Когда солнечный свет начал тускнеть, Миот вывел их к ручью и большому оврагу за ним, над которым зеленой пеной вздымалась листва. Вначале Блейд решил, что видит древесные кроны; однако то были кусты – гигантские шарообразные кусты с мощными ветками толщиной в руку. Листья росли на них так плотно, что он едва мог разглядеть сами ветви, покрытые гладкой корой; добраться же до ствола показалось ему невозможным. Миот, довольно хмыкнув, опустился на корточки и что-то зашептал, шаря руками по земле, не то поглаживая, не то взрыхляя ее пальцами. Затем он осторожно пополз вглубь куста, протискиваясь меж разошедшихся в стороны веток. Блейд и Панти последовали за ним.

Они продвигались на коленях довольно долго и проползли ярдов пятнадцать. Внутри, за зеленой стеной, было на удивление просторно и чисто – толстый бочкообразный ствол вздымался вверх словно колонна, поддерживающая кровлю этой необычной хижины, землю покрывал слой сухих листьев. На высоте восьми футов ствол расщеплялся на десятки ветвей, шатром спускавшихся до земли; концы их, как показалось Блейду, уходили в почву. Он выпрямился во весь рост и приложил руку к живой стене, которую они только что преодолели. Он не мог продавить ее даже на дюйм! Прутья, отходившие от основных веток, плотно переплелись, закрыв проход, и теперь лишь слегка вибрировали под его ладонью и пружинили, будто батут.

На губах Миота заиграла улыбка.

– Не старайся, Талса, руками тут ничего не сделать. Добрый топор, точильный камень и день работы – тогда ты, возможно, выберешься наружу.

– Как это…

– …называется, – закончил искатель; теперь он ухмылялся во весь рот. – Ты замучил меня сегодня такими вопросами, друг. Давай поедим и побеседуем о чем-нибудь более серьезном.

– Но все же, Миот?

– Мы, фра, называем этот куст шалашником. Здесь можно отдохнуть и поесть, можно выспаться… Здесь безопасно. Только держи свои огненные руки подальше от сухих листьев – костров шалашник не любит.

Раскрыв сумки, они приступили к ужину. Блейд, расправляясь с сушеным мясом, огладывал живую хижину, приютившую их в этот вечер; ему казалось, что их маленький отряд накрыли огромной корзинкой, прутья которой пустили корни и зацвели. Плотная кровля почти не пропускала света, и он едва различал смутно белевшие в полутьме лица и обнаженные торсы спутников. По мере того, как солнце опускалось за горизонт, мрак сгущался, заканчивая трапезу, они уже не видели собственных рук.

– Отличное убежище, – Блейд, прислонившись спиной к стволу, раскупорил фляжку. – Жаль, нельзя зажечь огонь.

– У Лиллы осталось только шесть ратаа, и я не стал выпрашивать один из них, – произнес Миот. Но ничего, говорить можно и в темноте.

– Ратаа? Что это…

– …такое, – снова закончил искатель. Блейду казалось, что он улыбается; видно, игра в вопросы и ответы его забавляла. – Ратаа – Магический Свет, Талса. Только свет, ни жара, ни тепла. Мы могли бы зажечь ратаа, и тут стало бы светло, как днем. Конечно, если ратаа свежий, сильный… некоторые едва тлеют.

– Ничего, – сказал Блейд, – говорить можно и в темноте.

Миот завозился, устраиваясь поудобнее.

– Завтра к вечеру мы выйдем в унгу. Еще через половину дня придем к ставату Тарвал… но там, думаю, уже ничего нет. Однажды мы захватили воина кастелов, и Лилла дозналась, что их дзу нашел это место. Значит, надо идти к северу, искать Иллурский стават… Это пещеры в холмах, и вряд ли Брин их обнаружил. Если только… – он замолчал.

– Если только?.. – подсказал Блейд.

– Если Фра Лайана, мать Лиллы, наша прежняя бартайя, ничего не сказала. Брин захватил ее десять лет назад… после большой битвы, когда почти весь наш клан был уничтожен.

– Думаешь, ее пытали?

– Нет. Бартайи и дзу могут узнать правду другими способами. На то им дарована Сила.

Они помолчали.

– Как началась война? Из-за чего? – ноги у Блейда начали затекать, и он прилег на бок. – Иглстаз – прекрасная страна, а людей тут, судя по твоим словам, мало. Разве роду Кастелов не хватает своих земель?

Миот вздохнул.

– Да, людей мало, земли много. Поэтому, если не считать талисманов, Даров Арисо, люди – самое ценное… Больше людей в клане, больше власти у вождя, больше силы… С давних времен наши роды, и дентры, и латраны, бьются за людей. Одни, побежденные, мельчают, распадаются, исчезают совсем; другие, победители, накапливают мощь. Когда-то в Иглстазе жили две сотни родов, теперь не наберется и ста.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru