Первым человеком, про которого я знал, что он принимает галлюциногены, был Эрик фон Шмидт [2]. Конверт пластинки с его фотографией можно увидеть на обложке альбома Боба Дилана Firing It All Back Home— рядом с Салли Гроссман [3]. А на первом, одноименном альбоме Дилана можно услышать, как Боб говорит «Я научился этой песне от Рика фон Шмидта». Из «Орхидейной оранжереи Мура», что в Техасе, в квартиру фон Шмидта недалеко от Гарвард-сквер периодически приходили посылки с заказанными по почте цветами пейота. Он варил их в котелке и приглашал друзей отведать этот суп. Они ставили какие-нибудь пластинки: Али Акбар Хана, Лорда Бакли, Шопена, The Swan Silvertones,Лайтнинг Хопкинса — и пили отвар, стараясь, чтобы их не стошнило [4]. Если кому-то это не удавалось, то он не был, с точки зрения Эрика, достаточно «спокоен» (слово «сконцентрированный» еще не употреблялось в этом контексте), чтобы заслужить кайф. Это была практика, предназначенная для интеллектуальной и духовной элиты, а не для масс (хотя он, конечно, никогда сам так не говорил).
Высокие цены — весьма эффективный ограничитель трансцендентного опыта для людей, способных переварить пейот. Дальше по улице, где была квартира Эрика, в 1962-м располагалась лаборатория профессора Тимоти Лири, который через газету Harvard Crimson [5]приглашал добровольцев, желающих принимать ЛСД за доллар в час В истории распространения галлюциногенов ему было предопределено сыграть роль Джонни Яблочное Семечко [6]. К началу 1967-го таблетки чистого, мощного ЛСД по-прежнему можно было достать, однако уже начали широко распространяться поддельные, приправленные амфетаминами снадобья. Очень немногие беспокоились о том, как «далеко» можно «улететь», приняв нечто подобное.
В июне того года репортер газеты News of the Worldпроинформировал Скотленд-ярд о «сексуальнонаркотической оргии» в доме Кита Ричарда [7]и был вознагражден за это возможностью наблюдать последовавший за этим рейд полиции, так сказать, из первых рядов. Это был легендарный рейд: батончики «Марс» [8], групповой секс, голая Марианна Фейтфул, завернутая в меховой ковер… — все это стало символом декаданса, перешедшего все мыслимые границы. Средства массовой информации перестали подтрунивать над «свингующим Лондоном» и стали наводняться ужасными историями о тинейджерах, сошедших с пути истинного. В июне 1967-го «Sgt Pepper»был саундтреком ко всему, что происходило в мире, а наделенные властью фигуры из истеблишмента были напуганы откровениями влиятельных поп-звезд, открыто признававшихся в своих нежных чувствах к наркотикам.
Для посетителей UFOарест «роллингов» олицетворял гнусный сговор газетчиков, заинтересованных в увеличении тиражей, а также предателей-стукачей и полицейских из отделов по борьбе с наркотиками, отравлявших жизнь «въезжающей» публике. Пусть Джаггер и Ричард и были богачами-суперзвездами, но в то же время они оставались героями контркультуры. Хоппи тоже был взят с поличным той весной: человек в штатском пошарил за его диваном и, как фокусник, достал оттуда необходимые улики. В результате Хоппи был осужден на восьмимесячное заключение в лондонской тюрьме Wormwood Scrubs.Объявления и статьи в газете International Times,плакаты вокруг UFOи граффити в районе Ноттинг-Хилл-Гейт напоминали каждому о свершившейся несправедливости. В клубе «пустили шапку по кругу» — собирали средства в фонд оказания юридической помощи попавшимся на хранении наркотиков.
Однажды в пятницу, как раз перед тем, как Tomorrowдолжны были подняться на сцену, я разговорился с Твин-ком и с кем-то еще. Арест Хоппи оскорбил нас, а поведение News of the Worldпоказалось последней каплей. Мы решили закрыть клуб после первого сета и пройти через Вест-Энд, завершив марш-протест перед зданием News of the Worldна Флит-стрит. Вест-Энд в час ночи в субботу был совсем не таким людным, как сейчас, но там все-таки было достаточно много «обыкновенных» людей. Они стояли и, разинув рот, глазели, как мы обогнули Пикадилли и направились к Лестер-сквер, а потом через Ковент Гарден к Флит-стрит. Когда мы добрались до цели, нас ждало разочарование — здание газеты было темным и безмолвным Самые горячие головы среди нас стали планировать блокаду воскресной газеты и нападение на ее фургоны следующей ночью.
