– Зачем пришла? – проворчал он в своей обычной манере. Вежливость не была его сильной стороной, я поняла это еще в нашу первую встречу.

– Поговорить, – спокойно ответила я. Мне уже стало ясно, что прямо сейчас меня никто не станет убивать, поэтому я немного расслабилась.

Глеб вышел из-за машины, вытирая руки о вафельное полотенце. Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Я улыбнулась в ответ на его взгляд, но он лишь еще сильнее нахмурился.

– И о чем? – все так же неохотно спросил он.

– Не знаю.

Откровенно говоря, это было правдой. Я сама толком не понимала, о чем мне говорить с этим человеком. Просто мне было необходимо хоть какое-то общение, и обеспечить его мог только Глеб.

– Если тебя интересует Влад, то я ничего о нем не слышал с тех пор, как они уехали, – прямолинейно заявил охотник.

Я почувствовала разочарование, хоть по пути к Глебу и настраивала себя на то, что он вряд ли сообщит мне что-нибудь о Владе. Но, вероятно, какая-то часть меня все же надеялась на новости.

– Я просто хотела поговорить, – повторила я.

Глеб вздохнул. Некоторое время он смотрел мимо меня на улицу и молчал. Я терпеливо ждала, пока он заговорит.

– Я понимаю, что тебе, должно быть, одиноко, – произнес он наконец; теперь его голос звучал более мягко и складки на лбу разгладились. – После того, что случилось, – добавил он многозначительно.

Я не стала отрицать очевидного и лишь кивнула в ответ.

– Ты очень помогла нам с оборотнями. Я это ценю, – Глеб снова вздохнул, как если бы решался на что-то. – Возможно, ты сочтешь меня неблагодарным, – он посмотрел мне прямо в глаза и закончил свою мысль: – Но тебе было бы лучше не приходить сюда.

– Ты прогоняешь меня? – спросила я без особой злости.

Что-то подобное я и ожидала услышать.

– Я всего-навсего старый охотник. Мне тяжело меняться. Конечно, я не причиню тебе вреда, и ты можешь жить в лесу, сколько захочется, но вечерние беседы с вампиром – это для меня уже слишком, – он развел руками, показывая, что ничего не может с этим поделать.

– И на том спасибо, – ответила я с горькой усмешкой.

– Пойми, как бы там ни было, ты все равно остаешься вампиром. И я считаю, что Влад поступил правильно, расставшись с тобой.

Я почувствовала, что начинаю по-настоящему злиться.

Ему не следовало этого говорить.

– Я не думаю, что безнадежно одинокий человек может давать советы на подобные темы, – с ядом в голосе процедила я.

– Возможно, – он не обиделся, улыбнувшись в ответ на мои слова. – Но я полагаю, что два таких разных мира, как наши, не могут существовать вместе. И мне кажется, ты сама это прекрасно понимаешь.

Я повернулась, намереваясь уйти, так как здесь мне больше нечего было делать. Глеб не окликнул меня. Мы не могли сказать друг другу ничего нового. Так я получила официальное разрешение на жительство в лесу и лишнее доказательство того, что никто не воспринимал всерьез чувство Влада ко мне. Любопытно узнать, что он сам думает по этому поводу, но вряд ли у меня когда-нибудь будет такая возможность.

Я вернулась в охотничий домик в невеселом расположении духа. Я была зла на весь мир, но прежде всего – на себя и Влада. На себя за то, что не убралась отсюда, пока было еще не слишком поздно. Но я предпочла остаться и теперь пожинаю плоды своего безрассудства.

На Влада я сердилась за то, что на поверку он оказался слабым и безвольным. Как он мог так просто оставить меня, даже не попытавшись бороться за свое счастье? Я видела, что в нашу предпоследнюю встречу мой изменившийся облик напугал и оттолкнул его, но ведь он знал, кто я на самом деле. До сих пор не понимаю, что именно тогда случилось, и чем была вызвана его реакция. Я знаю лишь одно: я могла бы измениться ради него, но он почему-то решил, что эта битва проиграна. Влад так и не дал мне шанса доказать мою любовь и преданность.

