Она широко раскрыла глаза... И застонала от отвращения к самой себе.

Что это такое она делала сейчас?

Карла всегда была слишком занятой или слишком упрямой – какой именно, она пока не решила, – чтобы увлекаться мечтаниями или сексуальными фантазиями по поводу мужчины-идеала. И теперь вдруг обнаружить себя исторгающей страстные вздохи, ерзающей в постели, предаваясь мечтам о Джариде Крэдоуге... Нет, это уж слишком!

Карла села в постели, выпрямила спину и нахмурилась. С тщательностью, рожденной отчаянием, она заставила себя вспомнить все гневные реплики Анны по поводу любовных связей Джарида, которые, как она поняла, он рвал с безжалостной холодностью. Пытаясь найти для себя оправдание, она насмешливо сказала самой себе, что коль скоро Джарид – потребитель, вполне логично было бы заключить, что он использует и ее.

Но зачем? Губы Карлы скривились в усмешке. Какая же она глупая! Это ведь так очевидно.

Картина!

Ответ напрашивался сам собой. Болезненное чувство обиды и гнева отдалось болью в животе, едва она вспомнила ярость и грубость Джарида, когда отказалась продать ему картину в день открытия галереи.

Как она могла забыть об этом, укоряла себя Карла. Всем своим поведением Джарид ясно давал ей понять свое намерение получить портрет. И однако, насколько она помнила, он с тех пор ни разу не упоминал о нем. Карла сощурила глаза, вспоминая. И вот еще: Джарид аккуратно прикрыл эту тему, когда она сама подняла ее не далее как сегодня утром. А вечером, с его изощренностью в любви, ей не хватило, быть может, всего какого-нибудь поцелуя, чтобы окончательно капитулировать перед ним. Надеялся ли он соблазнить ее, чтобы потом спокойно завладеть портретом? – спрашивала она себя, и сразу вместе с болезненным воспоминанием ей в голову пришел ответ, казавшийся очевидным. Разве тот, другой мужчина не соблазнил ее, чтобы завладеть практически всем, что у нее было? Карла сжала зубы. Неужели она никогда окончательно не поймет, что, за редким исключением (вроде Хэллорена), мужская половина рода человеческого – потребители?

– Вот же сукин сын... – В досаде Карла скрипнула зубами. – Ну что ж, мистер Великий Художник и Дамский Угодник, – пробормотала она. – Думаю, я приму ваш вызов, и посмотрим, кто из нас будет владеть вышеупомянутой картиной в конце нашей двухнедельной прогулки!

Приняв решение, Карла откинулась на подушку. Медленная улыбка осветила ее лицо, когда она устраивалась в своей любимой позе, намереваясь уснуть.

«А почему не взять сразу все?» – в полудреме спросила она себя. Джарид открыто заявил о своем намерении заполучить сразу две вещи – любовную связь с ней и портрет своего деда. Теперь становилось ясно, что действовать он собирался в том же порядке. Так почему ты не потешишь себя, удовлетворив его лишь наполовину?

Волна предвкушаемого удовольствия, пробежавшая по телу Карлы, стала решающим ответом на этот вопрос. Она – зрелая взрослая женщина и совершенно свободная к тому же. В течение почти семи лет она вела целомудренный образ жизни, и вовсе не потому, что очень хотела этого. За эти годы ей просто не удалось встретить мужчину, который вызвал бы в ней нечто большее, чем легкий интерес. Так оно было, пока в тот памятный день в галерее она не увидела Джарида, рассматривавшего портрет своего деда.

«Но тогда ли это началось и там ли?» – думала Карла, сквозь сон стараясь сосредоточиться. – Если быть честной с самой собой, ей придется признать, что она с первого же взгляда почувствовала, как ее неудержимо влечет к Джариду.

«Так почему бы до конца не познать глубину этого влечения и не насладиться страстью в объятиях Джарида?» – вопрошала она себя. Она много сделала и страшно устала за прошедшие несколько лет. Неужели она не заслужила маленького отдыха? Разве не заработала она себе право совместить приятное с полезным, согласившись на предложенную Джаридом деловую поездку?

Да!

Ответ радостным эхом отозвался в ее голове. И она блаженно улыбнулась.

