— Значит, это ты, Петровна, кричала? — спросила Баратова.

— Я, — неохотно призналась старушка. — А кто же еще? Васильевна же была без сознания!

— А почему три раза подряд? — поинтересовалась Юлия Александровна.

— Я кричала только один раз, а остальные два раза кричал он, — шепотом ответила Петровна.

— Кто «он»? — не поняла Баратова.

— Он, призрак, — пояснила Петровна. — Александровна, нет ли у тебя чего-нибудь, чтобы привести себя в норму? А то эта нечисть меня совсем из равновесия вывела. А тут еще милиция всю душу взбаламутила, — сказала она страдальчески. — Веришь ли, все эти дни Петя передо мной, как живой! К тому же эти трупы, опознания, допросы наводят на такие грустные мысли! Сразу вижу, как будто бы я опять молодая и сижу за растрату в местном СИЗО!

— А вы еще и сидели? — спросила ее Людмила, подмигнув Баратовой.

— Было дело, — неодобрительно посмотрела на нее Петровна, — И теперь, как только увижу ментов, так сразу желчь во мне и разливается! Между прочим, ваш приятель тоже мне настроение испортил! Так что налить вам сам Бог велел!

— Ладно, Петровна, на, выпей, — вздохнула Баратова и налила старушке полстакана водки. — Скажи, а это не ты, случайно, брала мое ожерелье прошлой ночью и повесила его на люстру? — неожиданно спросила она.

При этом Петровна, которая уже с наслаждением поднесла стакан к губам, чуть не поперхнулась и с тревогой спросила:

— А что, ваши цацки опять пропали?

— Да нет, вчера они не пропали, а просто висели на люстре, — ответила Баратова.

— Ну, слава Богу, а я-то уж думала, — сказала Петровна, допивая водку.

— Но вот сегодня ожерелья опять нет на месте, — сказала Баратова.

По мере того как она говорила, на лице Петровны появлялась кислая гримаса.

— Эх, Александровна, какую песню ты испортила, — сказала она с досадой, ставя на стол пустой стакан. — Только я за твою пропажу не в ответе! Вчера малость приболела! И как легла, так до утра и не вставала! Видать, опять нечистая в вашем доме побывала, — уверенно сказала Петровна. — А Ларочка же вас предупреждала! Только вы ее разве послушаете! Скажу вам по секрету, весь наш подъезд испорчен, — трагическим шепотом продолжала она. — А потому что не на том месте дом построили! Мне бабушка рассказывала, что жил тут давно один крещеный торговец-еврей! И поссорился он с братом из-за своей жены. А жена у него была настоящая красавица! Пышная, гладкая, на вашу подругу похожа, только нос у нее, конечно, был свой, еврейский. Ну, как, к примеру, у нашего Семы! И вот из-за этой красоты неописанной торговец и убил своего брата! Но при этом он потерял свой заветный крестик, который ему матушка от всех напастей завещала! После этого торговец слег и через два года умер, а дом его вскоре сгорел. Потом, уже много лет спустя, на этом месте построили нашу хибару, но душа-то грешника со своего места так и не ушла! С тех пор ходит он по нашему дому неприкаянный! Появляется после полуночи седой, всклокоченный, а в руках окровавленный нож. Все брата ищет, чтобы грехи отмолить! И пока он крестик свой заветный не отыщет и кровь убиенного брата не отмолит, покоя ему не будет! Вот этот призрак и стучит по ночам в нашем подвале! Все крестик свой ищет! Только где же его теперь найти, когда столько лет прошло, — со вздохом закончила свой рассказ Петровна.

Баратова с Людмилой притихли. Окна гостиной были зашторены, в комнате царил полумрак. И тут в коридоре раздались чьи-то тихие шаги, и в полутемную комнату вошел Семен Яковлевич со всклокоченной шевелюрой и ножом в руках. Причем обе щеки его почему-то были в мыльной пене. Все в испуге посмотрели на него.

— Свят, свят, свят, — стала истово креститься Петровна. — Вот он — призрак! Это он за мной пришел! Наверное, с Васильевной уже управился и теперь за меня примется!

— А что вы так на меня смотрите? — оторопело спросил Шульман после минутной немой сцены. — Я иду мимо, смотрю — двери квартиры Юлии Александровны открыты, света нет! Вот взял, что под руку попало, и сразу сюда!

