Роджерс отличался добротой. Он любил свою жену. Если он и страдал, то почти никто не подозревал об этом. «Он был галантным и милосердным», — говорил Мэнтли. Бойд соглашался: «Они заботились друг о друге». Но существовали и опасные подводные течения. По словам Бойда, «случались дни, когда каждый из них хотел обидеть другого, и каждый знал, куда нанести удар. Во время обеда за столом нередко вспыхивали перебранки». И даже хуже того. Бойд видел, как они дерутся. «Мысленно я вставал на сторону Бадди. Я никогда не стал бы осуждать его. Очень нелегко жить с алкоголичкой».
Еще труднее было на протяжении пятидесяти лет уверять журналистов, что Мэри не пьет.
Пикфорд еще могла вернуться на экран и безупречно сыграть роль богини немого кино. Она могла быть бесконечно доброй и забавной на церемонии вручения наград за немые фильмы в офисе Джорджа Истмена. Толчком к созданию этого проекта послужила смерть Клайда Бракмана, сценариста и режиссера немого кино, который сделал несколько отличных комедий с Бастером Китоном. В 1955 году он уже двадцать лет как не занимался режиссурой. Однажды вечером, поужинав в одном ресторане на Западном побережье, он увидел счет, понял, что не сможет оплатить его, пошел в туалет и застрелился.
Деятели немого кино кончали с собой и раньше, но эта смерть особенно потрясла режиссера Джеймса Карда, работавшего на Истмена, и подтолкнула его к действиям. Полный решимости отдать должное деятелям немого кино, он разослал избирательные бюллетени с номинациями лучшего актера, актрисы, оператора и режиссера среди ветеранов кинематографа начала века. Пикфорд и Чаплин легко победили, завоевав львиную долю голосов в своей категории. Мэри, посетившая эту церемонию в ноябре, держала публику в напряжении, вспоминая о минувших временах (Чаплин, которому так и не разрешили въезд в США, отсутствовал). Мэри оставалась теперь ключевой фигурой. Она держалась как королева, гордая и недосягаемая. По прошествии сорока лет она все еще являлась хранительницей репутации немого кино.
Утром на Пасху 1956 года в Пикфэр пожаловали многочисленные гости: Мэри пригласила двести питомцев немого кино, чтобы предаться ностальгии по прошлому. «Вы могли есть ее ложками», — с гордостью заявила она. По зеленым лужайкам Пикфэра прогуливались люди, работавшие на студии «Байограф», снимавшиеся вместе с Пикфорд и Фэрбенксом. Эти гости сделали вечеринку особенно трогательной. Пикфорд надеялась, что приглашенные репортеры привлекут внимание общественности к этим актерам. «Многие из этих дорогих мне людей сильно нуждались», — говорила она в одном интервью. На празднике царила чрезвычайно раскованная и веселая атмосфера. Только актер Ирвинг Синдлер, снявшийся в фильме «Розита», почувствовал некий холодок; по иронии судьбы, он исходил от самой Пикфорд. Синдлер вспоминал, что Маленькая Мэри превратилась в старую леди, лицо которой отражало мучения.
На вечеринку не приехали ни Лилиан, ни Дороти Гиш; они были заняты на Восточном побережье. Мэри завидовала Лилиан. Однажды, рассматривая с историком кино Кемпом Нивером фотографию Гиш, она выпалила: «Я ненавижу ее!» Это признание шокировало Нивера. «Как вы можете говорить такое? — спросил он. — Она же ваша самая старая и любимая подруга».
Гиш еще на заре звукового кино почувствовала, что студия хочет отделаться от нее, и бесстрашно вернулась на сцену. В 1930 году она играла в бродвейской постановке пьесы «Дядя Ваня», а спустя шесть лет в «Гамлете» Джона Гилгуда. В течение нескольких десятилетий она продолжала выступать на сцене и снималась только в престижных картинах, таких, как «Дуэль на солнце» (1947), «Ночь охотника» (1955) и «Женитьба» Роберта Альтмана. В девяносто два года Гиш сыграла вместе с Бетт Дэвис в фильме «Киты в августе» (1987).
