Да ты что?!
Сделаешь, как я сказал! А потом прямо в них шарашь. Чтоб не встали!
Я это не буду... этого делать, — с трудом проговорил Пестряков.
Будешь, собака! — эти слова у дяди Пети получились одновременно и ласково и зловеще. — Иначе сам знаешь, про что я кое-кому расскажу. А сделаешь — два куска твои.
Долго Ольга ничего не слышала. И наконец Пестряков произнес:
Мало... За такое мало!
То есть он согласился! И уже начал торговаться с дядей Петей. А Ольга подумала: как же легко эти два человека договорились про... про убийство!
Две не мало, Володенька! — сказал дядя Петя строго. — За две тысячи долларов твой батька целый год пашет! Да и то, дай бог, если их выработает... А тебе за две пули всего!
Сволочь ты, Петр Константинович!
— А хорошо все сделаешь, там и премиальные жди... Но чтоб все чисто!
Они обменялись еще несколькими уже незначительными репликами, и потом Ольга услышала, как по асфальту опять зацокали солдатские подковы. Она продолжала сидеть в своем «доте». И теперь-то ей было плохо, ведь она не могла двигаться — опасалась, как бы дядя Петя не услышал.
Ничего. Хоть она и подмерзала, зато было время все обдумать. Хотя как действовать дальше, Ольга пока придумать не могла. Надо как-то поймать его с поличным. Потому что если она кинется в милицию или в то училище... Ей вполне могут сказать:
Да ты что, девочка, обалдела? Какие выстрелы, какие диверсанты?
И в то же время она была уверена, что дядя Петя готовит что-то ужасное... Эх, вот бы Олежка послушал этого «ветерана», а тем более Робин Гуд! Но у нее не было ни малейших доказательств, ни капельки, ни граммчика.
Хм... А что, если при всех, при Робине, при рыцарях, при Олежке, конечно, прямо ему в глаза сказать:
Я про вас знаю!
Нет, опять не поможет. Он ее начнет обсмеивать, скажет: «Она врунья! Невзлюбила меня...»
И тут Ольга остановилась в этих своих довольно-таки глупых мыслях. Что значит «обсмеивать»? Человек подговаривает других на убийство, а ты говоришь: «Обсмеивать!» Да он тебя, как говорится, уроет — и все, и даже глазом не моргнет. Против него надо тайно действовать. И в результате так сделать, чтоб он ни от чего не смог потом отказаться!
Но она пока продолжала сидеть в своем колодце, и надеяться ей оставалось только на везение — что «ветеран» уедет куда-нибудь, случится солнечное затмение и... тому подобную чушь. Только ничего такого не могло произойти! И время шло, становилось все холоднее. Голод, говорят, не тетка. Но и холод — тоже далеко не дядька, это уж точно! Почти с завистью Ольга подумала о тех ребятах, которые сейчас сидят в классе на уроке... пусть даже и математики!
Нет, сил больше не было. Еще раз она убедилась: без Олежки плохо... Сейчас, ничего не поделаешь, придется рисковать. И никто тебя не подстрахует!
Собралась с духом, уперлась головой в крышку... Ну, не бойся!
А сама боялась, конечно...
Наконец все же приоткрыла крышку. Предварительно так повернувшись, чтобы сразу увидеть, где дядя Петя. Увидела колесо его телеги. Еще немного приподняла крышку. Теперь ей стала видна его рука — тяжелая, мускулистая, с крупными венами — как у всех инвалидов, которые передвигаются только при помощи рук.
И рука эта была расслаблена — просто висела... как она висела бы у спящего человека! Вот оно что... И тогда еще чуть-чуть приподняла крышку. Честное слово, он спал, этот так называемый дядя Петя. Поговорил про убийство, а через десять минут задремал себе на весеннем солнышке!
А ты говоришь: «Пристыдить его». Да он тебя так «пристыдит»!
Однако дальше рассуждать было некогда, надо или сейчас выскальзывать на свободу или... как проснется, как взглянет на нее!
Ну так и сиди, не рыпайся!
Ольга схватилась руками за края колодца, подтянулась, вытолкнула себя наружу. Еще успела подхватить деревянную крышку, чтобы та не хлопнулась об асфальт... Готово! Теперь бежать! Быстро бежать отсюда!
Но снова сдержала себя. Аккуратно положила крышку на место, оглянулась. Никто не наблюдал за ней, ни одна живая душа. Много народу на земном шаре, но именно в эту секунду никому не было дела до этой симпатичной девочки, стоящей посреди двора.
Ужасно хотелось бежать без оглядки. Но она заставила себя спокойно пойти — деловой такой походкой девочки, которая учится во вторую смену, а пока в свободное от уроков время идет в магазин, чтобы помочь престарелой бабушке. Пришла на остановку — абсолютно никем ни в чем не заподозренная. А тут и трамвай, дружище, подъехал, двери распахнул: «Не стоит тебе тут долго светиться!»
И то правда... только из трамвайного окна она решилась посмотреть, что там дядя Петя.
Он уже не спал!
Смотрел куда-то перед собой, соображал... Затевал какую-то новую каверзу. Ольга поспешно отвернулась, оторвала от него взгляд. Потому что ей казалось: она сейчас прожжет его своим взглядом. Трамвай опять помог — быстренько тронулся с места. Сейчас помчит прочь от этого жуткого дяди Пети.
Но куда же, в самом деле, ей сейчас ехать?
И тут она сказала себе: «Да в штаб, конечно!» Там же должна быть встреча с дядей Петей. Он должен Олежке «устный орден» вручать. Отлично! А тут как раз она и появится... Нет, обожди, не появится. Она спрячется и все услышит — как он будет врать. А потом вместе с Олежкой и Робином пойдет туда, к училищу... Спасет тех двоих ребят, которых должен подлец Вовендий убить. И таким образом все докажет Робин Гуду! Тогда можно будет начать тайную войну против поддельного ветерана разведки. И так его ущучить, чтоб...
Однако она не успела додумать свой план мести, потому что пора было выходить. Остановка «Штабная». Ольга с некоторым опозданием выскочила из вагона, ну и, соответственно, ее огрели двумя-тремя ласковыми словечками, про ворону, ротозейку и так далее. Так трудно бывает извиняться в подобных случаях. Она все же превозмогла себя, извинилась. И спокойно пошла выполнять намеченный план.
А ведь он только на словах был прост и ясен. На самом деле... Вот хотя бы, как туда проникнуть, в этот штаб? Ведь у нее ключа, естественно, не было.
Ключ был только у Робина...
Тогда ничего не выйдет!
Но только ли у него?
И тут она поняла, что нет, конечно, не только. Потому что, когда они в первый раз пришли туда, в штабе был кое-кто из рыцарей. А самого
Робин Гуда как раз не было. То есть можно предположить, что... Погоди, ну допустим, ключ не один — что из этого?
Пока она сама не знала. Однако что-то в душе бродило — такое как бы бодрящее состояние. Нужно только подумать, хорошенько сообразить!
Остановилась дома за два, за три от того двора, где надо было сворачивать... А чего она остановилась? Да просто, чтобы зря не светиться — если она действительно собирается туда проникнуть — в штаб.
Села на лавочку, стала думать... Как же я собираюсь туда проникнуть-то?
Причем у нее не было ни малейшего сомнения, что она войдет. Войдет тайно! Душа уже знала, как это сделать, а ум еще нет.
Наконец и ум понял то, что давно уж поняла душа.
Ключ действительно не один. Их, наверное, два или три. Один у Робина, один в запасе где-то, а еще один... которым все и пользуются, спрятан в укромном месте.
Где?
Да само собой не за тридевять земель, не как Кощеева смерть. Потому что она Кощею Бессмертному совсем не была нужна. А ключ нужен постоянно. Его и спрятали там, где... да где обычно их прячут: под железкой возле входа, под порожком, над дверью...
И Ольга прямо-таки бегом припустилась к штабу. Она буквально видела уже этот ключ! Там перед дверью такой камень «бел-горюч» лежит. Совершенно ни для чего. Только чтобы ключ у себя под брюхом прятать.
Подбежала, сунула руку... Сама себе не поверила, все обрыла, общупала — ну нет! Поднатужилась,- поднапружилась, перевернула на фиг этот несчастный булыжник... сквалыжник.
Нет!
Спокойно. Главное, не строить из себя ясновидящую. Надо искать «научно», как говорит дядя Ваня Янцзы... Их замечательный друг, великий фокусник, Иван Иванович Янцзы. На арене ему будто бы все предметы подчиняются. По его приказу то появляются из ничего, то исчезают в никуда. А вот в жизни они ему как бы мстят — они от дяди Вани прячутся. А может, дело просто в том, что Янцзы просто очень рассеянный; положит что-то куда-то и забудет чугунной забывчивостью.