Я расхаживала взад-вперед по единственной комнате моего домика, пытаясь успокоиться. Меня душили гнев и обида, я чувствовала, что не заслужила такого отношения со стороны человека, которого искренне любила и который, как я до недавнего времени полагала, любил меня. Я настолько сосредоточилась на своих эмоциях, что не сразу почувствовала опасность. Именно этим я позже объясняла себе случившееся. Возможно, будь я менее погружена в себя, я гораздо раньше поняла бы, что происходит, и у меня даже был бы неплохой шанс скрыться. Но все произошло так, как произошло.

В очередной раз пересекая комнату, я внезапно остановилась, вслушиваясь в себя. Мной вдруг овладела тревога. Причин для беспокойства вроде бы не было, но я привыкла полагаться на чутье вампира и, насторожившись, прислушалась.

Вначале я не услышала ничего, но потом чуткий слух уловил какой-то еле различимый звук по ту сторону входной двери.

Я испугалась. Так тихо, практически бесшумно, могли двигаться только вампиры. Не в силах пошевелиться, я замерла посреди комнаты. Может быть, какой-то вампир случайно забрел в эти леса, почуял подобного себе и решил зайти поболтать? Я постаралась мысленно убедить себя в этом.

Мне следовало немедленно успокоиться и открыть дверь. Было невежливо оставлять за порогом гостя, который уже понял, что обнаружен, и теперь лишь ждал, когда я его впущу.

Я сделала несколько неуверенных шагов к двери и снова остановилась. Все мое существо противилось тому, чтобы отворить эту дверь. Но спрятаться от того, что ждало меня за ней, я не могла. И бежать тоже было поздно. Другой вампир без труда догнал бы меня.

Дело осложнялось еще и тем, что я не могла определить, знаком ли мне стоящий за дверью. Слишком занятая своими мыслями, я засекла его присутствие, лишь когда он уже стоял у самого порога. Если бы я почувствовала его раньше, у меня был бы шанс узнать его по походке. Но вампир застыл, не двигаясь.

Я могла бы попытаться опознать вампира по запаху, но была настолько напугана, что потеряла способность соображать. Причина моего смятения крылась как раз в том, что запах этого вампира казался мне смутно знакомым. В своей жизни я знала не так уж много себе подобных, и ни одно из этих знакомств не принесло мне ничего хорошего.

– Хозяйка, – по-русски окликнул меня насмешливый голос, – позволишь войти?

Я попыталась ответить, но поняла, что не в состоянии произнести ни слова.

– Будем считать, что молчание – это знак согласия, и ты сказала: «Заходи, дорогой гость», – самоуверенно заключил вампир и толкнул дверь.

Старые петли заскрипели, и дверь медленно отворилась, дав мне возможность рассмотреть визитера. Передо мной стоял высокий парень лет семнадцати; по крайней мере столько ему было на момент смерти. Светлые, цвета спелой пшеницы, волосы, ниспадавшие почти до плеч, и тонко очерченные скулы делали его лицо более женственным, чем это позволительно для мужчины. Одетый в легкую черную рубашку, он прятал руки в карманах брюк того же цвета. Довершали картину черные кожаные ботинки.

Мне всегда казалось забавным, что некоторые вампиры ведут себя как дети и одеваются во все черное, чтобы соответствовать образу, который люди создали в кинофильмах. Он был красив, как любой вампир, но думаю, что стройное тело, тонкие губы и прямой нос были у него и при жизни. Люди не меняются до неузнаваемости, становясь вампирами; после обращения в их внешности лишь ярче проявляются те выигрышные черты, которыми они обладали и раньше. Взять, например, глаза молодого человека. Раньше они наверняка были просто зелеными, а теперь приобрели необычный бирюзовый оттенок, и в их глубине плясали маленькие чертики, добавляя обаяния его улыбке.

Внешность этого вампира можно было бы назвать немного детской из-за ямочек на щеках, если бы не ехидная улыбка, придававшая его лицу порочное выражение.

Парень весело улыбался и казался беззаботным. Как обычно. Я неоднократно видела его раньше, и он всегда выглядел таким же счастливым, как и сейчас. Я знала – это его нормальное состояние. По румянцу на щеках я легко определила, что он совсем недавно подкрепился, да и вообще он ел, когда хотел, а не только когда в этом возникала необходимость. Насколько я знала Дитриха, человеческая жизнь не представляла для него никакой ценности, если только дело не касалось еды.