В Производственное бюро Вхутемас тов. Равдель
от В. Маяковского
Заявление
Ввиду, во-первых, повторного невыполнения пункта шестого договора и пункта третьего дополнения к договору и, во-вторых, ввиду полной небрежности в отношении печатания моих книг и в отношении выполнения заказов мой договор с Вхутемасом за № 1390 от 12/VI 1922 года и дополнение к договору от 12 сентября за № 1878 на основании пункта восьмого договора и пункта четвертого дополнения к договору считаю с сего дня аннулированными.
Тем более считаю необходимым сделать это, так как мною не только добросовестно выполнялись условия договора, но и был испрошен для Вхутемаса в Гизе заем* в размере десяти миллиардов рублей, а также получены заказы на приобретение в наличный расчет четыре тысячи девятисот экземпляров моих сочинений, что совершенно облегчало работу Вхутемаса.
Так как Производственное бюро уплатило мне авторские, я, не желая вводить Бюро в материальные убытки, разрешаю ему продать 2-й том моих сочинений, сумма, вырученная от продажи за вычетом шести миллиардов неустойки согласно пункта четвертого дополнения к договору, не только целиком покроет расходы, но и даст известный излишек.
Расчет: 10 000 экз. по 4 мил. 500 т. р.
45 000 000 000 р.
скидка 35 % магазину
15 750 000 000 р. Остается
29 250 000 000 р.
Мною получено за вычетом 6 миллиард. неустойки
11 775 000 000 р. Итого остается
17 475 000 000 р.
Прошу немедленно произвести расчет расходов по производству и разницу возвратить мне не позже четверга, т. к. в пятницу с. г. я уезжаю в служебную заграничную командировку*.
Вл. Маяковский.
2/X-22 г.
Маяковским Л. В., А. А., О. В., 1920-е*
62 Л. В., А. А., О. В. МАЯКОВСКИМ [Москва, начало 1920-х гг.]
Дорогие мои Людочка, мамочка и Оличка!
Ради бога, не подумайте, что прочел Оличкину записку и не зашел. Я эту записку получил только сейчас. Шлю вам все, что у меня сейчас есть, — миллион.
Не иду сам, так как я без задних ног — только что вернулся. Гоняю все дни. В понедельник принесу доверенность. Шлю кашу для Людочки — говорят, замечательная. Целую вас всех крепко, крепко.
Ваш Вол.
Маяковской О. В., 1920-е*
63 О. В. МАЯКОВСКОЙ [Москва, начало 1920-х гг.]
Дорогая Оличка!
Я боялся, что после 4-х почтамт закроют, поэтому зашел и оставил 15 000. Страшно беспокоюсь за мамочку. Звони ежедневно и вели мне делать все, что нужно. Сейчас же пойди на Сухаревку* и купи маме от меня:
2 ф. белого хлеба 2500 1 ф. масла 2800 2 ф. манной 2200.
Целую всех и милую и дорогую мамочку особенно.
Ваш Вол.
Маяковской А. А., 1920-е*
64 А. А. МАЯКОВСКОЙ [Москва, начало 1920-х гг.(?)]
Дорогая и родная мамочка!
Хотя ангелов*, по моим наблюдениям, и нет, но я Вас, придравшись к случаю, очень целую, пока заочно, а на днях надеюсь сделать это сам.
Весь Ваш Вол.
Чужаку Н. Ф., 22 января 1923*
65 Н. Ф. ЧУЖАКУ [Москва, 22 января 1923 г.]
Дорогой Чужак!
Письмо это пишу немедля после Вашего ухода, пошлю Вам с первой возможностью.
Очевидно, придется с Сережей (послал бы сейчас, но не знаю адреса); жалко, что придется обговариваться об Вас без Вас.
Мне совершенно дико, что вот мы договорились с ЦК, с Гизом (часто с людьми эстетически нам абсолютно враждебными) и не можем договориться с Вами, нашим испытанным другом и товарищем.
Я еще раз сегодня с полнейшим дружелюбием буду находить у нас в редакции пути для уговора Вас.
Но я совершенно не могу угадать Ваших желаний, я совершенно не могу понять подоплеки Вашей аргументации.
Приведите, пожалуйста, в порядок Ваши возражения и давайте их просто — конкретными требованиями. Но помните, что цель нашего объединения — коммунистическое искусство (часть комкультуры и ком. вообще!) — область еще смутная, не поддающаяся еще точному учету и теоретизированию, область, где практика, интуиция обгоняет часто головитейшего теоретика. Давайте работать над этим, ничего не навязывая друг другу, возможно шлифуя друг друга: Вы знанием, мы вкусом. Нельзя понять Вашего ухода не только до каких бы то ни было разногласий, но даже до первой работы!
Я никак не хочу влиять на Ваши переговоры с ЦК. Будь у Вас партийный журнал* нашего вкуса — я у Вас первый сотрудник. Но ведь мысль о создании такого журнала сейчас, до предварительной атаки нашим журналом*, — метафизическая химера, Вас ничуть не достойная.
Как бы Вы ни отозвались на мое письмо, спешу Вам «навязаться», несмотря ни на какие Ваши реплики, считаю (и, конечно, считаем) Вас по-прежнему другом и товарищем в работе.
Не углубляйте разногласий ощущениями. Плюньте на все и приходите — если не договоримся, то хоть поговорим.
Жму руку и даже обнимаю.
Маяковский.
6 ч. 25 м. 22/I-23 г.
Брику О. М., апрель 1923*
66 О. М. БРИКУ [Москва, конец апреля 1923 г.]
Осик!
1) Обложку т. Мещеряков подписал*, только чтоб «Да здравствует 1 Мая» было внизу (можно сверху цифры № 2 сделать мельче набором).
2) Объявление-рекламу не успел провести* (заседали), отложим до номера.
3) На книге дадим просто перечеркнутое клише (номер станет универсальным).
Вол.
P. S. Если не подойдет большое клише, можно, скрипя сердцем, поставить маленькое.
Отв. ред.
Бурлюку Д. Д., 15 сентября 1923*
67 Д. Д. БУРЛЮКУ [Берлин, 15 сентября 1923 г.]
Дорогой Додичка!
Пользуюсь случаем приветствовать тебя.
Шлю книги.
Если мне пришлете визу*, буду через месяца два-три в Нью-Йорке.
Мой адрес: Berlin, Kurfürstenstrasse, 105, Kurfürstenhotel, или Москва, «Известия»,
или: Лубянский проезд, д. № 3, кв. 12, Москва
или: Водопьяный пер., д. № 3, кв. 4, Москва
Обнимаю тебя и весь твой род.
Целую тебя.
Твой В. Маяковский.
Berlin. 15/X-23.
Сегодня еду на 3 месяца в Москву.
В. М.
