Практически не ощущая своего тела, я болтался по бушующему океану сумасшествия, подобно потерпевшему кораблекрушение моряку, и мой хиленький плотик угрожал развалиться в любой момент. И я подтягивал канаты, обвязывал доски, цеплялся за бревна руками, ногами и зубами в попытке оттянуть неизбежный конец до той поры, когда я закончу свои дела.

И я продержался. Я дождался, когда поезд достигнет Иркутска и, пересилив себя, на подгибающихся ногах вылез из вагона. Но при этом я был не совсем уверен: был ли человек, что сейчас тяжело тащился по улице, Антоном Зуевым, или это ковылял уже кто-то другой?

Чужие эмоции фонтаном кипели в моем разуме. Я чувствовал полностью покорную мне силу своего собственного кольца. Ощущал в себе упрямую силу взбесившейся стихии, которую мне удавалось обуздать только могучим усилием воли – кольцо Рогожкина. Слышал где-то на грани слуха тоненький писк чужих голосов, одновременно скандировавших что-то непонятное. Это был еще только набирающий во мне силу отпечаток эмоций Альберта, чье кольцо теперь украшало мой безымянный палец уродливым наростом, из-за которого моя левая рука теперь не годилась даже для такой простой операции, как чиркнуть спичкой.

Я уже не чувствовал себя человеком. Я стал чудовищем. Монстром. Я был тем, кто недостоин жить на этой земле. И я нес в себе силу трех колец вероятности. Горе тому глупцу, который решил бы обидеть ковыляющего по тротуару получеловека по имени Антон Зуев. Сейчас я чувствовал в себе способность убить человека одним только взглядом.

Но вряд ли это мне поможет справиться с Долышевым. Уверен, он не хуже меня владеет силой колец. Что было нисколько не удивительно. Если бы у меня было двадцать лет тренировки...

Мне нужно придумать что-нибудь другое. Я должен подготовиться.

Холодно. Слишком холодно. Ледяной ветер пронизывает до костей. Под ногами хрустит ледок, сковавший тоненькой корочкой поверхность луж. Холодно... Самое лучшее время, чтобы умереть.

Никто не помешал мне добраться к тому самому зданию, из которого я сбежал целую вечность назад. Охранники в холле даже и не подумали меня остановить. Только посмотрели на меня и уважительно кивнули. Кажется, одного из них – того молодого, небритого – я узнал. Именно он сидел и читал газету, когда я в прошлый раз ползком пробирался мимо поста охраны.

Увидев, что я на него смотрю, он вдруг улыбнулся и... подмигнул.

Господи боже, почему у меня вдруг появилось ощущение, что вся моя жизнь с того момента, когда я нашел свое колечко, уже просчитана и выверена как по часам? И я ухмыльнулся, поняв, что побег, за который я был благодарен Олии Саччи по гроб жизни, мне подготовил Долышев. Он все рассчитал прекрасно. Исподволь подтолкнул Олию к тому, чтобы она вывела меня наружу, а потом казнил ее за предательство, получив еще одно колечко в свою коллекцию.

Интриган чертов. Все просчитал. Все продумал.

И сейчас меня так свободно пропускают внутрь только потому, что он заранее знал, что наши пути пересекутся. Знал, что я приду за ним. Знал, что мне суждено сыграть во всем этом ключевую роль. Черт... Да что тут говорить, он наверняка уже знал о том, что меня изберет кольцо, еще до того, как неведомый мне курьер пустился в свою последнюю самоубийственную поездку, унося в кармане величайшую ценность этого мира – кольцо вероятности.

Отдуваясь, я выбрался из лифта и, прислонившись к стене, вытащил шприц. Вогнал себе в вену лошадиную дозу АКК-3. Не то чтобы я в этом так нуждался, но при встрече с Романом мне понадобятся все силы.

Так, куда теперь? Кажется, туда...

Я побрел по коридору, не обращая внимания на расхаживающих тут людей, с головой погруженных в дела Братства. Они просто расступались, пропуская меня, или жались к стенам. Что я видел в их глазах? Отвращение? Сочувствие? Страх? Все это и много-много чего еще.

Один из местных работничков не успел вовремя посторониться из-за того, что был слишком занят, рассматривая какую-то папку, битком набитую всяческими бумажками. Как будто это необходимо делать посреди коридора, а не в рабочем кабинете, который у него, несомненно, есть.