— Поступок, достойный настоящего мужчины, — с уважением сказала Людмила. — Замрите вот так! — вдруг громко вскрикнула она.

При этом Шульман даже вздрогнул.

— Теперь вы стали похожи на старого флибустьера, — патетически сказала Людмила. — Не хватает только деревянной ноги и птицы на плече!

— Скажете тоже, — смутился Шульман, но все-таки приосанился.

— Сразу вспоминаю капитана Флинта, адмирала Дрейка, веселого Роджера, — продолжала мечтательно Людмила. — А вы отчаянный человек, — игриво взглянула она на Шульмана. — Я начинаю смотреть на вас другими глазами.

— Какими еще другими глазами? — смутился Семен Яковлевич, засовывая нож за резинку спортивных брюк. — Знаете, я тоже, когда беру не те очки, смотрю на мир совершенно другими глазами! Кстати, у вас ничего не пропало? — с тревогой спросил он Баратову.

— Пока что нет, — ответила та.

— А вы посмотрите получше, — настойчиво попросил Шульман.

— Кроме моего ожерелья, точно ничего, — уверенно ответила Баратова. — Но ни вы, ни Петровна его ведь не брали?

— Ни Боже мой, — поспешно затряс седой головой Шульман.

— Я вам верю, — успокоила его Баратова. — Но вчера утром оно неожиданно оказалось висящим на люстре! Мы, конечно же, сразу подумали о нечистой силе. А тут еще Петровна рассказала историю о призраке старого торговца, который ищет свой крестик! Вот мы вас за него и приняли!

— Стал бы я из-за такой ерунды в вашу квартиру по ночам шляться, — презрительно сказал Шульман и тут же спохватился. — Ну, так что, я пошел? — нерешительно спросил он. — В общем, знайте, Юлия Александровна, Семен Шульман, двери напротив, всегда готов прийти к вам на помощь!

И он, шаркнув ножкой и грациозно уронив голову набок, ушел, придерживая кухонный нож рукой, словно офицерский кортик.

— Говорят, что нет настоящих мужчин, — мечтательно посмотрела ему вслед Людмила. — А вот они, рядом! Незаметные, невзрачные, даже неказистые, но с горячим и верным сердцем!

— И старыми семейными трусами, — хихикнула Петровна.

— Фу, Петровна, вы все испортили, — скривилась Людмила. — Надо уметь видеть под скромной оболочкой драгоценное содержание!

— Подумаешь! Там и видеть-то нечего, — ответила старушка ворчливо. — Нищий старый еврей, все родственники его бросили и уехали в Германию. Один, как бобыль! А фанаберии! Бывало, пожалею его, приду, скажу: Семен, хочешь выпить? А он брезгует! Интеллигент задрипанный! Ладно, пойду я! У меня сегодня еще намечена деловая встреча, — гордо сказала она.

— Что у нее намечено? — удивилась Людмила.

— Деловая встреча, — улыбаясь, ответила ей Баратова. — Наверное, наша соседка со второго этажа ей аванс в виде двух бутылок принесет! Ох, чувствую, мне еще предстоит в этой квартире немало беспокойных ночей!

Когда Юлия Александровна провожала подругу, она ненадолго задержалась на лестничной клетке и услышала, как за дверьми квартиры Петровны довольно громко разговаривают два человека. Один голос был тихий, второй — громкий, и словно бы оправдывался. Этот голос явно принадлежал Петровне.

— Да не брала я его, ей-богу, не брала, — горячо говорила старушка. — Если хочешь знать, я вообще там сегодня не была! Почему, почему! Плохо мне было сегодня ночью, вот почему! Думала, до утра вообще не доживу!

— Еще бы! Сразу весь аванс — две бутылки вылакать, — с сарказмом заметил второй голос. — Это же какой железный организм надо иметь! Ты хоть, Петровна, побереги себя! Все-таки силы уже не те! И потом, надо сначала оплату отработать, а потом уж умирать!

— Жадная ты все-таки, Ларочка, — с укором сказала Петровна. — Нет, чтобы пожалеть старуху, налить ей немного «поправиться»!

— Щас, — резко ответил второй голос. — Это чтобы ты опять весь день провалялась?!

— Да я же говорю, немного! Эх, Ларочка, нечуткий ты человек, — с обидой сказала Петровна. — Одно слово, с темными силами якшаешься, — вздохнула она, и голоса смолкли.