– Поразмыслю. Я еще объектив-призму ищу. Не знаешь, кто-нибудь призму продает?

Пусть не думает, что она позарез нуждается в деньгах. Это для начала.

Толпа нимфеток на ступеньках заметно поредела, наполовину втянувшись в здание. Черт его знает, наверное, перерыв уже закончился. А может, просто штурмовали вход и теперь тупо толкутся в вестибюле. Когда находишься снаружи, всегда кажется, что пропускаешь все самое важное.

– Я поспрашиваю, – Коля-Вася со вкусом затянулся; прищурился, глядя на нее. – Машка! Стой, где стоишь. В объектив не смотри.

Навел на нее огромный «Никон» и сделал подряд несколько кадров. Эстет, блин. Сама она никогда не снимала ничего такого, что заведомо нельзя было бы куда-нибудь устроить, хотя бы к Толику; ну, разве что на заре туманной фотоюности с «Зенитом». Или все-таки поискать себя потом на страницах глянцевых журналов?

– Освещение – супер, – пояснил он. – Ну что, Маха, пошли звездулеток щелкать?

– Пошли, – она запульнула окурком под чьи-то спешащие мимо каблучки. Не попала.

– Вообще работенка, говорят, собачья, – разглагольствовал он, поднимаясь по ступенькам. – Без продыху. Опять же, если у какой дурехи макияж поплыл, виноват, естественно, фотограф. Но не без приятных сторон… – хихикнул, – тебе не понять.

– Они же все несовершеннолетние.

– А про что ты подумала? Я так, в общем… с чисто эстетической точки зрения. Ну, и главное, из-за чего я согласился – Срез. Два месяца на халяву в Срезе! В хорошем отеле, да еще и в окружении таких вот цыпулечек…

Маша раздвинула двух «цыпулечек» локтями и вошла в вестибюль, хлопнув стеклянной дверью прямо перед физиономией Васи… или как его там? Кстати, надо бы уточнить. Чтобы на завтрашнем финальном собеседовании с продюсером проекта ненавязчиво упомянуть о «приятных сторонах» работы, которых ей, девушке с традиционной ориентацией, ну никак не понять. В отличие от некоторых.

Она прошла вестибюль, разгребая столпотворение девиц, словно ворох прошлогодних листьев. Перерыв еще не кончился, и дальше вестибюля их пока не пускали; кондиционер не справлялся с густым амбре пота, диковатых дезиков и кишечного волнения. Перед лестницей Маша по-приколу встала на весы: камуфляжный командир агрегата открыл было рот, однако узнал фотографа и понимающе хмыкнул. Ростомер стукнул железной тарелкой по голове, а компьютерный голос чирикнул насчет «внимание на питание». И это вместе с аппаратом на шее и сумкой с объективами, фильтрами и блендами через плечо.

– Вам бы подрасти сантиметров эдак на десять, – схохмил камуфляжный. – И могли бы участвовать.

Маша оценила хохму и посмеялась за компанию. Нормальный парень, наверное, из охранного агенства; и каково ему тут стоять, бедняжке, целый день без перерыва в духотище, взвешивая разных дур? Или тоже не без приятных сторон?…

Уже на лестнице запищал мобильный.

– Машка, – разумеется, это был Толик. – Ты мне нужна. Срочно.

Рассказывать ему про реалити-шоу, серьезные бабки, Срез и прочие коврижки пока не хотелось: Маша была сдержанно, без фанатизма – но суеверна. Посылать на три буквы, ничего не объясняя, тоже: Толик при всех своих закидонах все-таки хороший парень. Поэтому она сказала только:

– Сорри, я сейчас не могу говорить. Перезвони часика через три, ОК?

Он перезвонил через три секунды – она не успела подняться на второй этаж. Пришлось отключить мобилку. И это при том, что Маша ждала как минимум двух важных звонков из журналов, а еще на один, от мальчика-мажора с экономического форума, где она фотографировала во вторник, – надеялась. Впрочем, ему будет даже полезно послушать про «абонент недоступен».

Возле подиума было пусто и безжизненно, никто из обслуживающего персонала и не думал еще возвращаться с перекура. Однако здоровенная баба-зампродюсерша напустилась на Машу с таким криком, словно по ее и только по ее вине простаивает техника и срываются планы проведения отборочного тура. Маша слушала отстраненно, без особых эмоций: послать эту дуру и то не хотелось. Даже вызвалась поискать оператора и осветителей, но в этот момент они вернулись сами, и зампродюсерша поменяла вектор своего гнева.

