Дверная ручка медленно и бесшумно повернулась, и в комнату вошел мужчина в черном классическом костюме и белой рубашке. Легкий плащ длиной до середины бедра был расстегнут, придавая его внешности некоторую небрежность. Темные, слегка вьющиеся на концах волосы спадали на лоб. Глаза, как всегда, были полны печали, но на этот раз в них читался и немой укор. Больше всего он походил на доброго папочку, который собирался слегка пожурить нерадивую дочь.

Но меня не могли обмануть ни ласковый взгляд, ни выражение грусти на его лице. Уж я-то знала, что скрывает эта маска отверженного и гонимого всеми существа, – под ней пряталось настоящее чудовище, способное на все ради удовлетворения своих желаний.

Его походка была размеренной, а движения – плавными и тягучими. Со стороны казалось, что он идет почти неохотно, как человек, который не только никуда не торопится, но и вообще сомневается в том, что правильно поступил, выйдя из дома. Но это тоже было обманом, напускным безразличием к окружающему. Даже будучи полуприкрытыми, как сейчас, его глаза ни на секунду не переставали следить за происходящим. А по сравнению с той скоростью, которую он был способен развить за секунду, мой самый быстрый бег казался ковылянием младенца.

Грэгори не сводил с меня черных глаз, и я почувствовала, как где-то внизу живота вьет гнездо страх. Один Бог знает, что меня ждет, если Ему, конечно, вообще есть дело до таких, как я.

– Здравствуй, Амаранта, – произнес Грэгори чарующим голосом, и я поняла, что за это время совершенно позабыла, как потрясающе он может звучать. Грэгори говорил со мной так, будто ничего не случилось. Будто мы расстались только вчера утром, и он, как обычно, приветствовал меня в гостиной своего дома. Возможно, это хороший знак, подумала я. Но его следующие слова показали мне, насколько я ошибалась.

– Или, может, мне лучше звать тебя Эмми? – невинно поинтересовался он, усаживаясь в кресло напротив меня.

Внутри все похолодело. Он никогда не называл меня так. Это короткое прозвище придумал Влад; Грэгори не мог его слышать, если только… мне стало совсем не по себе. Как долго следил за мной Дитрих, и что он успел узнать? Судя по словам Грэгори, он вполне осведомлен о Владе и о тех отношениях, что были между нами. Видя мое замешательство, Грэг сделал рукой неопределенный жест, который, вероятно, должен был означать, что я могу не волноваться.

– Успокойся, – сказал он в подтверждение моей догадке, – с ним все в порядке. Я же не какой-нибудь монстр, склонный убивать всех, кто тебе дорог.

Грэгори смотрел на меня с обидой в бесконечно глубоких глазах. Казалось, он страшно возмущен тем, что я могла так о нем подумать. Но угрызения совести не мучили меня, я лишь испытала облегчение от того, что с Владом и его семьей все в порядке. Я знала – в этом вопросе Грэгори можно верить. Тем не менее у него на руках был козырь – он знал о существовании Влада и его семьи, а это значило, что я, скорее всего, проиграю эту битву. Впрочем, следовало признать, я с самого начала не очень-то рассчитывала на победу.

– Ты не испытываешь счастья от нашей встречи? – спросил он, но, не дождавшись ответа, продолжил: – Меня немного настораживает твое молчание. Складывается впечатление, что ты мне не рада. Надеюсь, я заблуждаюсь, – Грэгори подался вперед в кресле. – Я был очень огорчен твоим уходом, – он сделал особое ударение на слове очень. – Ты даже не сказала мне «до свидания». Разве я обижал тебя? Или, может, я держал тебя против твоей воли? Мне так не кажется.

Он замолчал, задумчиво поглаживая подбородок. Я боялась лишний раз вздохнуть, нелепо надеясь, что, если я не буду двигаться, случится чудо, и он просто забудет обо мне и уйдет. Другого шанса на спасение у меня все равно не было.

