«Я сказал, что хочу побеседовать с ним, и мне потребуется с четверть часа. Он пригласил меня в свой кабинет, окна которого выходили на садовую дорожку у террасы, где он прогуливался. Хозяин вошел туда первым и уселся в кресло. Я поставил его в известность, что, вопреки своему желанию, вынужден подыскать себе другое место. Он осведомился, какова причина: ведь я так долго служил у него. Я сказал, что если он не будет держать на меня зла, то сделает благое дело, потому что я всегда любил, чтобы все было по чести. Насколько мне помнится, он заметил, что и сам такой, но ему желательно знать, отчего я надумал уходить, прослужив у него столько лет. Затем добавил:

– Знаешь ли, и речи не может быть о том, чтобы я упомянул тебя в своем завещании, если ты сейчас уволишься.

Я ответил, что уже принял это в расчет.

– Тогда, – предложил он, – ты должен высказать свои претензии, и если это будет в моих силах, я охотно все улажу.

Тут мне пришлось упомянуть о своих прежних письменных показаниях, которые я дал под присягой, а также о деревянной стойке кровати во врачебном кабинете. А еще я сказал, что мне не подходит дом, где творятся такие вещи. Тут он бросил на меня злобный взгляд, но ничего не сказал, только обозвал дураком и пообещал утром уплатить то, что мне причитается. Лошадь уже ждала, и он вышел из комнаты. Ночь я провел у мужа моей сестры в Бетлбридж и назавтра рано утром явился к своему бывшему хозяину. Он поднял шум из-за того, что я не ночевал в его доме, и удержал крону из моего жалованья.

Потом я служил то здесь, то там, нигде надолго не задерживаясь. Своего бывшего хозяина я больше не видел, пока не поступил на службу к мистеру Квинну, жившему в Додс-холле, в Излингтоне».

«Не следует считать, – говорит он, – что врач должен регулярно посещать утреннюю и вечернюю службы в церкви, но должен заметить, что по мере своих возможностей оба эти лица исполняли долг верных прихожан англиканской церкви. Однако вас интересует мое личное мнение, и, надо сказать, что люди они были разные. Доктор Эбелл приводил меня в замешательство, в то время как доктор Квинн был простым, искренним верующим; он не слишком углублялся в вопросы веры, а сообразовывал свои поступки с теми сведениями, коими располагал. А вот его коллега интересовался вопросами, ответы на которые, согласно Промыслу Божию, нам не дано узнать на этом свете. Например, он спрашивал меня, какое место в мироздании занимают те существа, что, как считают некоторые, не были лояльны, когда пали восставшие ангелы, но в то же время и не присоединились к ним в грехопадении.

Естественно, вместо ответа я задал ему вопрос: какие у него основания считать, будто подобные создания существуют? Ведь, надо думать, ему известно, что в Писании об этом ничего не сказано. Раз уж я коснулся этой темы, мне следует рассказать обо всем. Как выяснилось, он обосновывал свою точку зрения такими отрывками, как тот, где согласно Иерониму, сатир беседует со святым Антонием.[2] Доктор Эбелл также считал, что можно процитировать некоторые места из Библии в доказательство его суждений.

– И кроме того, – продолжил он, – так думают все, кому приходится проводить дни и ночи вне дома. И я бы добавил, что, если бы ваше призвание столь же постоянно, как и меня, приводило вас на сельские тропинки ночью, то, возможно, вас бы не так удивило мое предположение.

– Значит, вы придерживаетесь мнения Джона Мильтона, – сказал я, – и полагаете, что: