Шотландец выругался, начал протестовать, умолять, потом стал вырываться. Все было напрасно. Пограничники не выпустили его из рук и исполнили приказ. Пока Хепберн шел назад к Кери, тело Армстронга брыкнуло ногами в последний раз и стало медленно раскачиваться на ветру.

Англичанин смотрел с признательностью.

— Разопьем бутылку, Патрик, а потом разъедемся?

— С превеликим удовольствием, Роберт.

Спустя некоторое время, когда сэр Роберт уже отбыл со своими людьми восвояси, Хепберн вскочил в седло и обратился к двум дюжинам мужчин, освобожденных англичанами.

— Считайте, вам крупно повезло, что вы попались в лапы Кери. Он не то, что другие. Большинство английских наблюдателей не видят большой разницы между воровством и убийством и не отпустили бы вас живыми.

Он увидел, как они украдкой посмотрели на тело Армстронга, и с удовольствием подумал, что сегодняшний урок пойдет им на пользу.

Вскинув голову, он словно принюхался к запахам, доносившимся вместе с ветром, а потом усмехнулся своим парням.

— Домой, ребята!

Те заулюлюкали и резко взяли в галоп, гоня перед собой лошадей, которых отобрали у англичан.

Через пустоши, покрытые зарослями вереска, пересекая стремительные потоки, команда двигалась на север. Все вдруг поняли, что пришла весна. Патрик смотрел на знакомые холмы со стадами овец, и в его темных глазах отражалась глубокая и беззаветная любовь к этим местам, по которым проходила граница.

Миновав Лиддесдейл с Тевиотдейлом и направляясь дальше к Мидлотиану, он в душе оплакивал потерю огромных территорий, принадлежавших когда-то его отцу. “Жалей об утратах, но никогда не позволяй сожалению превратиться в горечь, Патрик. Горечь отравляет душу”. Слова отца пришли на ум, как будто тот произнес их только вчера, а не десять лет назад. Как раз тогда Фрэнсису Хепберну Стюарту — лишенному всех прав графу Босуэллу — пришлось согласиться на добровольную ссылку с потерей титулов, земель, замков и поместий в обмен на прощение Короны, при условии, что за его единственным сыном и наследником останется замок Кричтон с земельным наделом.

В тот день Патрик распрощался с детством.

— Ненавижу короля Шотландии!

Это прозвучало как клятва. Как клятва взрослого мужчины отомстить.

— Нет, мальчик. Хватит того, что из-за моего безрассудства все зашло так далеко. Тебе прекрасно известно, что у нас с королем общий предок — Яков V. Когда я начал бахвалиться своей властью, Яков Шотландский решил, что я замыслил заговор, чтобы отрешить его от трона. Он испугался моей силы и лишил меня ее. Никогда не забывай: король всемогущ. Он может забрать все, что захочет. Но может дать многое, если тебе хватит ума заслужить его дружбу и доверие. И еще не забывай, что существует то, что он не в силах у тебя отнять.

Патрик понял, что речь идет не о замке Кричтон, которым владели несколько поколений Хепбернов. От отца он унаследовал не только замок. Внутренняя сила, духовное прозрение и какой-то сверхъестественный дар предвидения иногда помогали ему предсказывать будущее — все это он получил с королевской кровью Стюартов, которая текла в его жилах. Дар чудесный, грозный. И проклятый.

В Лондоне две молодые парочки, наблюдавшие за представлением через окно верхнего этажа “Быка и медведя”, зааплодировали актерам, вышедшим на последний поклон. Леди Кэтрин и леди Арбелла отошли в глубь комнаты, сняли маски и приняли от своих провожатых по бокалу прохладительного.

Кокетливо откусив от конфетки, Кэт наградила улыбкой Генри Сомерсета.

— Обожаю миндаль, Хэл.

— Тогда вам понравится вот это вино с миндальным ароматом.

Он наполнил бокалы для себя и для нее и подошел так близко, что только пара дюймов отделяла их друг от друга.

Кэт разглядывала симпатичное лицо своего провожатого, его коротко стриженную золотистую бородку, изогнутый рисунок губ.

— Никакого вина, Хэл. От него теряешь разум. Нам с Беллой нужно засветло вернуться в Уайтхолл.

Он схватил ее за руку и забормотал:

— Пожалуйста, не уходите. Останьтесь со мной. Мы снимем комнату.