Неожиданно Грэг резко встал и направился к моему креслу. Его движения все еще были плавными, но я догадалась, что он с трудом сдерживает гнев. Подойдя вплотную, он склонился ко мне, его лицо оказалось прямо перед моим, и я увидела его глаза. Когда он был в ярости или охотился, они становились такими же черными, как у всех вампиров, с одной лишь разницей: по краям они были обведены кроваво-красным. Это делало его взгляд еще более пугающим. Он был единственным вампиром, у кого я видела такие глаза. Кто-то сказал мне однажды, что это признак возраста, и такой кант появляется только у очень старых вампиров.

Под этим взглядом я теряла всякую волю к сопротивлению, как если бы он гипнотизировал меня. Иногда мне казалось – он способен читать мои мысли, но это, конечно, было всего-навсего фантазией. Одно я знала теперь абсолютно точно: Грэгори был чертовски зол на меня, и это могло стоить мне жизни.

– Я задал тебе вопрос, – гневно прошипел он, не сводя с меня глаз. – Будь добра, ответь мне.

– Нет, – прошептала я, не понимая до конца, что именно отрицаю.

– Что «нет»? – переспросил он, взяв меня за подбородок и приподняв мою голову, так как я пыталась уклониться от его взгляда. – Я обижал тебя? – Он повторил вопрос, и я услышала рык в его голосе. Сейчас он уже не был мягким и чарующим, а напоминал гневный голос Зевса-громовержца.

За спиной у Грэга я услышала легкий смешок и только тогда сообразила – мы не одни в комнате. Дитрих, как всегда, неотступно следовал за своим хозяином. Я поняла, что если сейчас не найду способа утихомирить поднявшуюся бурю, то в следующее мгновение окажусь в лапах Дитриха, которому будет разрешено делать со мной все, что взбредет ему в голову, а мне даже думать не хотелось какие планы в состоянии там родиться.

– Прости, – с трудом произнесла я, так как сильная рука Грэгори все еще сжимала мой подбородок. – Ты никогда не обижал меня, – добавила я, как только он немного ослабил хватку.

Он вздохнул, как будто на его плечах лежала забота обо всем мире, и это сильно его тяготило, и отвернулся от меня.

– Дитрих, – негромко окликнул он, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. В эту минуту я готовилась к смерти. Мысли Дитриха, видимо, текли примерно в том же направлении: на его лице появилась самодовольная улыбка. Он уже предвкушал наше тесное общение. Не знаю, по какой причине, но мы с ним не поладили с самого начала. Наша неприязнь была обоюдной. Лично с моей стороны это было связано с его изощренной жестокостью.

– Подожди меня внизу, – отдал распоряжение Грэгори, и я поняла, что чувствует утопающий, который неожиданно увидел проплывающий вдалеке корабль. Моя судьба еще не была окончательно определена. Ведь Грэг мог пожелать лично отправить меня на тот свет. Что-то вроде «я тебя породил, я тебя и убью».

Но все же я почувствовала ехидную радость, увидев разочарование на лице Дитриха.

Как только за Дитрихом закрылась дверь, Грэгори снова повернулся ко мне. Его взгляд опять приобрел обычное задумчивое выражение.

– Почему ты так поступила? – спросил он, разглядывая меня, как если бы рассчитывал прочесть на моем лице ответ.

– Я больше не могла убивать людей, – ответила я искренне; я не надеялась, что он поймет меня, но кривить душой все равно не имело смысла.

– Но ведь ты до сих пор пьешь кровь и совершаешь убийства. В чем же разница?

– Я выбираю свои жертвы. Я не могу, как вы, хватать невинных людей и превращать их в прах, – с чувством произнесла я.

– Сколько патетики, – вздохнул Грэг, – и все ради того, чтобы оправдать свою сущность, которая в любом случае остается неизменной, – он подошел к двери, но не открыл ее. Непринужденно облокотившись на косяк, он сказал мне то, что я больше всего боялась услышать: – Я дам тебе еще один шанс. Ты вернешься ко мне, – он проговорил это не терпящим возражений голосом, – или Дитрих сделает с тобой… – тут Грэгори выдержал паузу. – Впрочем, даже я не могу представить, что он с тобой сделает. Ты же знаешь, у парня такая богатая фантазия, – махнув рукой, сокрушенно и вместе с тем иронично добавил он.

Грэгори уже собирался выйти, когда я решилась дать ему отпор.

– Я не вернусь, – тихо, но уверенно сказала я.