Перерыв объявили оконченным, и в зал снова нескончаемым ручьем заструились школьницы в мини. Маша ловила в кадр их представления о безумной эротике, достаточно стандартные, чтобы через час-полтора выработался крепкий штампованный кадр, вернее, четыре варианта, считая с портретом. Черт его знает, хорошо это или плохо. Вряд ли от нее ждут полета фотографической фантазии – но мало ли.

Попробовала сменить точку. Очередная долговязая претендентка выставила вперед остренькое плечико, украшенное алой татуированной розой. Маша плотоядно ухмыльнулась: роза вызвала ассоциацию с сигаретным ожогом в разрезе джинсов. А если и не она, пофиг. Поэкспериментируем, да?

И тут ее тронули за руку. Вася-Коля, надо понимать. Хочет, чтоб она выбилась из ритма и запорола какой-нибудь дуре фотосессию; фиг вам.

– Уйди, – не оборачиваясь, бросила Маша. Присела: в таком ракурсе эту фифу мама родная не узнает. И еще. И вот так. И портрет.

– Машка, – дохнуло горячим в шею, – ну наконец-то. Думал, вообще тебя не найду. Пошли, опаздываем.

– Толик?!

На подиум уже вскарабкалась следующая девица, блондинка явно без проблем с питанием по версии весов. Отводить глаз от видоискателя было некогда.

– Ты псих, – шаг назад, чтобы влезла в кадр; щелк. – Какого ты сюда приперся? – щелк. – Как ты меня нашел?

– Давай живо! У нее сегодня день варенья. Это даже круче вчерашнего визита к цивилам! Контакты, связи, явки-пароли… может, даже интим! Такого наснимаем! Вот увидишь, завтра рейтинг будет выше, чем у «Голой правды»!!.. и даже «Топ-секрета»!!!

Снова блондинка. Крашеная. Лет тринадцать, ноги от шеи. Поехали!..

– Машка!!!

– Отстань.

Разумеется, это было нереально. Толик никогда и ни от кого так просто не отставал. Искренне считая свое занудство проявлением журналистских талантов. И портрет. Щелк!

При входе на подиум возникла заминка. Похоже, какая-то коротышка, выбракованная ростомером, ухитрилась просочиться внутрь. Сейчас на нее орали хором зампродюсерша со вторым зампродюсером. Нимфетка с мрачным фанатизмом пыталась все-таки штурмовать место под софитами.

Маша обернулась:

– Как нашел меня, спрашиваю? И как тебя сюда впустили? Взвесился, что ли?… в мини?

Физиономия Толика оказалась точь-в-точь такая, как она себе представляла, не отрывая глаз от фотографируемых эротичных школьниц. Такая, как всегда, восторженная и наивная. Толик всем нравился; до тех пор, естественно, пока эти «все» не читали о себе в его статьях. Камуфляжный командир весов у входа, по-видимому, еще не читал. И вряд ли станет.

– Мне Длинный сказал, что ты, наверное, здесь. Машка! Это же полный отстой. Это…

По восторженности пробежала рябь тоже привычного Толикового занудства. Сейчас начнется. Маша покосилась в эпицентр конфликта: коротышка уже была вся в слезах и потеках туши, но на подиум по-прежнему стремилаась.

– Сними! – прервавшись, возбужденно шепнул Толик.

Маша щелкнула несколько кадров: чтобы сделать ему приятное, чтоб отвязался. Первой цели добилась легко, со второй дела обстояли хуже.

– А теперь пошли. Я ее сегодня с утра отслеживаю! Выходила один раз, купила батоны и зелень. И воды четыре бутылки! А так сидит дома, готовит, наверное.

– Ну и что?

– Как что?! Значит, все-таки будет сабантуй. Причем на работе, я вчера нарыл, она не выставляется, отмазалась, типа старик еще не похоронен, ля-ля, фа-фа! Прикидываешь, какой материалец вырисовывается?!!

Барышню окончательно довели до истерики и погнали к выходу. Маша окинула Толика утомленным взглядом. Пора пресекать, хоть и жалко мальчика. В конце концов, он всегда аккуратно платил ей за фотки, правда, сущие копейки, но все-таки. Интересно, надолго еще хватит его гранта?… или к окончанию шоу он уже тю-тю?

Между прочим, на шоу ее еще не взяли. А на подиум уже лезла очередная звездулетка.