Пристально посмотрев на его полированные ногти и тяжелое золотое кольцо на мизинце, Кэт решительно вырвала свою руку.

— Я шокирована тем, что вы осмеливаетесь просить о подобных вещах. Я ведь леди, — холодно и презрительно заявила она, — и пришла сюда ради того, чтобы посмотреть спектакль.

В это время в другом конце комнаты Арбелла не отказывала себе в удовольствиях, страстно целуясь с рыжеволосым Уильямом Сеймуром.

— Умираю, хочу остаться, Уилл, но Кэт на это не согласится. Она носится со своей девственностью, как с поясом верности. В следующий раз я приду одна, — шепотом сказала она.

И вскоре юные леди торопливо шагали в сторону реки, чтобы нанять лодку, которая доставила бы их в Уайтхолл.

В Шотландии к тому времени, когда лорд Стюарт добрался до Кричтона, из всей его команды остались только Хепберны. На последних милях Патрику вдруг стало очень неспокойно. Мозолистой ладонью он потер затылок, в котором закололо иголками.

Джок Эллиот заметил этот жест.

— Опасность, милорд?

— Нет, но что-то не так. Надо укрыть этих лошадей на верхнем пастбище возле водопада, а потом я займусь остальным.

Объехав стороной сады, они выгнали лошадей на луг позади замка. В небо взлетел клич, и все Хепберны, которые населяли и обслуживали Кричтон, поспешно кинулись в главный зал замка, чтобы встретить своего вернувшегося сеньора. Оставив лошадей на пастбище, всадники расползлись по конюшне и поручили своих коней молодым конюхам. Затем, мрачнее тучи, Патрик ступил под каменную арку с вырезанными на ней розами Хепбернов. Его шпоры высекали искры из плит под ногами, когда он входил в главный зал.

Кузен Дэвид, который командовал гарнизоном Кричтона, широко улыбаясь, вышел вперед.

— Добро пожаловать!

— О, я уже оценил твое гостеприимство на верхнем пастбище и понял, что ты ждал меня. — Патрик посмотрел на молодые довольные лица и заметил, как улыбки стали вянуть. Он грохнул кулаком по дубовому столу. — Милость Божья! Зачем нужно ссать себе на сапоги? Давно скот графа Уинтона пасется у нас на верхнем выгоне?

Брови Дэвида удивленно поползли вверх.

— Почему ты думаешь, что это коровы Уинтона?

— Господи, я не думаю, я знаю! Они же заметные. Это особая порода с длинными рогами. Теперь вместо того, чтобы завтра веселиться в Эдинбурге, мне выпадает сомнительная честь отгонять это стадо назад в Сетон и придумывать какую-нибудь небылицу для графа. — Он помолчал. — Ты поедешь со мной.

В Кричтоне уже привыкли к мгновенным яростным вспышкам Патрика, которые сверкали как молния, сопровождаясь ударами грома, а потом затихали так же быстро, как начинались. После этого какое-то время мужчины держались настороже. Но к прекрасному полу это не относилось. Девушки благоговели перед Патриком, а женщины постарше и совсем старые — обожали. Он никогда не бывал груб с ними. Наоборот, покровительствовал, был великодушен и с благодарностью принимал то, что они делали для него. Поэтому кухня в замке сияла чистотой, обильная еда подавалась вовремя, ему безукоризненно заправляли постель и любовно чинили рубашки.

Патрик искренне их любил. Ему хватало ума относиться к ним как к сестрам, в особенности когда они провоцировали его. Сегодня после вечерней трапезы он сидел, вытянув длинные ноги к огню, а рядом разлеглись любимые борзые. Его молоденькая двоюродная племянница забрала у слуги кувшин с элем и подошла, чтобы наполнить ему кружку.

— Патрик, каких прекрасных лошадей ты пригнал сегодня. Я уже достаточно взрослая, чтобы скакать самостоятельно. Будешь ли ты настолько щедрым, что подаришь мне одну из них на день рождения?

— Ты дерзкая девчонка, Дженни Хепберн. Мой ответ будет — нет, пусть даже речь идет о дне рождения. Я собираюсь продать английских лошадей обратно англичанам. — Увидев, как очаровательно она надула губки, он потрепал ее по волосам. — Передай отцу, что я разрешил тебе взять пони с верным ходом. Пусть выберет из тех, что зимовали на торфянике.