– Посторонись, – проскрипел я, не узнав даже собственный голос.

Он обернулся. Увидел меня... И просто чудо как уцелел здесь потолок – так высоко он подпрыгнул. Папка выпала из его рук. Бумаги разлетелись во все стороны. Я криво усмехнулся и пошел дальше, с каким-то садистским удовольствием шаркая ногами и разрывая попадающие под ноги бумажки.

И хоть бы кто-то посмел меня остановить. Все только смотрели. Наверное, я мог бы взять костыль и молотить этих идиотов по головам, а они бы только кивали и кланялись.

Олухи. Самые настоящие дураки.

– Господин Зуев?

Я медленно повернулся и увидел перед собой молодую девушку, смотревшую на меня, чуть склонив голову набок.

– Сюда, пожалуйста. Господин Долышев вас ждет.

Вот так. Ждет, значит? Вот так. Придется пойти.

– Веди.

Мы спустились по лестнице еще на этаж, прошли мимо целого ряда закрытых дверей и повернули в коридор, в дальнем конце которого виднелись широкие двойные двери. Одна из створок была приоткрыта.

– Вам туда. Ступайте.

– А ты?

Она вздрогнула.

– Мне дальше нельзя, потому что господин До...

Так и не закончив фразу, девушка вдруг содрогнулась всем телом, а потом повернулась и убежала, дробно цокая каблучками по полу. Некоторое время я смотрел ей вслед. Потом пожал плечами. Повернулся и побрел к тяжелой резной двери, за которой меня поджидал самый опасный человек на всей планете Земля.

Я осторожно прикрыл дверь за собой, глубоко и шумно вздохнул и только потом повернулся лицом к тому, что находилось в этой комнате. А здесь было на что посмотреть. Картины, статуи, ковры и какая-то резная мебель. Красивая. Антикварная, наверно. А еще здесь были книги. Множество самых разнообразных книг, начиная от тоненьких брошюрок и заканчивая громадными оплетенными кожей фолиантами с какими-то металлическими застежками. Некоторые тома выглядели так, будто им уж лет пятьсот. И вполне может быть, что так оно и было.

В общем, можно было сразу же догадаться, что содержимое этой комнатки стоит бешеных денег. Это было очевидно даже для такого неосведомленного в подобных вопросах человека, как я.

Но не эта показная роскошь привлекла мое внимание. Мне незачем было глазеть по сторонам, потому что я знал точно, зачем сюда пришел. Я смотрел прямо в лицо крохотной детской мумии, уютно устроившейся в своем кресле на колесиках.

А мумия смотрела на меня. И улыбалась. Улыбалась как человек, который двадцать лет шел к своей цели, и теперь, когда ему осталось только протянуть руку, чтобы завладеть своей мечтой... Нехорошо так улыбалась.

– Здравствуй, Роман.

– Антон! Какими судьбами? – Долышев заскрежетал... То есть засмеялся. – Извини, что не могу пожелать тебе здравия, но... не могу. Ты понимаешь?

Он снова заскрежетал. Я молча ждал, когда он соблаговолит наконец-то обратить на меня внимание. И дождался. Долышев умолк и посмотрел на меня пронзительным взглядом. Казалось, эти бездонные омуты его глаз буквально выворачивали мою душу, извлекая из потаенных уголков разума мои самые сокровенные мысли. Я слабо улыбнулся. Смотри-смотри. Тогда для тебя не будет неожиданностью твоя неизбежная кончина.

– Должен тебя поздравить: ты молодец. Все прошло почти строго по плану. И только в самом конце, когда я уже начал опасаться, что глупость Альберта и его дружка из Старого Братства может немного отсрочить мой неизбежный триумф... Тут-то и явился ты и все поправил. Низкий тебе поклон за это.

Он от души наслаждался своей победой, еще не зная, что уже проиграл. Я молча слушал его трескотню, сжимая в кармане прохладную рукоять пистолета. Конечно, надежды на это оружие было немного, но все же...

– Все кончено, Антон. Все кончено. Старое Братство погибло. Обновленное Братство – тоже. Самый древний и могущественный тайный орден на Земле пал в битве против Романа Долышева. Смешно, не правда ли?