карьера сильно пострадала. В итоге мне теперь приходится мириться с этим ублюдком Эмброузом.
– Он еще не вернулся в город?
– Он будет в отъезде еще неделю. До тех пор я смогу спокойно работать без всей этой бюрократии. Черт, если он снова перепишет хоть один из моих отчетов, «чтобы он соответствовал министерским нормативам», я не знаю, что сделаю.
Ник отложил вилку и с хмурым видом уставился на салат. При воспоминании о начальнике у него пропал аппетит. Ник и Эмброуз невзлюбили друг друга с самого первого дня знакомства. Чарлз Эмброуз получал удовольствие от всей этой бумажной канители, в то время как Ник предпочитал поскорее переходить к делу, каким бы неприятным оно ни было. Поэтому столкновения между ними были неизбежны.
– Твоя проблема, Ник, состоит в том, что ты хоть и умник, а не умеешь витиевато излагать свои мысли, как твои коллеги. Ты приводишь их в замешательство. Им не нравится, когда кто-то изъясняется понятно. Плюс к этому ты еще и либерал с добрым сердцем.
– Ну и что? Ты тоже.
– Но я еще и дипломированный ботаник. Для ботаников они делают исключение, иначе компьютеры работать не будут.
Внезапно ощутив прилив радости от присутствия своего давнего приятеля Тима, Ник рассмеялся. За четыре года жизни в одной комнате во время учебы в колледже они сильно привязались друг к другу. Даже спустя восемь лет, когда Ник снова вернулся в Вашингтон, бородатый друг оказал ему теплый прием.
Ник взял вилку и доел салат.
– Так что ты решил делать с делом этого Фонтейна? – спросил Тим, приступая к десерту.
– Я намерен делать свою работу, то есть расследовать его.
– Ты расскажешь Эмброузу? Он захочет услышать об этом. Так же как и ребята из ЦРУ, если им еще ничего не известно.
– Пускай сами разбираются. Это мое дело.
– По-моему, дело связано со шпионажем. Вообще-то консульство такими делами не занимается.
Тим был прав. Но идея передачи Сары Фонтейн какому-то офицеру ЦРУ Нику не нравилась. Она была такой хрупкой, такой ранимой.
– Это мое дело, – повторил Ник.
– Ах, вдова Фонтейн! – усмехнулся Тим. – Кто бы мог подумать, что она в твоем вкусе. Лично я не нашел ее привлекательной. И не понимаю, как она могла окольцевать того парня, этого белокурого Адониса. Такие, как он, обычно не женятся на женщинах с очками в роговой оправе. Из чего можно сделать вывод, что он это сделал по особым причинам.
– Особым? Ты имеешь в виду любовь?
– Нет. Я имею в виду секс.
– Да что бы ты понимал!
– Хм. Обиделся? Она тебе понравилась, да?
– Без комментариев.
– Сдается мне, после развода твоя личная жизнь была довольно скучной.
Ник со стуком поставил чашку на стол.
– С чего это ты заговорил об этом?
– Просто стараюсь понять, что ты собираешься делать. Разве ты не знал? Для мужчины откровенничать с другом – это самая последняя стадия.
– Не надо мне ничего говорить, – вздохнул Ник. – Ты ходил на тренинг развития восприимчивости.
– Да. Отличное место, чтобы встретить женщину. Тебе нужно попробовать.
– Нет уж, спасибо. Последнее, что мне нужно, – это компания женщин, страдающих неврозом.
Тим посмотрел на Ника с сочувствием:
– Послушай меня, Ник. Необходимо что-то делать. Ты не можешь оставаться холостяком всю оставшуюся жизнь.
– Почему бы и нет?
– Черт побери! – рассмеялся Тим. – Мы же оба знаем, что ты далеко не праведник!
Он был прав. Все четыре года после развода с Лорен Ник избегал близких отношений с женщинами. И у этого имелись свои побочные эффекты. Ник стал раздражительным. Все свое время он посвятил спасению карьеры, но скоро понял, что работа – плохой заменитель того, чего он на самом деле хотел: теплое женское тело, которое можно обнять, смех в темноте ночи, разговоры в постели. Но Ник научился жить без этих вещей, чтобы избежать очередного разочарования. Ведь это единственный способ остаться в здравом уме. Однако не так-то просто искоренить то, что заложено самой природой. Нет, Ник вовсе не был праведником.
– Лорен давала о себе знать? – спросил Тим.
– Да. – Ник нахмурился. – Месяц назад. Сказала, что скучает по мне. А я думаю, на самом деле она скучает по всей этой посольской кутерьме.
– Так, значит, она звонила тебе. Звучит многообещающе. Похоже на примирение.
– Да? По-моему, это больше похоже на то, что ее новый роман протекает не очень гладко.
– В любом случае очевидно, что она жалеет о разводе. Ты рад, что она позвонила?
Ник отодвинул от себя тарелку с остатками шоколадного мусса.
– Нет.
– Почему?
– Просто не рад.
– Он просто не рад! – Тим рассмеялся. – Четыре года страданий и нытья по Лорен, а теперь он не рад!
– Слушай, каждый раз, когда у нее что-то не так, она звонит глупому доброму Нику. Я больше не намерен это терпеть. Я попросил Лорен больше мне не звонить. Я хочу, чтобы она оставила меня в покое. Она и все остальные.
Тим покачал головой:
– Ты отказываешься от женщин. Это очень плохой знак.
– Никто еще от этого не умирал, – проворчал Ник.
Он положил на стол несколько купюр и поднялся. Ник не хотел думать о женщинах. В конце концов, у него есть куча других вещей, над которыми нужно поразмыслить. А еще Ник не хотел ввязываться в очередной роман, который обязательно закончится катастрофой.
Однако, когда они с Тимом возвращались по той же дороге среди вишневых деревьев, Ник поймал себя на том, что думает о Саре Фонтейн. И не как о безутешной вдове, а как о женщине. Ее имя очень подходило ей. Сара с глазами цвета янтаря.
Ник тут же отогнал эти мысли. Из всех женщин Вашингтона она последняя, о ком он должен думать. Главным правилом хорошей работы Ник считал объективность. Чего бы ни касалось задание – выдачи виз или оспаривания заключения под стражу гражданина США, – иметь личный интерес – значит совершить ошибку. Нет, для него Сара Фонтейн – это всего лишь еще одно имя в документе.