Долгий путь, ночной воздух, пронзительные враждебные взгляды «нормальных» граждан и угрозы полиции придали сил каждому, поэтому клуб был набит битком и гудел, когда около четырех часов утра на сцену поднялись Tomorrow.Единение между аудиторией и музыкантами было потрясающим, ведь именно Твинк был во главе нашей процессии в две сотни человек. Группа буквально ворвалась в White Bicycle— никогда еще они не звучали так плотно. В какой-то момент Скип из The Pretty Thingsзаменил Твинка за барабанами, а тот схватил микрофон и нырнул в публику. Игра Стива Хау достигла запредельного уровня напряжения, побуждая танцующих прыгать в лучи света, в то время как Твинк с трудом пробирался сквозь толпу, обнимая собравшихся и скандируя: «Революция! Революция!». Все были в полном «улете» — под воздействием химических препаратов, адреналина или того и другого сразу. В тот момент действительно верилось, что «когда меняется тональность музыки, стены города сотрясаются». Мы оседлали приливную волну истории, и музыка была ключом ко всему.
Счет за этот славный миг был предъявлен спустя месяц. До того уикенда люди из News of the Worldмогли и не знать, кто мы такие, но после него определенно узнали. Свой план мести они привели в исполнение в последнее воскресенье июля. На первой странице газеты была помещена расплывчатая, с крупным «зерном», фотография девушки с обнаженной грудью. Кричащий заголовок под ней утверждал, что девушке пятнадцать лет и что фотография была сделана в «нечестивом вертепе хиппи», известном как UFO.Наш хозяин, обычно настроенный стоически, на этот раз прогнулся под давлением полиции и выселил нас.
Звукозапись может запечатлеть какие-то элементы замечательного музыкального момента, но «сохранить в бутылке» энергию социальных или культурных сил невозможно. Не отдавая себе в этом отчета, мы начали движение под уклон — то же самое происходило в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Присущий 1967-му дух любви к ближнему исчез под натиском тяжелых наркотиков, насилия, коммерциализации и под давлением полиции. В Амстердаме люди начали красть и перекрашивать белые велосипеды.
Но и на этом пути по нисходящей конечно же продолжали создавать музыку. А то, что я слышал по пути наверх, было просто чудесно.
Глава 1
Когда мне было одиннадцать лет, моя семья обзавелась телевизором — последней на нашей улице в Принстоне, штат Нью-Джерси. Теперь мы могли смотреть Сида Сизара в Your Show of Shows, The Ed Sullivan Showи бейсбольные матчи. Годом позже, осенью 1954-го, мы с моим братом Уорвиком поняли, зачем нам на самом деле нужен телевизор: чтобы смотреть музыкальную программу Bob Horn’s WFIL-TV Bandstand,которую передавали из Филадельфии каждый день в то самое время, когда мы возвращались из школы.
Хорн был крупным мужчиной, источавшим показное добродушие продавца подержанных автомобилей. Он носил просторные костюмы с широкими галстуками и то и дело откидывал рукой волосы назад с высокого лба. Хорн, подобно Алану Фриду, был одним из тех энтузиастов средних лет, которые в начале пятидесятых стали связующим звеном между ритм-энд-блюзом и растущей аудиторией подростков, увлекавшихся рок-н-роллом. Формула Bandstandбыла проста: старшеклассники из местных школ, танцующие под пластинки, ритуальное оглашение чартов, «переклички» собравшихся, группы, изображающие пение под свою последнюю запись. Случались там и интервью, когда какой-нибудь исполнитель собирался выступить на местной площадке и хотел привлечь внимание к своему выступлению. Снималась программа двумя-тремя неподвижными камерами, так что производство обходилось недорого.