В самом деле, почему не взять от этого все, что можно?

Это была последняя связная мысль перед тем, как она провалилась в сон.

Решимость Карлы не поколебалась с наступлением нового дня и не ослабевала до самого конца. Совсем напротив: она с растущим нетерпением ожидала, когда же начнутся две заветные недели.

Вот только влюбляться Карла ни за что не собиралась.

Успокоенная уверениями Анны, что та сама охотно позаботится о галерее, Карла коротко объяснила ей причины поездки: нужно познакомиться с краем и сделать новые приобретения для галереи. Зная мнение Анны по поводу личности Джарида, она предпочла не озадачивать девушку дополнительной информацией о том, что беспутный художник будет сопровождать ее в качестве гида и... любовника. А если учесть ее неопытность в подобных играх и неумение врать, можно смело сказать, что она отражала вопросы Анны со сноровкой и уверенностью, которые сделали бы честь теннисисту Первой десятки.

– Но с чего вы вдруг решили ехать? – спрашивала Анна. – Вчера вы ни словом не обмолвились об этом!

Карла пожала плечами.

– Да просто под влиянием момента, – с легкостью ответила она, ибо то было правдой, а она ненавидела да, кажется, и не умела лгать.

– Но почему сейчас, так неожиданно? – упорствовала Анна.

И Карла вновь была довольна, что могла дать честный ответ:

– Видишь ли, сейчас самое подходящее время. Ведь после Дня Благодарения объем работы резко возрастет.

Ей пришла в голову еще одна спасительная мысль, и она радостно улыбнулась:

– К тому же мне, может быть, удастся найтц интересные, редкие вещи для предрождественских продаж.

По всей видимости, идея понравилась Аннег ибо она тоже улыбнулась.

– Вы – хозяйка, – сказала она, обводя рукой их небольшие владения, и прищелкнула пальцами. – Пока вы будете в отпуске, я постерегу нашу крепость. Приятной вам прогулки.

– О, я уверена, она такой и будет, – рассмеялась Карла, поскольку всей душой настраивалась на приятные развлечения. И поэтому, когда через некоторое время она взглянула на знакомый большой портрет и ей вдруг показалось, что глаза на неподвижном лице деда Джарида смотрят на нее с укором, она лишь безмятежно улыбнулась.

Ее губы чуть изогнулись в капризной улыбке, когда она, снова взглянув на портрет, послала мысленный привет душе гордого старика. Таким образом она поставила его в известность, что внучок, без сомнения, нуждается в хорошем уроке, ибо вести себя с современной женщиной следует как с равной.

Но, обращаясь к портрету с этим легкомысленным монологом, она внезапно ощутила странный холодок, пробежавший по ее телу. Совершенно необъяснимым образом в ней росло ощущение, будто старик ей отвечает. И будто он говорит, что она ошибается, что его внуку нужен не урок, а понимание, сострадание и любовь...

Прикованная к месту непонятной силой, Карла несколько мгновений не отрываясь смотрела в черные глаза на полотне, которые теперь, казалось, блестели, и не оттого, что написаны были масляной краской, а оттого, что в них пробудилась жизнь. С некоторым усилием Карла отвела взгляд от полотна и вдруг рассмеялась, стряхивая с себя наваждение.

Пробормотав про себя, что такого рода глупости больше подходят Эндри и Алисии с их представлениями о реальности, Карла повернулась и, с благодарностью увидев вошедшего посетителя, направилась ему навстречу.

К немалому удивлению Карлы, Джарид не только не навестил ее в течение дня, а затем и наступившего вечера, но даже ни разу не позвонил. То, что он никак не пытался напомнить о себе, сбивало ее с толку. Потом, подумав, она объяснила все приготовлениями к отъезду. Но более всего поражало Карлу то, как она сама скучает без него, не находя себе места. Она уговаривала себя, что это даже лучше, что он не пришел, ибо ясно понимала: появись он здесь, сразу начал бы обсуждать предстоящую поездку прямо в присутствии Анны. И все-таки, уже укладывая чемоданы, Карла не могла отделаться от ощущения покинутости. Вечер показался ей бесконечно долгим.