Она осторожно пыталась подтолкнуть Пикфорд к тому, чтобы та продолжила свою карьеру. Игру в театре Гиши всегда считали почетной работой. В 1939 году, увидев бродвейскую постановку «Жизнь с отцом», Лилиан окончательно вернулась на сцену и изъявила желание гастролировать вместе с Дороти. После этого сестры много ездили по стране с театром. Через несколько лет, когда Мэри предложили главную роль в пьесе «Жизнь с отцом», она отказалась из-за того, что на сцене стояла неудобная лестница и бегать по ней вверх-вниз было бы слишком утомительно. Неизвестно, что сказала по этому поводу Лилиан. Но позднее она вспоминала о героизме Дороти, которая, заболев раком в 1950 году, все же заставляла себя выходить на сцену. Вероятно, Мэри увидела в этом замаскированный упрек в свой адрес.
«Лилиан слишком стара для игры на сцене», — говорила Мэри. Едва ли она сама верила, что возраст действительно имеет такое значение для театра. Артист нуждается лишь во вдохновении, везении и силе воли; и Лилиан, и Дороти Гиш обладали всеми этими качествами. Помимо этого, им были свойственны скромность, самодисциплина, бесконечное любопытство к миру и к месту, которое они занимали в нем, играя на сцене. Слава сестер отличалась от популярности Пикфорд: их обеих (но особенно Лилиан) боготворила высоколобая публика, помнившая, что когда-то они много работали с Д. У. Гриффитом. Лилиан добилась видного положения благодаря своему интеллекту; Юджин О’Нил как-то сказал, что никогда не встречал более интеллигентной женщины. Нельзя отрицать и ее большого актерского таланта. Поклонники считали, что она превосходит любую актрису немого кино. По словам канадского критика Урхо Кареда, Гиш «умела соединять в себе образы женщин любого возраста?. В шестнадцать лет ее лицо с большими глазами, крошечным ртом и намеком на двойной подбородок отражало только что распустившуюся красоту и невинность. В шестьдесят ее взгляд мог быть ровным, исполненным решимости или гневным. Но иногда ее глаза сияли беспечностью, как у юной девушки. Возраст совсем не вредил Лилиан Гиш. Но можно ли представить себе старую Маленькую Мэри?
В 1956 году Лилиан успешно снялась в телевизионной постановке по книге-бестселлеру «День, когда убили Линкольна». Ей очень нравилось выступать «живьем» перед камерой; это напоминало съемки в немом кино. Потом она уехала на гастроли с пьесой «Меловой сад». С Пикфорд в это время произошел странный случай. Однажды после полуночи она возвращалась домой в компании друзей, среди которых были ее муж и Марион Дэвис, талантливая актриса немого кино, славившаяся своим пьянством. Прожив сорок лет с Уильямом Рэндалфом Хёрстом, Дэвис вышла замуж за Горация Брауна (во время бракосочетания в Лас-Вегасе невесту поддерживали, чтобы она не упала около алтаря).
В какой-то момент Браун взялся научить Роджерса обращаться с пистолетом. Позже лакей показал, что это делалось в профессиональных целях, так как в то время его хозяин снимался в вестерне. К несчастью, нетрезвый Браун поскользнулся, упал, и пистолет выстрелил. Пуля угодила в стену дома, а затем рикошетом попала в голову Мэри. По крайней мере, ей так показалось. В больнице врачи обнаружили у нее небольшую шишку, появившуюся, вероятно, в результате удара куском штукатурки.
В этот период Бадди снимался во второсортных вестернах. Последний из них, «Священник и бандит», вышел на экран в 1957 году. Полагают, что Мэри вложила какие-то деньги в этот фильм, который сняли за семнадцать дней. Сцены репетировали в баре Пикфэра. «Мой Бадди, — ворковала Мэри, похлопывая его по щекам, — он делает картину».
Возможно, что к тому времени Роджерсу тоже все надоело.
Смерть Маршалла Нейлана потрясла Мэри. Его режиссерская карьера закончилась с закатом немого кино; в течение многих лет он прозябал в нищете. Казалось, что в 1957 году судьба вновь улыбнулась Нейлану, когда Элиа Казан пригласил его снять фильм «Лицо в толпе». «Маршалл был очень популярен в прошлом, но годы безвестности не сделали его озлобленным, — говорил Казан. — Казалось, у него нет ни обиды, ни ненависти». Но рак горла не позволил Нейлану продолжить карьеру. Безнадежно больной и нищий, он поселился в доме для ветеранов кино, заверив Пикфорд, что еще покажет всем, на что способен. Этого не случилось. Лечение не помогло, и Нейлан умер в 1958 году.
